На острие иглы - Илья Стальнов

Мурашки побежали по моему телу. Серая смерть. Что это такое, я не знал достоверно, но слышал, что это нечто настолько страшное, что колесование и варка в кипящем котле по сравнению с ней просто оздоровительные процедуры. Серая смерть не только приносит страдания истерзанному телу, но и не оставляет душу казненного в вечных путешествиях по миру загробному.

– Серая смерть, – кивнул Карвен, и его жезл тоже ударился о подлокотник.

– Хаункас, ты мне симпатичен, – улыбнулся во весь рот Долкмен, при этом весь его вид выражал доброжелательность и радушие. – Было бы просто неуважением к тебе избавить тебя от такого забавного приключения… Серая смерть!

Третий удар возвестил о том, что решение принято, и теперь мне даже не позволят покончить жизнь самоубийством – ведь это было бы равносильно бегству от настоящего наказания.

– Завтра, в ночь полнолуния, ты Магистр Хаункас, будешь подвергнут обряду серой смерти и уйдешь по серому кругу во искупление вины своей и в назидание каждому, в чьей душе прорастают зерна своеволия и предательства, – возвестил Карвен, речь его текла медленно, монотонно, и от этого сказанное им приобретало еще большую весомость. – Ты хочешь еще что-нибудь сказать? Говори. Но не уверен, что ты будешь услышан.

– Вы очень дурно поступаете со мной, – покачал я головой. – Я не заслужил серой смерти. Я хочу предложить нечто другое.

– У тебя есть предложение? О мой слух! – удивленно развел руками турок. – Не изменяет ли он мне? Верно ли я понимаю этот варварский европейский язык? У приговоренного к серой смерти есть предложение…

Он пыхтел как самовар, которых я немало насмотрелся в заснеженной России.

– Да. Подумав, я все-таки решил не оставлять службу Ордену, если только меня проведут через первые врата и нарекут Мудрым. Это было бы честно, поскольку, по принятым правилам, после кончины Судзбака Ленивого, который, признаю, отошел в мир иной не без моей помощи, я должен был занять его место. Сожалею, что мне тогда не довелось выразить свое согласие на это, так как срочные дела потребовали моего присутствия в других местах. Но сейчас я выражаю свое согласие здесь, перед магическим камнем.

– Он лишился ума, – участливо вздохнул итальянец и улыбнулся открытой улыбкой. – Хаункас оказался слаб и не вынес мысли о серой смерти.

– Уведите его! – резко махнул рукой турок, будто хотел ладонью срубить мою голову.

– Стойте! – громко и властно крикнул я, и это был голос Магистра Хаункаса, привыкшего повелевать людьми и обстоятельствами. Я выхватил из-за пазухи тщательно скрываемый до сего момента предмет. Это был Жезл Мудрых, сделанный из серебра, кости и бронзы. Жезл, столетия назад утраченный Орденом и возвращающийся лишь сейчас моими стараниями. – Посмотрите, какая красивая вещь. Вам очень недоставало ее, не правда ли? Так кто же из вас, братья, готов обречь на серую смерть держателя Жезла Зари?

Камень на конце Жезла величиной с большую медную монету сиял ровным сиреневым светом, и невозможно было рассмотреть, что у него внутри, зато легко понять, что он и магический камень Цинкург – одной природы. Монахи, бросившиеся ко мне по приказу турка, отшатнулись словно увидели привидение, Лицо итальянца удивленно вытянулось. Лагут, казалось, стал расплываться на своем стуле.

Карвен же, который не повел и бровью, кивнул слугам:

– Оставьте его.

– Ну вот, брат Карвен, ты начинаешь вести себя разумнее, – вежливо поклонился я аббату, приложив ладонь к груди. – Вы не любите меня, Мудрые, а за что? Я раньше не был знаком ни с кем из вас. Я не причинил вам никакого вреда, лишь очистил место от тех, кто гордо возвышался на этих креслах до вас. Я устал, мне хочется отдохнуть, поспать в чистой постели, насладиться хорошим ужином с добрым вином. А после мы вернемся к нашему непринужденному светскому разговору.

– Покормите его и дайте ему все, что он просит, – приказал Карвен монахам.

Я направился к выходу. Теперь я уже не был пленником, обреченным на мучительную смерть. Правда, не был еще и хозяином, но начало положено.

Я делал все, чтобы сдержать дрожь в руках, и потому сжал пальцы в кулаки. У меня все получилось! До последнего момента я не верил, что получится! Но получилось!

Грудь мою переполняли радость и гордость. Мне удалось сделать то, о чем я мечтал. И пусть это лишь первый шаг по опасной дороге, на которой поджидают ловушки, но я сделал его. И шаг этот приблизил меня к цели.

– А ты беспокоился за меня, брат, – остановившись у выхода из зала, я ласково потрепал по щеке моего охранника Вампу. – Ты был суров со мной. От твоих тычков у меня болят кости…

– Я… – Он задрожал, будто осенний лист под безжалостным ветром, растерянный, беспомощный, потом начал опускаться на колени.

– Нет, Вампа, ты опоздал. Теперь немало времени придется тебе провести в безрадостных мыслях о том, помню ли я о твоем поведении, суровый мой брат.

Я уже собирался шагнуть за порог, когда сзади донеслось яростное и возбужденное сипение – речь Лагута:

– Для того чтобы овладеть Жезлом Зари, нужны знания, которыми ты не владеешь, Магистр!

– О! разумеется, – я обернулся и насмешливо посмотрел на него. – Поэтому я отдам Жезл тебе и обреку себя на серую смерть…

Сипение турка перешло в шипение очковой змеи:

– Думаешь, что теперь ты в безопасности? Но ведь есть еще и Черный Образ, не забывай.

– Не забуду. Равно как не смогу забыть и то, что Черного Образа нет ни у тебя, ни у остальных Мудрых.

Эти слова произносил я с наигранным воодушевлением. Как мне хотелось, чтобы в моих словах была правда, а не бравада и тщетная надежда…

Предоставленные мне покои по роскоши вполне могли бы удовлетворить самые изысканные светские вкусы. Кровать с невесомой пуховой периной, удобная, созданная лучшими мастерами мебель из ценных пород дерева; тяжелые бархатные портьеры. То же самое относилось к яствам – дичь, паштеты, соусы. Повар знал свое дело, отсюда напрашивался вывод, что подобные излишества были скорее правилом, и те, кто жил в обители, и те, кто бывал здесь в гостях, не отличались воздержанием. Вряд ли подобный образ жизни слуг святой католической церкви был бы одобрен высокими духовными особами. Хотя, поговаривают, сам папа Климент Двенадцатый не чужд не только излишествам в еде и питье, но, несмотря на преклонный возраст, не чурается и слабого пола. Да, к сожалению, Ватикан нередко становится ареной бесчестных игр, преступлений и порока, не зря же именно там были порождены такие чудовища, как Борджиа. Но у любого из них, у самого последнего святоши, погрязшего в распутстве и воровстве, волосы встали бы дыбом, если бы он узнал, кто свил гнездо в этом адском вертепе, таком тихом и пристойном с виду.

Я отодвинул от себя поднос с яствами, сбросил рубашку и подошел к огромному, в полтора человеческих роста зеркалу. Из глубин его на меня пристально взирал высокий мужчина с длинными черными волосами, подвязанными на лбу шнурком, острым крупным носом, проницательными глазами и телом изборожденным шрамами. Не буду говорить, привлекательный или нет, – не мое дело оценивать свою внешность, но не могу не сказать с гордостью, что воля и уверенность в лице и фигуре определенно угадывались. Из зеркала на меня смотрел Магистр Хаункас – гордость и гроза Ордена, принесший ему немало побед и несчастий. Впрочем, нет. Из зеркала на меня смотрел Фриц Эрлих, странствующий лекарь и лихой рубака, авантюрист и путешественник, любитель хорошего пива и теплого очага, но еще больший любитель дальних дорог…

Как вы помните, мой спаситель доктор Винер – Адепт Ахрона, Светлого Ордена, который тысячелетия ведет беспощадную войну с Орденом Тьмы, чуть больше года назад предложил мне нечто немыслимое – стать на время Магистром Хаункасом. Он сказал, что на мне – печать избранного. Какими бы путями ни шел такой человек, в назначенный миг станет ясно, кому он принадлежит – Тьме или Свету. Все, что происходит в мире, не случайно. Не случайно и Хаункас остановил свой выбор именно на мне. И еще он сказал, что я должен проникнуть в самое сердце Черного Ордена и изнутри нанести сокрушительный удар по силам сатаны. Я согласился, хотя понимал, как трудно будет мне осуществить то, чего от меня ждут. Впрочем, мне не впервой было смотреть в лицо смерти.

О Черном Ордене Адепт знал много, хотя, конечно, далеко не все. Немало знал он и о Магистре Хаункасе. Преследуя его долгие годы, Винер изучил привычки, повадки этого исчадия ада. Адепт считал Хаункаса одним из самых страшных порождений Ордена и, будучи способным читать по светилам и приподнимать завесу будущего, знал, что рано или поздно Хаункас мог возвратиться в Орден, и этот час был бы страшным для всего рода людского.

Почти год в отдаленном замке на юге Франции я познавал сокровенные тайны Черного Ордена, знакомился с историей его злодеяний. Я учился тому же, чему был обучен Хаункас, я пытался вникнуть в ход его мыслей и поступков. Я должен был стать им. Любые колебания, малейшая неуверенность могут стоить мне жизни.