Простая формальность - Барбара Хоуэлл

Двадцать шесть лет воспитания и обработки не пропали даром. Клэй рассказывал Синтии, что Мэрион с самого начала смирилась с тем, что Джеральд принадлежит Клэю, и очень часто в разговорах с друзьями называла его «Клэев сыночек». Она довольствовалась тем, что полностью подчинила себе двух других сыновей. Лэнс — двадцати трех лет, скрипач, натура романтичная, одаренная, но, как оказалось, одаренная недостаточно; теперь он писал диссертацию по музыковедению. Алекс — двадцати одного года, продукт генетической ошибки. Сколько бы тестов умственных способностей ему ни устраивали, результат всегда был один: развитие ниже нормы, короче говоря — дурак. Огромный удар для родителей, особенно для Мэрион с ее университетским дипломом. У них были такие надежды на «малыша», как Клэй все еще иногда его называл. Сейчас самое большое, на что они могли рассчитывать, это что он бросит заниматься керамикой и танцами и пойдет по торговой части.

Как странно, подумала Синтия, что Мэрион вдвойне проиграла в борьбе за сыновей. Отвоевала себе двух неудачников, а Клэю достался Джеральд — несокрушимый победитель. Синтия не могла бы объяснить, почему и как это произошло, но с этого момента она почувствовала какую-то непонятную смутную симпатию к Мэрион.

— Внимание, внимание! — закричала Дорис, когда Джеральд кончил говорить и все выпили.

— Внимание, внимание, — робко вторил ей мистер Лори.

Он придерживал за талию свою жену, она была ужасно бледна. Хотя муж и подстраховывал ее, все-таки она пошатывалась.

— Я хочу предложить тост за самую красивую пару в «Лютеции», в Нью-Йорке, в штате Нью-Йорк, в Соединенных Штатах, на Северо-Американском континенте, на Земле, в солнечной системе, во вселенной! — прокричала Дорис, широко улыбаясь влажным ртом.

Все вежливо засмеялись этой допотопной школьной шутке, и какой-то шумок прошелестел по комнате. На мгновение показалось, что эта самая обычная свадьба не очень молодых людей.

— Разве тосты говорят не за столом? — спросила миссис Мур. Она отошла от группки Дорис и стояла теперь рядом с Клэем.

— Да нет, не обязательно. Это не важно, — ответил Клэй. Но это было важно, особенно когда все увидели, что Джеральд направляется к ним неестественной походкой человека, который идет на сцену получать награду. Не обращая внимания ни на Синтию, ни на ее мать, Джеральд тронул длинными белыми пальцами Клэя за рукав.

— Мне очень жаль, папа, но мне нужно уйти. У нас экстренное совещание, ровно в два. Не исключено, что от этого зависит вся моя карьера.

— В пятницу после обеда? Что ж, ты человек занятой, — голос Клэя был сладок, как глазурь на свадебном торте. Он попытался подмигнуть. Не получилось.

— Мне ужасно жаль, отец.

— Иди, иди. Понимаю. Не смею мешать твоей карьере. Все нормально.

Он обнял Джеральда, задержав на какую-то секунду дольше, чем следовало, словно Джеральд был опорой или могучим дубом и мог спасти его. От чего? Синтия не знала. От нее и ее дочерей? От гибельной, засасывающей Клэя женской трясины, в которой он увяз и для защиты от которой ему потребовался брачный контракт.

Синтия ужасно рассердилась на Джеральда. Ее дочерям тоже не хочется быть здесь, но они же не уходят. И он не должен.

— Мне кажется, это очень невежливо, Джеральд, — сказала она и тут же поняла, что это прозвучало как объявление войны.

— Мне очень жаль, Синтия, просто очень, — ответил Джеральд с видом самого искреннего раскаяния, который, однако, никого не обманул. Но ведь ему всего двадцать шесть. Кем же он станет в пятьдесят? Талейраном?

Синтия не могла успокоиться.

— Разве ты не сказал на работе, что сегодня у твоего отца свадьба? Они бы вошли в твое положение.

— Я сказал, но они все равно настаивали на том, чтобы я был на совещании. Я вам объясню все подробно, когда вы вернетесь из путешествия. И тогда даже вы согласитесь, что мне нужно было туда пойти.

— Все в порядке. Иди, Джеральд, — заявил Клэй твердо. — Пожалуйста, Синтия, не переживай так.

Синтия поняла, что, по мнению Клэя, ей не следовало реагировать на этот эпизод так эмоционально. Он не хотел, чтобы она вмешивалась в его отношения с сыном. Но Синтия действительно переживала. Ужасно.

— По-моему, ты должен остаться ради отца, — сказала она, и теперь уже это было не просто объявление войны — она отрезала себе все пути к примирению.

Джеральд отступил на шаг и посмотрел на Синтию так, словно она была мусором под его ногами, мусором, который разносит по улицам ветер.

— Не обращай внимания на Синтию, — сказал Клэй, — просто уходи и… гм… попроси официанта убрать со стола твой прибор. — Тут Клэй обернулся к Синтии: — Все в порядке.

Синтия почувствовала, как кто-то мягко положил ей руку на рукав. Это была ее мать, которая стояла рядом и сейчас давала понять, что ей пора замолчать и оставить молодого человека в покое.

— До свидания, Джеральд, — сказала миссис Мур, крепко пожимая ему руку. — Нам очень жаль, что ты не можешь остаться, но дела есть дела, я понимаю.

Если Клэй надеялся, что никто не заметит ухода сына, то теперь эти надежды рухнули. Гости были полностью поглощены тем, что происходит. Все молча наблюдали, как официант убирал прибор и стул Джеральда, и оставшиеся одиннадцать мест за огромным столом показались еще более отдаленными друг от друга.

Наступило молчание, еще более тягостное, чем прежде. Сара, прислонившись к подоконнику, грустно смотрела на Алекса и Лэнса. Не замечая ее взгляда, они держались рядом друг с другом, рослые, мрачные, молчаливые. Бет вертела бусы на шее и смотрела поверх голов собравшихся. Она сразу сказала Саре, что сыновья Клэя окажутся снобами, и нечего зря тратить на них время, и теперь упивалась своей правотой. Супруги Лори, как и подобает воспитанным людям, сохраняли полную непроницаемость. Миссис Мур вернулась к тому стулу, на который ей нравилось опираться.

Клэй постучал ножом по бокалу, отчаянно пытаясь создать хоть какой-то шум. Как насчет шампанского, кому налить? Кто-нибудь хочет еще закусок? Через пару минут подадут обед. Он покачался на пятках, хмыкнул и откашлялся.

— Прекрасно! Да-да, шампанского! Прекрасно, изумительно! — прокричала Дорис, протягивая бокал и звеня при этом семью золотыми браслетами. Официант опрометью бросился к ней.

Интересно, подумала Синтия, догадывается ли Тэд Румбах, как все мы благодарны его жене за то, что она так по-дурацки себя ведет?

Вдруг миссис Лори с виноватым видом плюхнулась на один из стульев расставленных вокруг стола. В ту же минуту краска вновь прилила к ее лицу. Каждый воспринял ее поступок как сигнал к действию, все кинулись искать свои места, и наконец в зале возникло небольшое оживление.