Тьма. Испытание Злом - Юлия Федотова

И все-таки чувство долга заставило Йоргена справиться с ленью и спуститься в цейхгауз.

Это было мрачное полуподвальное помещение, но идеально сухое. Его переоборудовали во времена правления Хагена Мудрейшего и нарочно приглашали архитектора из Силонии, чтобы тот проложил систему вытяжек. С задачей силониец справился безукоризненно, железному оружию не угрожала ржа. К великой досаде Йоргена. Лучше бы все оно рассыпалось в прах, может, тогда казна расстаралась бы наконец заменить его на более действенное серебряное.

Йорген надеялся застать бездельничающего Гуса врасплох, но не учел подвальной акустики. Шаги его разнеслись по коридору далеко и гулко, и к тому моменту, когда он лязгнул дверью цейхгауза, каптенармус уже копошился возле стояков с видом серьезным до скорби. За ухом у него торчало гусиное перо, с плохо очиненного кончика капали чернила на каменный пол.

— Показывай хозяйство, — велел Йорген, ему было скучно. Тысячу раз он сюда спускался, где что лежит, знал не хуже самого Гуса, поэтому первым делом направился к ящикам с серебряными наконечниками. — Ну что, будем пересчитывать?

Пухлая физиономия арсенального заметно позеленела, мелко задрожали пальцы. И Йоргену вдруг стало его жаль. Зачем губить напоследок чью-то жизнь? Зачем оставлять о себе недобрую память?

— Скажи честно, сколько не хватает? — спросил он. — Тогда не стану считать.

— Десяток, ваша светлость! — выпалил Гус, глядя в лицо командира честными круглыми глазами.

«Значит, не меньше трех», — понял Йорген.

— Возместишь все. Старший разводящий Кнут проверит, я предупрежу.

— Будет сделано!!! — лихо и счастливо отчеканил Гус.

Продолжать проверку дальше не было смысла. Йорген прошелся вдоль стен, ведя пальцем по древкам копий. Одно оказалось негодным — занозу посадил, велел изъять. Достал железный меч, оглядел — не ржавый ли? Увы, нет. Смоленые факелы (с такими выходят на гифту) понюхал, просто так, для важности: вроде бы такой он знаток, что качество пропитки умеет определять по запаху. Заглянул по темным углам, сам не зная зачем.

В одном из них эта штука и стояла.

— А это у тебя что такое?!

— Не могу знать, ваша милость! — доложил арсенальный радостно, на этот раз он никакой вины за собой не чувствовал. — Всегда тут стоит! Еще тогда поставлена, когда в наших казематах темными делами занимались, — и добавил, таинственно понизив голос: — Для колдовства вещь!

…Это было при короле Густаве, за много лет до прихода Тьмы. Тогда и в Ночной страже еще не возникало нужды, и на колдовство люди смотрели иначе. Королевская гвардия занималась парадами и маршами, сторожа с колотушками сидели в особых будочках без дверей. А то здание, где теперь размещался гарнизон фон Рауха, принадлежало Академии наук и искусств, упраздненной Хагеном Мудрейшим за ненадобностью и опасностью в год первой атаки Тьмы.

Трудно судить, возможно, в те времена эта мера была действительно оправданной? Возможно, академики своими научными опытами в самом деле могли нанести урон обороноспособности королевства, вольно или невольно приоткрыв ворота Тьме? Ведь не только математике, гармонии и философии были их изыскания посвящены! В вечном полумраке подвальных этажей, подальше от людских глаз, творилась наука иного, тайного рода — на грани законного и запретного, на рубеже Добра и Зла… И так уж устроены люди по природе своей, что, если они видят пред собой границу, им хочется непременно через нее переступить, и собственное любопытство либо амбиции оказываются для них важнее вероятных последствий этого шага…

Подобным образом, вслед за мудрейшим своим королем, рассуждали многие из подданных Эренмаркского королевства. Но только не ланцтрегер Йорген фон Раух, перенявший у светлой альвы глубокое уважение к наукам и искусствам, а у оруженосца Бирке — манеру выражаться. И если ему случалось выказывать свое отношение к роспуску академии, он делал это в форме столь… гм… резкой и несвойственной благородному сословию, что у слушателей малознакомых мог бы возникнуть законный вопрос: неужели этот неотесанный молодой человек способен интересоваться еще чем-то, кроме пивной и казармы?! Но сами понимаете, с людьми малознакомыми он в подобные разговоры не вступал вовсе.

…В отличие от большинства сверстников, выросших в военное время, колдовство Йоргена не пугало, и Дев Небесных он не опасался прогневить прикосновением к запретному. Вот почему, вместо того чтобы отшатнуться и уйти от греха подальше, он храбро… нет, скорее, беспечно взял загадочную вещь в руки и внимательно рассмотрел. Тому, что на его прикосновение предмет отреагировал короткой световой вспышкой, он особого значения не придал, решил, так и должно быть.

Жезл — пожалуй, именно это определение подходило предмету больше всего. Короткое, в полтора элля[9], толстое древко из непонятного материала — дерево не дерево, кость не кость — было испещрено письменами и символами, такими мелкими, что глазом в полумраке цейхгауза не разглядеть. С одной стороны оно оканчивалось угрожающим шипом, серебряным, судя по характерному цвету и блеску металла. Другой наконечник представлял собой что-то вроде стилизованного изображения хищной когтистой лапы с пятью равновеликими тонкими пальцами, обнимающими небольшую — размером с неспелое яблочко — тускло мерцающую сферу. Из какого вещества была выполнена она, тоже осталось невыясненным. Как ни велик был соблазн потыкать ее, просунув палец между серебристых когтей, делать такую глупость Йорген все же не стал, поостерегся. Потому что даже самому далекому от тайных знаний человеку с первого взгляда становилось ясно: именно в этом шарике сосредоточено самое настоящее колдовство! Достаточно сказать, что он не был прочно зажат в когтях — они лишь создавали подобие решетки или клетки, внутри которой он висел свободно, не касаясь «прутьев» своей поверхностью! Он мог поворачиваться вдоль собственной оси, он то угасал, то разгорался сильнее, будто жидкий белый огонь переливался внутри. Интересная штука!

— Пожалуй, я ее заберу, — решил Йорген. — Надеюсь, она у тебя в описях не числится?

— Никак нет, ваша светлость! Не числится! — отрапортовал Гус. — Это вы хорошо придумали, ваша светлость, ее забрать! Я и то говорю, зачем ей здесь стоять? Колдовская вещь, от нее, поди, оружие тупится!

Толстый каптенармус был счастлив до умиления. За те годы, что он служил в гарнизонном цейхгаузе, окаянная штуковина попортила ему немало крови. Всякий раз, проходя мимо, он замирал от страха: вдруг она упадет ему прямо на ноги и навлечет беду?