Африканская охота для дам - Мария Жукова-Гладкова

В тот вечер мы с Веркой решили пораньше лечь спать. Надо же хоть на отдыхе высыпаться! Мужики уже хвастались своими прошлыми достижениями на охотах и рыбалках. Как водится, размеры и количество дичи и рыбы после каждой следующей рюмки увеличивались в весьма своеобразной пропорции: как грамм алкоголя, попавшего в организм, к килограмму подстреленного или пойманного.

Глава 9

30 декабря, четверг

Утром мы проснулись от истошных воплей африканцев. Орали они на своем языке, так что слов разобрать мы не смогли, но паника на всех языках выражается одинаково.

– Опять, что ли, кого-то убили? – зевнула Верка и потянулась.

Я же вскочила с ложа, аки пулечка, накинула шелковый китайский халатик, прихваченный в путешествие исключительно ради посещений Алексея Петровича (которые пока не состоялись ввиду постоянного состояния опьянения последнего), и бросилась к палатке Кости с Сашкой.

Сынок уже болтался на улице в одних плавках, братец же спал сном праведника. Он вчера набрался знатно, в особенности, зная, что уже за все уплачено заранее и лагерь работает по системе «все включено» – если не считать отдельно приобретаемых лицензий на отстрел животных и еще кое-чего «этакого».

– Что случилось? – спросила я у Сашки.

Вопли раздавались в противоположном от нас конце лагеря. Все африканцы собрались там.

Сашка приложил палец к губам и потащил меня к биотуалету, стоявшему за их с Костей палаткой. Сын сообщил мне поразительные вещи. Ночью ему приспичило в туалет. Он решил не пользоваться нормальным выходом, застегнутым на «молнию», а приподнял низ брезента рядом со своим спальным местом. Сынок пошел в меня, любит нестандартные пути, а также всякие приключения и развлечения.

Для начала Сашка высунул свой любопытный нос вкупе со всеслышащим ухом (в особенности то, что для его ушей не предназначено). В лесу раздавались непонятные шорохи, не такие, как в отечественном, но до сына также донеслись и приглушенные людские голоса.

Сашка выполз из-под брезента и короткими перебежками стал продвигаться в направлении звуков. Правда, у палатки, где спали Нина с Таней, ему пришлось юркнуть в туалет, чтобы не попасться никому на глаза. Дверь Сашка закрывать не стал, а подглядывал в щелочку.

Двое сибиряков, Серега и любитель маньяков Витек, покинули лагерь в сопровождении двух негров. Оставшимся африканцам были переданы деньги.

– Одни папуасы купили Серегу и Витька у других? – поразилась я. «Чтобы сделали черным женщинам белых детей?» – добавила про себя.

Сашка пожал плечами. По всему, так и выходило.

– А Серега с Витьком? – продолжала я допрос сына. – Сопротивлялись? Вообще что-то соображали?

– Шли сами. Ну, поддавши, конечно, были, но не так, чтобы очень. Кстати, они вещи свои забрали.

– Так… – медленно произнесла я и приняла решение: – Пошли смотреть: о чем сейчас папуасы орут? Если они вопят из-за исчезновения двух туристов, то ладно.

Про себя я добавила, что исчезновение туристов для работников лагеря, возможно, считается не меньшим прегрешением, чем их гибель. У Сашки уточнила, узнает ли он негров, получавших взятку. Сашка покачал головой.

– Кстати, кто деньги-то платил? Местные или Серега с Витькой?

– Не уловил, – признался Сашка. – Я вообще так понял, что местные деньги получили, когда те уже ушли. Они их считали под фонарем. И делили.

Мы с сыном направились к палатке, вокруг которой скакали обезумевшие работники лагеря. При виде нас с сыном они попытались загородить дорогу, но я топнула ногой и рявкнула на них на чистом русском. Удивительно, но меня поняли с первого раза и тут же пропустили внутрь.

Одному сибиряку помощь уже не потребуется никогда, над вторым же колдовал врач. Естественно, он был в лагере. Мало ли тут что на охоте произойти может, а иностранные туристы выкладывают немалые деньги за свое пребывание в этих местах.

Я приблизилась к врачу, пояснила на английском, что я – медсестра по образованию и имею опыт работы на войне.

Сибиряк, с которым Верка провела предпоследнюю ночь, тихо постанывал. Его глаза были закрыты. Сегодня ночью кто-то выстрелил ему в бок. По всей вероятности, стреляли из пистолета с глушителем, так как выстрелов никто в лагере не услышал. Но если первого убили наповал, с этим просчитались… А контрольный выстрел в голову, судя по всему, в Африке делать не принято. Не переняли они еще наши национальные традиции. Сибиряку крупно повезло.

Врач уже извлек пулю и обрабатывал рану. Я посмотрела, где она находится. Стрелявший африканец не знал, где у человека сердце? Или он – левша? Прострелена была правая грудь… Причем достаточно низко.

– Вы вызвали вертолет? – спросила я у врача.

Он кивнул и сообщил: раненого в ближайшее время доставят в госпиталь. Я уточнила, не придется ли ему трястись на джипе по лесной колее. Врач покачал головой: вертолет – не самолет, он сядет у озера.

Шум спускавшегося санитарного вертолета мы услышали примерно через полчаса. Сибиряка забрали и сказали мне, в каком госпитале в Хабебе он будет лечиться. Я подумала, что мне в ближайшее время следует туда наведаться. И вообще, к парню неплохо было бы приставить охрану. Труп пока оставили на месте. Сказали: им займется полиция.

Когда мы с Сашкой вернулись в лагерь от озера, там уже все проснулись. Афганец и детектив Володя вели допрос африканцев с пристрастием. Но из негров не очень-то выжмешь какую-то информацию. Они или притворятся, что не понимают, или скажут, что ничего не видели и не слышали. После двух часов безрезультатно потраченного времени Лешка с Володей махнули руками. Вскоре прибыла местная полиция.

За это время мы с Сашкой и Веркой уже успели позавтракать, разбудили Костю, тоже отправили его завтракать, а сами опять двинулись к озеру. Надо же нам, по крайней мере, загореть в этой Африке?

Когда мы уже лежали на африканской жухлой травке, до нас донесся истошный Нинин вопль.

– А, красотки наши проснулись, – хмыкнула Верка и подозвала пальцем африканцев, пасшихся под первым рядом деревьев.

– Да, мадам? – тут же подскочили все трое, нас охранявшие.

– Вон те две мадамы с кем-то из вас, а? – И Верка интернациональным жестом показала, что она имеет в виду.

Африканцы рассмеялись, переглянулись, потом намеками, очень вежливо, уточнили – не желает ли мадам того же самого? Верка, в свою очередь, пояснила (не очень вежливо), сколько она обычно берет за свои услуги, а поскольку африканцы – черные, то это будет считаться особыми условиями, следовательно, двойная такса. У африканцев широко раскрылись глаза, и они смогли вымолвить только: «О!»

– Вот поэтому я и езжу в вашу Африку отдыхать, а не вы к нам на Колыму, – сказала Верка и уточнила, какие все-таки тут расценки на мальчиков.

Я приняла сидячее положение. Мне тоже было интересно. Вслух сказала, что я, как директор турфирмы, должна знать эти расценки, чтобы в дальнейшем предупреждать своих туристов, то есть туристок. Парни опять переглянулись, но все-таки пояснили: твердой таксы нет, желающие попользоваться черным мужским телом могут пользоваться им и бесплатно, но принято давать чаевые. Кто сколько даст.

– И сколько наши мадамы вам дали? – не унималась Верка.

А мадамы не дали нисколько… И в эти минуты мадамы почему-то продолжали истошно вопить в лагере. Опять распугивают дичь! Хотя, по-моему, сегодня на охоту никто не пойдет. Если тут вообще будет охота на зверей. На людей она уже началась. Еще в самолете.

С другой стороны, из людей Афганца никто не погиб. Слава богу, конечно, лично мне меньше мороки, но кто охотится за сибиряками? Зачем для этого было ехать в Африку? Неужели не проще прикончить их на родных просторах? И почему гибли другие люди, из-за которых сюда приехал Володя? Не туристический же рынок они тут делят и не охотничьи угодья?

– Мам, давай в лагерь сходим? – предложил Сашка. – Посмотрим, что там.

Я кивнула, велела одному из африканцев остаться с нашими вещами (хотя кому их тут воровать? Это просто привычка, намертво въевшаяся в плоть советского человека, каковым я являюсь изначально), сама натянула шорты и майку, и мы с Сашкой отправились к палаткам. Верка осталась у озера, заявив, что мы ей потом все расскажем. А если местные менты желают с ней побеседовать – пусть идут к ней. Она сюда отдыхать приехала, а не отвечать на вопросы под протокол.

В лагере же Нина с Таней стояли у открытой двери своего сортира и чуть ли не тыкали туда африканцев носами. Как мы поняли из их эмоциональных речей, они обвиняли африканцев в том, что те специально написали мимо «кассы» в их туалете. Дамочки грозили стребовать компенсацию за моральный ущерб. Рядом молча стоял один из чернокожих полицейских и пытался вникнуть в суть конфликта. Время от времени он повторял один и тот же вопрос – не слышали ли дамы каких-то звуков ночью? Но Нина с Таней тут же снова начинали тыкать пальцами в сортир и предлагать уже полицейскому его вымыть.