Победа от Виктории - Татьяна Кручина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— При чем здесь твоя Светка? Мне ОГЭ сдавать. У меня команда в области победила. Я что, должен все бросить? — крикнул Борис.
— ОГЭ везде одинаково сдается. Хоккеем можно и в Петербурге заниматься.
— Фигурное катание там хорошее, — вставил Петя.
Борис зыркнул на него и столкнул с кровати:
— Вали к себе. Мне к тесту готовиться надо.
В комнату заглянула Мария Дмитриевна.
— Что расшумелись? — спросила она, прекрасно зная, о чем они спорят. — Вот что я вам скажу. Дом этот не просто дом. Это наше семейное гнездо. Там Генриетта родилась, и я тоже. Если мама оттуда уедет, дом заберут. Так в завещании написано. Ванесса только ради этого все это придумала. Своих детей у нее не осталось. Ей было важно дом семье оставить, даже несмотря на давнюю ссору с сестрой. Вам нужно собираться и к маме ехать. Если бы не Генриетта, я бы туда вернулась. Но ее оставить не могу. Так я обо всем этом думаю.
— Для меня тот дом чужой. Я здесь родился и вырос. У меня здесь друзья и… спорт, — сказал Борис.
— И Леночка, — вставил Петя с верхней полки.
За что тут же получил подушкой. Зазвонил телефон на кровати Бориса. На панели высветилось: «Ленка». Он ответил и вышел из комнаты. Из коридора донеслось: «Откуда ты знаешь? Никуда я не уезжаю». Сплетни по маленькому городку разнеслись быстро, тем более Светка постаралась.
Вечером Мария Дмитриевна собралась с духом и пошла к Генриетте поговорить о переезде.
— Мама, Ванесса по завещанию передала Вике нашу квартиру на Крюковом канале. Сегодня показывала ее через интернет. Мою розовую комнату, твою фиолетовую. В розовой теперь стены покрашены и мебель новая, а в твоей почти ничего не изменилось. Дубовый стол, книжные шкафы, пианино, много цветов. Я, когда увидела, всплакнула. Вика совсем одна. Она просит нас всех приехать. Детей, меня, тебя. Что ты об этом думаешь?
Генриетта молчала.
— Дети не очень хотят. У них здесь школа, друзья, спорт. Но ведь Петербург — прекрасное место. Если бы мы все вместе…
Генриетта продолжала молчать.
— Мам, ну сколько можно сердиться на Ванессу? Она умерла. Может, пора ее простить?
— Не говори о том, чего не знаешь, — сказала Генриетта.
— Как я могу знать, если ты об этом никогда не рассказывала. Почему ты решила уехать, да еще так далеко?
— Твое счастье, что ты этого не знаешь. Она, гадина, не отстала. Вот что придумала.
— Что плохого в том, что она оставила дом Вике? Ведь у нее никого не осталась.
— Теперь уже не изменишь. Она все спланировала так, что ничего нельзя изменить.
— О чем ты говоришь? Не пугай меня.
— Вика в опасности. Нам всем нужно ехать к ней. Только мы можем спасти ее от него.
— От кого?
— От Карающего Дитя.
— Кто это? — испуганно спросила Мария Дмитриевна.
— Принеси мне мою шкатулку. Где она?
— Здесь. На антресолях.
Мария Дмитриевна поставила стул, залезла на него и открыла створку шкафа под потолком. Порылась среди груды вещей и достала небольшой ящичек из дерева, инкрустированный перламутром. Неловко соскочила со стула и передала вещицу матери. Генриетта погладила поверхность крышки, провела пальцем по вензелю «ГБ» на боковой поверхности. Не открывая, вновь передала дочери и заявила, что, кроме этой шкатулки, в Петербург ничего не возьмет.
Глава 17. Карающее Дитя
Из-за запретной двери пробивался неровный свет. Это было странно, так как никакой щели между ней и полом не было. Дверь скрипнула и приоткрылась. В проеме заколыхались блики, и оттуда пахнуло смесью сладких духов и ароматических масел, но этот сильный запах не мог заглушить вонь тления. Мангуста прошмыгнула в комнату. Вика с содроганием последовала за ней. Она помнила одиннадцатый пункт завещания: «Не входить в зеленую дверь, пока не пригласят. Когда пригласят, нельзя не войти».
В просторной комнате всюду: на столе, заставленном склянками, на полу, на шкафах и стеллажах, — горели свечи. Они стояли в подсвечниках, блюдцах, стаканах или безо всего. По многослойным восковым следам получалось, что их зажгли давно. Несмотря на большое количество, они полностью не освещали помещение. Возле стола, чуть за ним, располагалось кресло. На нем кто-то сидел, склонив голову.
Вика испуганно отпрянула к двери, но та со скрипом захлопнулась. Темная фигура в кресле пошевелилась и медленно подняла голову, показав бледно-желтое морщинистое лицо с черными пятнами. Рот старухи дернулся и открылся черной дырой. Внутри что-то зашелестело, словно ветер разворошил сухие листья. Вика хотела закричать, но не смогла. Она вжалась в стену и продолжала смотреть на покойника. В том, что это мертвец, у нее не было сомнения. И больше всего она боялась, что из его глотки полезут трупные черви. Она их не переносила даже в кино и всегда закрывала глаза, когда отодвигали крышку на гробе лорда Блэквуда в ее любимом фильме Гая Ричи о Шерлоке Холмсе, потому что знала, что через секунду камера выхватит лицо рыжего карлика, по которому ползают белые черви. Сейчас был подходящий случай. Перед ней сидел разлагающийся труп, из горла которого собиралось что-то вылезти. Вика не сомневалась в том, что там копошится.
Она зажмурилась и судорожно сглотнула. А вдруг это зомби? Сейчас он встанет с кресла и ломаной походкой с вытянутыми руками двинется на нее. От представившейся картины внутри нее все окончательно похолодело, ноги подкосились, и она осела на пол.
В это время со двора послышался треск мотора, по окнам проскользнул свет фар. Сосед куда-то выдвинулся ночью. Вика попробовала заорать, чтобы привлечь внимание, но слабенького голоса хватило лишь на негромкое:
— А-а-а…
— Прекрати, — прошелестел труп. — Заткнись.
Новая волна жути обрушилась на Викторию. Больше всего ей хотелось отключиться, не видеть, не слышать, не нюхать, а может быть, даже умереть, но сознание не покидало ее.
— Открой глаза, дура, — другим, ясным, голосом сказал покойник.
Виктория глаз не открыла, наоборот, заслонила их ладонью. Лицо было мокрое от холодного пота, рука — ледяная.
— Не укушу, — захихикал мертвец.
Виктория усилием воли разомкнула веки и с удивлением увидела, что в кресле сидит симпатичная женщина с ярко-рыжими волосами в нарядном светлом платье и гладит мангусту. Зверек прижался к ней безо всякого страха. На лице и руках дамочки не было никаких следов старости и тления. Внешне она сильно походила на ту молодую женщину, которая закрыла дверь
