Женщина, которая легла в постель на год - Сью Таунсенд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инженеры центра управления полетами – упрямые бунтари с левыми взглядами – воспользовались возможностью продолжить давнюю техническую дискуссию о поддержании скорости. В зале зазвучали фразы вроде «регрессивная эллиптическая орбита» и «сходимость дельта-ви».
Кожаные Штаны попытался перекричать технарей:
– Ну же, парни!
Но никто не ревел громче Уэйна Тонкина, который по вечерам легко заглушал блюзы Барри Уайта в местном пабе «Пес и компас». Голос Уэйна сотряс искусственные небеса над головами собравшихся:
– Поднимите руки те, кто хочет новую современную газонокосилку!
Резолюция была вынесена почти единогласно.
* * *
Титания ушла первой в сопровождении сочувствующих сослуживиц. Брайан остался в планетарии один.
Он боялся потерять работу. Ходили слухи, что скоро начнутся принудительные сокращения, а ему было пятьдесят пять – опасный возраст при переизбытке зубастых молодых профессионалов. В научном багаже Брайана начали обнаруживаться пробелы. Доктор Бобер чувствовал, что поезд уходит и, сколь быстро ни беги, догнать его уже никогда не получится.
Глава 24
Ева лежала в постели, глядя в ночное небо, которое расцвечивалось сполохами разных цветов и форм. Она слышала вой пожарной сирены вдалеке и чуяла запах дыма от бесчисленных костров и факелов. Она жалела всех женщин на улице, которые в эту минуту подавали ужин своим домашним и гостям непосредственно у огня. Ева вспомнила Ночь Гая Фокса две тысячи десятого года, имевшую альтернативное название «Катастрофа».
Накануне Брайан повесил на работе плакат, на котором размашисто начертал:
«Внимание, внимание, внимание!
Присоединяйтесь к Брайану и Еве в праздничную Ночь фейерверков!
Берегитесь, католики!»
Утром пятого ноября Ева отправилась по магазинам. Брайан попросил ее приготовить еды на тридцать человек, поэтому она поехала в «Моррисонс» и купила:
60 свиных сосисок,
2 кг лука,
60 булочек для сэндвичей,
35 картофелин для запекания,
головку чеддера,
упаковку печеных бобов «Хайнц»,
30 свежих бисквитов,
большую бутылку кетчупа,
3 пачки масла,
ингредиенты для глазированных яблок на 30 персон,
1 маску Гая Фокса и шляпу,
10 пожаробезопасных китайских фонариков,
6 бутылок розового вина,
6 бутылок красного вина,
6 бутылок белого вина,
1 бочонок пива «Кроненбург»,
2 упаковки пива «Джон Смит».
Она надсадила спину, перегружая «Кроненбург» из тележки супермаркета в багажник машины.
По дороге домой Ева потратила еще почти двести фунтов на две коробки петард и бенгальские огни для детей.
Пообедав на скорую руку, она вытащила из гаража в саду влажный матрас и подволокла его к маленькому кострищу, потом смастерила чучело Гая Фокса, приготовила яблоки в глазури (и наколола лучины для соломинок), вымыла туалет внизу, пропылесосила в гостиной, дочиста надраила кухню, выбрала диски с ненавязчивой музыкой и полила двор из шланга.
Брайан пригласил гостей к шести, поэтому в половине шестого Ева поставила в духовку первый противень картофеля, приготовила холодные закуски и напитки, сполоснула и высушила посуду, закрепила свечи в ветронепроницаемых фонарях и принялась ждать.
* * *
В десять минут восьмого в дверь наконец позвонили, и до Евы донесся голос мужа:
– Миссис Хордерн, как приятно вас видеть. А это мистер Хордерн? – Помогая гостям снять пальто, он спросил: – Вы приехали вместе со всеми? Остальные паркуются?
– Нет, мы приехали сами по себе, – ответила миссис Хордерн.
* * *
Спустя несколько часов, когда гости наконец ушли, Ева объявила:
– Это был самый ужасный вечер в моей жизни – включая тот, когда я рожала близнецов. Что случилось, Брайан? Неужели твои коллеги тебя ненавидят и избегают?
– Сам понять не могу, – вздохнул муж. – Наверное, мое объявление слетело с доски. Я закрепил его всего одной кнопкой.
– Да уж, – сказала Ева. – Наверное, именно так и случилось. Все дело в кнопке.
* * *
Позже за второй бутылкой бургундского Брайан спросил:
– А ты заметила, как я запускал свои ракеты «Боберовские особые»? Хоть бы кто ахнул или охнул. Эти тупицы просто сидели и набивали свои ненасытные рты углеводами и жирами! А я-то целых семь дней делал эти ракеты. Жизнью рисковал, между прочим. Ну, в смысле, работал с нестабильными веществами. В любой момент я мог и сам подорваться, и взорвать сараи к чертям собачьим.
– Очень красивые ракеты получились, Брайан, – похвалила Ева. – Действительно замечательные. – Ей было искренне жаль мужа.
Каждый раз, когда стартовала ракета, она следила за его лицом. Брайан радовался как ребенок и щурился на траекторию и высокий огненный купол каждой запущенной петарды с видом гордого отца, чей сын делает первые шаги.
* * *
А сейчас Ева оглядела свою белую комнату и подумала: «Это было в прошлом и уже прошло, а сейчас есть сейчас и только. И мне совершенно ничего не надо делать, кроме как смотреть в небо на салют».
Глава 25
Ева не вставала с постели уже семь недель и похудела на шесть килограммов. У нее шелушилась кожа, и ей казалось, что волос выпадает слишком много.
Иногда Брайан приносил жене чай с тостом. Протягивал ей поднос с печальным вздохом. Зачастую чай был холодным, а тост – непрожаренным, но Ева всякий раз рассыпалась в благодарностях.
Она нуждалась в муже.
А если утром Брайан забывал о ней или не успевал позаботиться о завтраке, Ева оставалась голодной. Хранение еды в комнате шло вразрез с ее теперешними правилами. А вода из-под крана была доступна в любой момент.
* * *
В один прекрасный день Руби попыталась заставить Еву выпить стакан шипучего лимонада «Люкозад», приговаривая:
– Это средство живо подымет тебя на ноги. Когда у меня приключилась пневмония и я находилась между жизнью и смертью – знаешь, стояла в начале туннеля и видела свет в конце, – твой папа пришел ко мне с бутылкой «Люкозада». Я глотнула и, ну, сделалась чем-то вроде чудовища Франкенштейна после удара молнии. Тут же вскочила с постели и пошла!
– Значит, все эти антибиотики, что тебе тогда кололи, были совсем ни при чем? – поинтересовалась Ева.
– Именно! – фыркнула Руби. – Мой врач, мистер Брайарс, признал, что на тот момент даже не представлял, чем мне можно помочь. Он перепробовал решительно все, даже молитвы, лишь бы не дать мне устремиться дальше по туннелю.
– Значит, тот самый мистер Брайарс, который десять лет учился, читал лекции и написал кучу научных работ о пневмонии, тебя подвел, а пара глотков сладкой газировки вернула тебя к жизни?
Глаза Руби сияли.
– Да! И не просто газировки, а именно «Люкозада»!
* * *
В первые дни Евиного добровольного заточения свекровь готовила ей пищу через день. Ивонн стряпала простые блюда из мяса с овощным гарниром и свято верила, что щедрая порция подливы превращает любую снедь в праздник для желудка. Пустые тарелки Евы никогда не вызывали у кулинарки подозрений, так как Ивонн решила, что невестка наконец-то разлюбила глупые заморские разносолы и обрела вкус к традиционным английским блюдам. Мать Брайана считала себя крупной специалисткой в английской кухне.
Ивонн никогда не должна была узнать, что ее стряпню (приготовленную неуклюже, с мученическими вздохами и грохотом глиняной посуды и кастрюль) подчистую съедало лисье семейство, поселившееся за разросшимся лавром в палисаднике Евы. Эти бесшабашно смелые юркие создания, которым наскучило питаться объедками ризотто, тарамасалаты и прочих подобных изысков, выбрасываемыми представителями среднего класса – основным контингентом домовладельцев на улице, – дрались за добротные отбивные и котлеты Ивонн. Похоже, лисы тоже предпочитали традиционную английскую кухню.
Около семи вечера в дни, когда приходила свекровь, Ева подползала к изножью кровати и выбрасывала содержимое тарелки в открытое окно. Ей нравилось наблюдать, как звери едят и облизываются. Порой ей даже казалось, что одна лисица поднимает на нее глаза и подмигивает из женской солидарности. Но, конечно, это были лишь игры воображения.
Как-то раз Ивонн немало озадачилась, обнаружив на крыльце кусок печенки с беконом, а на тротуаре перед домом Евы – домашнюю сардельку.
* * *
Однажды в середине ноября Александр заглянул к Еве по пути на работу.
– Знаешь, ты полным ходом превращаешься в скелет, – заметил он.
– Я не сижу на диете, – возразила Ева.
– Тебе нужно есть что-то вкусное, что ты особенно любишь. Напиши список, а я договорюсь с твоим мужем.
Еве понравилось обдумывать, какая еда ей по-настоящему нравится. У нее была бездна времени для размышлений, но в конце концов она ограничилась на удивление коротким и скромным списком.
