Я убью тебя, менеджер - Евгений Зубарев

Петр Николаевич открыл сначала ларек, в котором собственноручно принимал на комиссию идиотские подарки у таких же горемык, как и он сам. Через пару месяцев, под очередной Новый год, клиентов – и покупателей, и продавцов – прорвало, и Петр арендовал помещение под настоящий магазин по торговле подарками б/у.

Уже через год у Петра появились постоянные экспонаты, которые с удивительным упорством покупают дарители и потом не менее упорно несут на продажу облагодетельствованные господа.

– Вот это медвежье чучело я запускаю в оборот четвертый раз, – с гордостью показывает Петр на жуткого вида животное с ценником „999“ в разинутой пасти. – Чучело изначально плохо обработали, и от него исходит ужасная вонь, которую не перебить никаким дезодорантом. В магазине не чувствуется, а вот если оставить в квартире на денек, мало не покажется.

На косолапом Петр уже сделал 10 000 % прибыли и уверен, что мишка будет кормить его и дальше. А вот на чудном сувенирчике под кодовым наименованием „мортира Жанны д’Арк“ заработать удалось пока лишь раз. Для хрупких женских ручек сувенир явно тяжеловат – 250 кг чугуна самой мортиры и три ядра по 50 кг в придачу.

– Первый раз мортиру привезла команда грузчиков в сопровождении девушки с утомленным лицом и перевязанными эластичным бинтом руками, – рассказывает Петр. – Девица плакала от счастья, когда я подтвердил, что готов избавить ее от подарочка всего за 20 % комиссионных.

Мортиру ей подарил дружок, полагающий себя очень остроумным. За два дня, пока чудо средневековой техники находилось в квартире, все домочадцы успели заработать по шишке, а остроумный друг сломал голеностоп, уронив ядро себе на ногу.

Мортиру у Петра купили в тот же день – братки сделали подарок боссу. Босс пока не звонил, но Петр надежды не теряет.

Поскриптум для самых недогадливых – в каждом предмете, выставленном на продажу в магазине Петра, в укромном месте спрятано лаконичное обращение: „Уважаемый(ая)! Если вы не собираетесь мучиться с этой вещицей всю свою жизнь, позвоните по указанному телефону. О цене договоримся. Благодетель“.

Петр гордо заявляет, что телефон не умолкает даже ночью».

Я закончил писать этот текст к четырем часам дня, а в пять должен был явиться директор, утомленный придурками от власти. Поэтому еще несколько минут я размышлял, стоит ли начинать выписывать второй сюжет, ибо все равно не успею его закончить, или следует подумать о какой-нибудь мелочевке, на которую хватит оставшегося часа.

Пока я думал, дверь кабинета распахнулась и Аня с порога заорала страшным голосом:

– Суки продали все, что могли, и теперь торгуют нашим честным именем!

Мне пришлось собственноручно налить ей кофе и вручить пару окаменевших пряников, после чего она присела и рассказала последние новости:

– В редакцию явился некий хмырь по имени Владимир Тупченков, новый генеральный директор, назначенный «Медиагазнефтью». Этот эффективный менеджер привел с собой десять бессмысленных рыл, каждому из которых положили оклад в тысячу долларов из редакционного фонда. Кстати, смешливый сучонок со стразами, которого ты уже видел, получает полторы и ходит к нам только за зарплатой. Но числится заместителем редактора.

Я поднял брови, ибо не поверил – ведь даже мне, склочному и противному, но, увы, необходимому винтику еженедельника, платили всего четыре сотни. Как можно платить по тысяче сразу десятку непрофессионалов, это же нерационально?

– Можно-можно, – уверенно заявила Анечка. – Деньги-то не их, деньги новый владелец платит, газовый концерн. А там думают, что это инвестиции в газету. На самом деле – эффективные менеджеры наш гонорарный фонд пилят, суки.

– А давай я об этом напишу?

– Где? – не поняла Анечка.

– У нас, разумеется. На криминальной полосе, – потихоньку распаляясь, ответил я. – Почему про других жуликов, каких-нибудь чиновников из администрации, мы писать можем, а про своих собственных, родных казнокрадов – нет?

Она с негодованием отставила чашку с недопитым кофе и встала:

– Ты что, Зарубин, идиот? – Анечка высунулась в коридор, тревожно огляделась там и вернулась, после чего, понизив голос, сказала: – Я тебе ничего не говорила, понял? С тебя, идиота, станется, ты ведь напишешь, – и она вышла, тихонько затворив за собою дверь.

Я хмуро уставился на эту облезлую дверь с неработающими от рождения замками, обломанной в двух местах ручкой и обгрызенными неведомою силою углами и начал тихо наливаться бешенством.

Как же так, думал я, ведь газету делают журналисты, а не менеджеры. Как может новый генеральный не понимать этого? Зачем разбазаривать гонорарный фонд, если на эти деньги можно нанять хороших журналистов, сделать лучшую в городе газету, в которую, в результате, сами понесут деньги все местные рекламисты и подписчики?

В дверь постучали, но не успел я сказать «да», как она отворилась и вошел фиолетовый от злости Жора Ляпин.

– Где у тебя водка? – сказал он вместо приветствия.

Я достал из заветного места бутылку, в которой еще что-то плескалось, и налил Жоре рюмку. Мне пить не хотелось, но он сделал такое недовольное лицо, что я достал рюмку и для себя тоже.

Мы выпили, не чокаясь, а потом Жора начал свой рассказ:

– Вчера вызывает меня новый генеральный, говорит, ты, мол, главный художник, сможешь сделать новую концепцию газеты? Я говорю – а то! Он говорит – делай. Я ему резонно – это отдельных денег стоит. Он – сколько? Я отвечаю – хотя бы штуку. Он говорит – дорого. И на этом мы прощаемся. Нормально, да? Штуки за новую графическую концепцию газеты ему много! Да и хрен с тобой, жаба ты жадная, думаю я.

Жора замолк, яростно расчесывая и без того красный воспаленный лоб.

– И что? – спросил я, просто чтобы подстегнуть речевую активность художника.

– Мне сегодня позвонил Гена Кормильцев, ну, знаешь его, вечный безработный, алкоголик. Вечно обоссанный ходит, недержание у него, – поморщился Жора. – И говорит так радостно – мол, заказ тут получил, от твоего генерального. На новую графическую концепцию твоей газеты. Ты что, спрашивает меня Гена, там совсем уже зажрался, даже за пять штук зеленью работать не желаешь?

Я вытаращил глаза и немедленно налил Жоре еще рюмку, а потом и себе. Мы быстро выпили, и Жора начал орать во весь голос:

– Да-да! Этот урод предложил ему пять штук, но три Гена должен будет ему вернуть откатом! Ты представляешь, ссаному Гене, тварь, две штуки не пожалел, а мне, своему штатному работнику, штуки, значит, много! Да они охренели так воровать, эти эффективные менеджеры!

Я молчал, потому что не знал, что тут можно было еще сказать. Тут следовало бы еще выпить, за упокой моей веры в честных профессионалов, но только я потянулся к бутылке, чтобы разлить остатки, как в кабинет без стука вошел худощавый гражданин, одетый в строгий деловой костюм и серый плащ а-ля «Ален Делон играет агента ФБР». Гражданин с недоумением посмотрел на бутылку водки, потом с еще большим недоумением уставился на меня и сказал, глядя уже исключительно на Жору:

– Я – генеральный директор НИИ «Тяжмашвторчермет» Андрей Трегубов. У меня с вами встреча назначена на пять часов.

Жора буркнул что-то невнятное, поднялся из кресла и, неловко протиснувшись между директором и дверным косяком, выбрался в коридор.

– Я к тебе попозже загляну, – зачем-то пообещал он мне и ушел.

Директор потоптался с минуту в дверях, но потом все-таки догадался прикрыть дверь и сесть на один из стульев для посетителей. Раздеваться он не стал.

– Так это вы Зарубин, – сказал он утвердительно, на меня, впрочем, стараясь особо не глазеть.

Я достал из ящика стола диктофон, демонстративно включил его, потом выудил из кармана пиджака фотоаппарат и попросил своего визитера все-таки взглянуть на меня.

– Зачем все это, – вскричал директор, узрев в моих руках фотоаппарат, и принялся нелепо прикрываться от объектива рукой. – Не надо меня фотографировать. И диктофон не нужен!

– У меня же с вами интервью запланировано, – быстро сказал я, нагло нажимая на спуск. Мигнула вспышка, и директор подскочил едва ли не до потолка:

– Перестаньте! Что вы себе позволяете!

– А что я себе позволяю? – Впрочем, я решил больше не нагнетать и отложил фотоаппарат в сторону. Мне и так уже все было ясно – передо мной сидел типичный представитель отряда анонимных доброжелателей, класс гневных обличителей, подвид норные.

– Мы с вами договорились просто побеседовать, без всяких там записей, – неодобрительно кивнул директор на диктофон, лежавший прямо у него под носом.

Мне захотелось сразу послать директора туда, откуда он явился, но я воочию представил, что мне скажет Софья, когда узнает, что заявленный скандал не состоится, и попробовал сделать еще один вежливый заход:

– Мы не можем публиковать текст на основании одного телефонного звонка, – объяснил я ему. – Вы же официально к нам обратились.