Уходи, если сможешь - Конни Банкер

— Нет!

— Нет? — Брюс поднял голову и посмотрел на нее. — Но почему?

— Ты не должен… Меня никогда…

— Никогда так не целовали? — Вызывающе прямой вопрос заставил ее покраснеть, и она решила было сопротивляться, но Брюс не дал ей даже пошевелиться. — Все когда-нибудь бывает в первый раз, моя хорошая.

Маргарет и не думала, что способна испытать оргазм всего лишь через несколько минут после предыдущего, но это произошло… и вновь она не сдержала исступленного крика. Ощущения так потрясли ее, что, если бы Брюс не держал ее крепко за бедра, она принялась бы метаться по кровати, не осознавая, что делает.

Не успела Маргарет прийти в себя, как почувствовала бережное прикосновение твердой мужской плоти к своей плоти, влажной и горячей, и с радостной готовностью обвила Брюса длинными ногами, прочно приковав к себе в тот самый момент, когда он проник внутрь.

— Ты пользуешься чем-нибудь? — спросил он вдруг, отстраняясь. — Потому что, если нет, есть другие способы…

В ответ на это прозаическое замечание она потрясенно распахнула глаза, а потом, поняв, прошептала, благодарная ему за заботу о последствиях их сумасшествия:

— Сегодня можно ни о чем не волноваться.

Брюс снова вошел в нее, и ее тело напряглось. Он медленно высвободился и вновь ринулся внутрь, сильными толчками подводя Маргарет к кульминационному моменту.

Она стала свидетелем его взрыва чувств, когда мощное тело изогнулось на длинном, заключительном толчке и содрогнулось в неудержимой дрожи…

Брюс мог бы заниматься любовью с нею снова и снова. Он не хотел ничего, кроме как раз за разом терять себя и позволять ей самой теряться в бездне страсти. Лишь тень опасения омрачала безмерную радость обладания: что, если теперь, после всего этого, она вновь отступит на прежние позиции, вновь оденется в неприступную броню, сквозь которую он не сможет достучаться до ее сердца?

Только что он обладал ею, но уже вновь жаждал ее, и по сравнению с этой жаждой все прочее теряло смысл. Хитроумный план познакомиться с этой женщиной и понять ее, чтобы это знание помогло ему завладеть «Розовым домом», теперь лежал в дымящихся развалинах, но это мало беспокоило Брюса. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что по-настоящему имело для него хоть какое-то значение в данную минуту, — это вновь повторить ошеломляющий опыт, разделенный с этой потрясающей женщиной.

— Мы… мы должны… Кэтти… — слабым голосом пробормотала Маргарет, когда Брюс повернулся на бок и попробовал вновь привлечь ее к себе.

— Сейчас… — он поглядел на часы на каминной полке, — четверть двенадцатого. Кэтти уже давно спит. — Брюс не хотел пугать свою прелестную партнершу, но его тело вновь пробуждалось к жизни и настоятельно требовало немедленных действий. — И не заметит, появишься ты сейчас или часом позже. А мне в голову приходит сотня чудесных дел, которыми мы могли бы заняться в это время…

Он легко провел по груди Маргарет и нежно дотронулся до соска, заметно затвердевшего от этого прикосновения.

Секс. Все, что сейчас происходит между ними, — это только секс, и она не могла обвинить Брюса в притворстве. Они занялись любовью подобно людям, годами лишенным секса и изголодавшимся по физическим ласкам. В ее случае так оно и было, но предположить такое в отношении него было невозможно. Брюс был потрясающим любовником, превосходно знакомым со всеми реакциями женского тела, инстинктивно угадывающим, что и когда нужно сделать.

— Нет, — тихо ответила Маргарет, с горечью понимая: ей нужно нечто больше, чем этот физиологический акт, каким бы прекрасным он ни был сам по себе.

— Почему — нет? — Брюс снял руку с ее груди, и тело Маргарет отчаянной дрожью отозвалось на эту утрату.

— Потому что… потому что нельзя.

— Что — нельзя?

Маргарет повернула голову так, чтобы не видеть его глаз. Его взгляд лишал ее силы, заставлял сомневаться во всем, во что она верила. Задумываться над тем, так ли на самом деле хорошо ее решение не иметь дела с мужчинами, чтобы избежать возможной душевной травмы. А сомневаться в себе и своих решениях Маргарет вовсе не хотелось. В конце концов, у нее есть Кэтти и об этом нельзя забывать. Она не должна впускать в свою жизнь мужчину, к которому ее дочь может привязаться, а затем потерять его, как потеряла отца.

Брюс Макнот не задерживается возле женщин, меняет их как перчатки. И чтобы понять это, вовсе не обязательно иметь семь пядей во лбу.

— Мне надо одеться.

— О нет, не надо. — Брюс схватил ее за руку. И молодая женщина ощутила силу, таящуюся в этих пальцах, силу, которая не даст ей ни малейшего шанса высвободиться и подняться с кровати. — Как долго еще ты собираешься убегать, Маргарет? Год? Два? Всю оставшуюся жизнь?

— Ты делаешь мне больно!

— Черт побери! Все мы время от времени причиняем друг другу боль. Нельзя отступать перед жизнью из глупого страха перед возможными потерями.

Брюс чувствовал, как с каждой секундой она все более отстраняется от него, становится далекой и недоступной, и собственное бессилие приводило его в ярость. Но агрессия не помогла бы ему изменить ситуацию. С трудом он заставил себя отпустить руку женщины и смерил ее долгим изучающим взглядом.

— А тебе когда-либо причиняли боль? Тебя предавали? — вызывающе спросила Маргарет.

— Да, если хочешь знать. — Ему казалось, будто он идет по лезвию ножа, хотя с какой бы стати так переживать? — В юности меня бросила женщина… Она была старше лет на десять, но я сходил от нее с ума, думал, что нас свела вместе любовь… И в один прекрасный день застал ее в объятиях другого мужчины. Ей ни к чему было больше притворяться, так что она сбросила маску. Я был для нее и ее дружка всего лишь простым и быстрым способом обогащения: выйти замуж, развестись, а потом всю жизнь получать денежки от бывшего простачка-мужа… Что может быть проще?

Непонятно почему, но эта история, о которой Брюс никогда никому не рассказывал, до сих пор ранила его самолюбие и ему крайне трудно было вслух поведать о ней.

— И что ты сделал?

— Запомнил урок на всю жизнь! — резко ответил он.

— Но у тебя не было ребенка.

— Не было.

— А дети страдают сильнее взрослых.

— И некоторые взрослые используют возможное детское страдание как щит, чтобы прикрываться от соприкосновения с жизнью.

— Я хочу забрать мою дочь!

Сердце Маргарет неистово билось. Что-то из глубины сознания предупреждало: достаточно одного неверного шага, чтобы завести их разговор в опасную трясину.

— Что ж, вперед! — Брюс удобно закинул руки за голову.