Чингисхан. Повелитель страха - Сергей Волков

– Да будут прокляты татары и цзиньский Алтан-хан! – простонал Дэй-сечен, горестно качая головой.

– Я убью их всех, – отпихнув носком сапога голову Звездочета, сказал Темуджин. Он нахлобучил меховую шапку отца и повторил: – Придет время – и я убью их всех…

На соревнованиях я стреляю на «отлично». Маратыч жмет мне руку, кривит разорванную шрамом губу в улыбке.

– В своей жизни я встречал человека, который стрелял, как дышал. Это был кубинец, команданте Вифредо Арче, бывший партизан, руководивший морским спецназом Революционного военного флота Кубы. Я своими глазами видел, как он из обычной AR-10 снял со скалы УНИТОвского пулеметчика на дистанции в километр. Вифредо всегда говорил, что настоящий стрелок не должен думать о том, попадет он в цель или нет. Он вообще не должен думать о цели, о результате. Главное – выполнить задачу. Так вот, Новиков, ты сегодня стрелял как команданте Арче! Поздравляю! Задача выполнена, ты поедешь в феврале на первенство Союза.

Я сдержано улыбаюсь. Маратыч, а точнее, его кубинский знакомец, совершенно прав – я отстрелялся на «золото» потому, что не думал о стрельбе. Все это время перед моими глазами маячила отрубленная голова Звездочета. Я словно заглядывал в его мутные мертвые глаза, и телом моим управляла чья-то чужая, и, в то же время, моя, родная ярость.

Чувство, которое я испытываю после этой ночи, оказалось сильнее моих личных обид. Я помню, как очнулся на скамейке, дошел до подъезда, поднялся на второй этаж и даже сделал несколько шагов выше, но остановился и вернулся в дом. Разговаривать с Надей мне расхотелось. Что бы она ни сказала – не имело уже никакого смысла.

– И еще… – Маратыч понижает голос, наклоняется к самому моему уху. – Ко мне подходил старший тренер Олимпийской сборной Лапкин… Так вот – он взял тебя на заметку. Рад?

В раздевалке уже ждет Витек.

– Ты что там это? Мы ж договаривались на утро? Эй? А что с лицом?

Потираю скулу – она здорово ноет. С утра я даже не удосужился взглянуть в зеркало.

– Ударился.

– Об кого ты так ударился?

– Если я скажу об скамейку…

– Э! А что с глазами-то?

Витек ошарашенно пятится назад, как от нечистой силы.

– На погоду меняются слегка.

– Что значит… какой на фиг слегка?

Подхожу к зеркалу в раздевалке. Оно старое, амальгама изъедена и пестрит ржавыми дорожками. Заглядываю, приближая лицо, как можно ближе. Мои глаза теперь такие же, как у Есугея. Один как синее небо, а второй как зеленая трава.

– Это наркотик что ли какой-то?

– Ну что ты мелешь? – сердито оборачиваюсь к Витьку.

– А еще знаешь что?

– Ну?

– Ты сегодня с закрытыми глазами стрелял.

– Да ты рехнулся.

– Я сначала думал, показалось. Потом специально следил.

Этот разговор начинает меня утомлять. Потому что надо что-то отвечать, а никаких ответов я дать не могу. Потому что все, что Витек говорит – правда. А может рассказать ему про волка, про монголов, и про глаза?

– Странный ты стал какой-то, – обиженно тянет Витек, – будто и не ты. И будто мы не друзья.

Эти слова, вернее, тон, с которыми они произносятся, один в один напоминают мне недавний разговор с Надей. Да, я изменился. И близкие это чувствуют. С Надей я порвал. Нужен ли мне Витек?

– Айда отойдем, разговор есть, – я хватаю Витка и тащу его в курилку.

Стоим с Витьком на лестнице, курим. Я только что закончил рассказывать ему историю с сумкой и моим задержанием. Про Надю подробности опустил. К счастью, они с Витьком незнакомы, так что я отделался фразой «одна знакомая».

– Бики капец, – говорит Витек.

– Можно попробовать отловить. Он же на втором курсе?

– Вроде да… Погнали?

Мы спускаемся на третий этаж, в деканате узнаем номер группы, в которой учится Бики, но оказывается, что занятия у них закончились.

– Рвем на Баумана, перехватим! – азартно бьет кулаком в ладонь Витек и мы стремглав несемся по лестницам – лифт сегодня опять не работает.

Нам везет – на углу Астрономической и улицы Баумана глазастый Витек замечает приметную голубую куртку Бики. Все, теперь ему уже не уйти.

Догоняем свою жертву у перекрестка. Витек без церемоний хватает вальяжно шагающего по тротуару Бики и затаскивает в подворотню.

– Вы че, охренели? – Бики не сразу понимает, что происходит. – А, это ты… Артем, привет!

– Оставь нас! – кричу Витьку, – это личное.

Витьку обидно, но он все понимает. Остается на шухере.

В подворотне сумрачно, клубы пара заволакивают ее, и кажется, что это не обычная проходная арка, а вход в какие-то адские подземелья. В воздухе стоит отвратительный запах нечистот – местные алкаши используют эту темную трубу как туалет. Ко всему прочему где-то прорвало канализацию – отсюда и пар, и синеватые лужи под ногами. Бики в своей дутой куртке, собачьей шапке, белых сапогах на толстой подошве, с красной кожаной сумочкой выглядит здесь как пришелец из другого мира.

– Кого ты подставить хотел, падла?

– Артем! – Бики вытягивает вперед руку, как будто сможет меня этим остановить.

– А фотографии? Не покажешь?

– Нет никаких фотографий!

– Да что ты?

– Подожди! Давай спокойно поговорим…– кричит Бики, вжимаясь в стену.

– А я спокоен.

– Она же дура.

– Кто? – делаю вид, что не понял.

– Ну, дура же. Ты же сам ее бросил. Она же тупая совсем.

– Про фотографии объясни.

Слушать не хочу, но выяснить надо. От вони и предстоящего разговора мутит.

– Нет ничего. Я же надул ее. Ну, вот клянусь – нет никаких фотографий. Она пьяная была в сопли, даже сидеть не могла. Я ее только домой отнес и разу ушел.

– Так быстро, что даже сумку забыл?

– Сумку передержать где-то надо было, меня пасли.

– Ах, вот оно что…

– Я же не думал, что она тебя попросит. А ее никто бы не остановил. А фотографии я специально придумал, чтобы она сама принесла. Нет никаких фотографий. Ты за кого меня держишь?

Я вижу его черные, полные страха глаза, трясущиеся щеки, странно подвижные, точно резиновые, пальцы, которыми Бики пытается расстегнуть молнию на куртке. Ненависть, злоба – все проходит.

– Не трогай меня! – визжит Бики. – Я заявление в милицию напишу! Об избиении!

– Ах ты, сука! – злость вспыхивает во мне с новой силой. Я кидаюсь к нему, но не успеваю приблизиться, как Бики падает в грязь, споткнувшись, при попытке увернуться.

– Ч-черт! Ты куртку мне испортил! – визжит он, пытаясь встать.

Я смотрю на измазанную вонючей жижей куртку Бики, на его грязное лицо, искаженное рвотной судорогой. Окажись я на его месте, то предпочел бы, чтобы мне набили морду, чем так.

Но я никогда не буду на его месте. Это абсолютно точно.

С Витьком мы прощаемся возле кафе «Сказка». У витрины толпится детвора, а за стеклом в клетке живая белка самозабвенно крутит свое колесо.