Медный всадник - Полина Саймонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как думаете, может, мне стоит поехать на рытье окопов? – выпалила она.
– Ни за что!
– Я слышала, что пятнадцать тысяч рабочих с Кировского роют окопы под Лугой. Это правда?
– Правда в том, что ты никуда не едешь. А сейчас давай отсюда.
– Значит, Луга в опасности?
Паша был под Лугой.
– Нет. Немцы далеко. Но на всякий случай нужно подготовиться. Иди, иди, у меня дел полно.
В новом цехе оказалось куда больше народа, да и линия сборки была сложнее, но из-за этого у Татьяны, как ни странно, оставалось меньше работы. Она вкладывала поршни в цилиндры, которые крепились под камерой сгорания дизельного двигателя танка.
Размером цех был с самолетный ангар, такой же серый и темный изнутри. К концу дня двигатель был уже закреплен, гусеницы стояли на месте, корпус заклепан, но внутри танк был пуст: ни приборов, ни панелей, ни зарядных ящиков, ни сидений, ни башни, то есть ничего, что отличало бы танк от бронированного автомобиля. Но в отличие от упаковки снарядов или смазки авиабомб эта работа давала Татьяне чувство необычайного удовлетворения: она сама, своими руками помогла собрать танк KB! И какая же гордость ее охватила, тем более что Красенко упомянул о том, что немцы не имеют на вооружении ничего подобного этому хорошо вооруженному, маневренному, быстрому, армированному сорокапятимиллиметровой броней танку. А они еще хвастаются своими танками!
– Таня, – заметил он, – ты прекрасно справилась. Может, когда подрастешь, станешь механиком.
В восемь Татьяна, успевшая умыться, причесаться и поправить воротничок, выбежала за ворота, не веря, что еще может бежать в конце тяжелого дня. И все же бежала, боясь, что Александр не дождется.
Он дождался.
Татьяна пыталась отдышаться. Взять себя в руки. Она была наедине с ним впервые с самой пятницы.
Одна в море чужаков.
Ей хотелось сказать: как я счастлива, что ты пришел.
Она совсем забыла о вчерашней клятве.
Куда девались добрые намерения?
Кто-то окликнул ее. Это оказался Илья, подросток лет шестнадцати, работавший рядом с ней.
– Идешь на автобус? – спросил он, глядя на молчавшего Александра.
– Нет, Илюша, увидимся завтра.
– Это еще что такое? – вдруг спросил Александр.
Татьяна недоуменно подняла брови:
– Это? А, Илья! Я с ним работаю.
– Он пристает к тебе?
– Нет конечно.
По правде говоря, Илья действительно не давал ей прохода.
– Теперь я в новом цехе. Мы собираем танки для лужской линии обороны, – гордо объявила она.
Александр кивнул:
– Надеюсь, работа движется?
– Мы делаем танк за два дня. Неплохо, правда?
– Для Луги нам понадобятся десять танков в день, – возразил Александр.
Таня уловила в его голосе что-то неладное.
– Ты в порядке?
– Да.
– Нет, что-то не так. Что стряслось?
– Ничего.
Собравшиеся на трамвайной остановке не разговаривали. Многие яростно дымили.
– Хочешь пойти пешком? – спросила Татьяна.
Александр покачал головой:
– Я весь день занимался военной подготовкой.
– А я думала, ты уже подготовлен, – игриво усмехнулась Татьяна.
– Я – да. Но не солдаты. Им еще многому нужно учиться.
По какой-то причине он казался совершенно опустошенным. Почему она так тонко чувствует все его интонации?
– Что случилось? – снова спросила она.
– Ничего, – повторил он и, засучив ее рукав, показал на темные синяки на внутренней стороне запястья. – Таня, что это?
– А, пустяки, – отмахнулась она, не в силах взглянуть на него. – Пойдем. Все это глупости.
– Я тебе не верю. Говорил же, не встречайся с Дмитрием.
– Я с ним не встречаюсь.
Они переглянулись. И Татьяна уставилась на пуговицы его гимнастерки.
– Да правда же, все это пустяки. Он пытался заставить меня посидеть с ним в саду.
– Если это повторится, ты скажешь мне, договорились? – грозно произнес Александр, отпустив ее.
Как жаль… хоть бы эти нежные сильные пальцы никогда не разжимались…
– Дима – человек неплохой. Просто он привык к девушкам иного сорта, – пояснила она и закашлялась. – Послушай, я об этом позабочусь и думаю, такого больше не повторится.
– Да? Как ты позаботилась о том, чтобы все объяснить родным насчет Паши?
Татьяна долго молчала, прежде чем ответить:
– Александр, я с самого начала сказала, что мне это будет очень трудно. Вспомни, ты даже не уговорил мою двадцатичетырехлетнюю сестру потолковать с родителями. Почему бы тебе самому не попытаться? Приходи к нам на ужин, выпей с папой и заведи разговор по душам. Посмотришь, как они это воспримут. Покажи мне, как это делается. Потому что у меня ничего не выйдет.
– Ты не в силах убедить семью, но способна противостоять Дмитрию?
– Совершенно верно! – пропела Татьяна, чуть повышая голос.
Господи, неужели они ссорятся? Почему они ссорятся?
В трамвае им удалось сесть. Татьяна держалась за переднюю скамью. Руки Александра были сложены на коленях. Он был мрачен и неразговорчив. Что-то его тревожит. Дмитрий?
И все же они сидели близко, прижимаясь друг к другу. Его нога была твердой, словно высеченной из мрамора. Татьяна не отодвигалась. Не могла. Ее так и тянуло к нему.
Пытаясь ослабить растущее напряжение, она заговорила о войне:
– Где сейчас проходит линия фронта?
– Движется на север.
– Но это по-прежнему далеко. Ведь правда? Далеко…
– О, мы не знаем, с кем имеем дело. Но скоро все станет ясно, – скороговоркой пробормотал он.
Она прильнула еще теснее.
– Александр, почему Дмитрий словно боится идти в бой? Ведь нам необходимо как можно скорее прогнать фашистов с нашей земли.
– Плевать ему на немцев. Ему есть дело только…
Он внезапно осекся.
Татьяна выжидала.
– Скоро ты поймешь, что главное для него – инстинкт самосохранения. Дмитрий считает его своим неотъемлемым правом.
– Александр… что такое «неотъемлемое»?
– Право, которого никто не сможет отнять, – улыбнулся он.
– Неотъемлемое… я никогда не слышала этого слова раньше, – задумчиво протянула Татьяна.
– Ты для этого слишком молода, – вздохнул он. Его лицо мгновенно смягчилось и стало еще красивее. – Как прошел остаток воскресенья? Что ты делала? Мама здорова? При каждой встрече мне кажется, что она вот-вот в обморок упадет от усталости.
– Да, и к тому же на нее столько всего свалилось!
Татьяна отвернулась к окну. Ей не хотелось снова заводить разговор о Паше.
– Знаешь, я вчера выучила несколько английских слов. Хочешь послушать?
– Хочу, и очень, только сначала выйдем. Какие-нибудь хорошие слова?
Она не совсем поняла, что он имеет в виду, но все равно покраснела.
Они вышли у Варшавского вокзала. Татьяна заметила толпу людей, державшихся вместе: женщин с детьми, стариков с вещами, сосредоточенно ожидавших чего-то.
– Куда это они? – удивилась Татьяна.
– Куда глаза глядят. Это те, кто намного умнее и предусмотрительнее остальных. Они покидают обреченный город, – пояснил Александр.
– Покидают?
– Именно. Таня… тебе тоже следовало бы уехать.
– Куда это?
– Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.
Почему всего неделю назад мысль об эвакуации казалась такой волнующей, а сегодня равнялась смертному приговору? Казни. Ссылке.
– Я слышал, – продолжал Александр, – что немцы продолжают наступать, сметая наши войска. Мы не подготовлены к войне. Почти безоружны. У нас нет ни танков, ни самолетов.
– Не волнуйся, – с деланной беспечностью заверила Татьяна, – к завтрашнему дню у нас будет танк.
– У нас нет ничего, кроме людей, Таня, что бы там ни говорили по радио дикторы – слишком большие оптимисты.
– Они и в самом деле оптимисты, – усмехнулась Татьяна, безуспешно пытаясь развеселить Александра.
– Таня!
– Что?
– Ты меня слышишь? Немцы вот-вот подойдут к Ленинграду. Оставаться в городе небезопасно. Тебе действительно нужно уезжать.
– Но мои родные не собираются с места сдвинуться.
– И что из того? Уезжай одна.
– Александр, о чем ты! – смеясь, воскликнула она. – Я еще в жизни не оставалась одна! Даже в магазины почти не хожу. Да и куда мне деваться? Добираться одной до Урала или еще в какое место, куда людей эвакуируют? Или в твою Америку? Хоть там я буду в безопасности? – Все еще смеясь, она покачала головой. Что за вздор!
– Да, на моей родине тебе ничего бы не грозило, – согласился Александр.
Придя этим вечером домой, Татьяна все же осмелилась завести с отцом разговор о Паше и эвакуации. Терпения отца хватило всего на три затяжки, после чего он встал, затушил папиросу и холодно объявил:
– Танюша, откуда ты набралась всего этого? И кто тебе наплел такую чушь? Фашисты сюда не доберутся. И я не собираюсь никуда ехать. Кроме того, Паша в совершенной безопасности, но, чтобы успокоить тебя, я попрошу маму завтра же позвонить и убедиться, что с ним ничего не случилось. Договорились?