Вторая жизнь - Маша Трауб

– Я по-другому твою маму себе представляла, – сказала Лиза в автобусе.

Лиза не понимала главного – зачем Валентине Даниловне понадобилась эта актерская бравада. Зачем свекровь изображала из себя разухабистую простоватую и хамоватую бабенку. Ведь не такая уж и простоватая, как хотела показаться, – к Лизе присматривалась, оценивала, щипала взглядом. Лиза же не понимала, почему нельзя спокойно поговорить, познакомиться без шуток-прибауток. Дешевая клоунада. И ведь видела, что у свекрови есть турка и кофе молотый, есть и одеяла теплые. Что она показать хотела? Или думала, что Лиза примет за чистую монету ее якобы пьяный плач Ярославны? Она прекрасно видела, что Валентина Даниловна выпила только одну рюмку, а потом воду в стопку наливала. Зачем было изображать из себя пьяную? Чтобы Лизу позлить?

– Не обижайся на нее, она на самом деле хорошая, – вступился за мать Рома.

Лиза хотела ответить, что свекровь на самом деле – актриса. И не такая уж хорошая.

Эту поездку они больше не вспоминали.

Прошло несколько лет. Полина чаще видела Ольгу Борисовну, чем Лизу. Мария Васильевна стала для Лизиной матери сиделкой, секретарем, подругой. Болезнь прогрессировала. Кроме своей «Машеньки», Ольга Борисовна никого не узнавала и никого не желала видеть. Машенька заменяла ей телевизор, радио, книги и все остальное. Ольга Борисовна ложилась спать в шесть вечера, чтобы проснуться в пять утра и ждать Машеньку.

Лиза с Ромой работали. Лиза, согласно договору, продала свою квартиру, и они купили новую. Рома как-то вдруг резко и высоко взлетел – прямо вертикальный взлет, шутили на работе. Появились деньги, новые желания и возможности. Детей не было, но ни Рома, ни Лиза вроде и не хотели. Они стали успешной, обеспеченной молодой парой, у которой все еще впереди и все по плану. Можно галочки ставить напротив выполненных дел. Сначала – покупка большой квартиры с огромными подоконниками и панорамными окнами во всю стену в новостройке, в хорошем районе, который в ближайшее время обещал стать престижным. Парк, зелень. Свободная планировка. Лиза влюбилась в эти здоровенные окна и подоконники. Она хотела жить только здесь, и нигде больше. И с продажей Лизиной квартиры вопрос покупки был решен быстро.

Полина прекрасно помнила новоселье, на которое ее пригласила Лиза.

Наверное, впервые Полина позавидовала подруге. Не порадовалась за нее, а позавидовала черной завистью. Квартира показалась Полине не просто большой, а огромной – почти сто квадратных метров. В те времена, когда о дизайне еще никто и не слышал, в их квартире уже был дизайн. Полина не помнила ни планировку, ни цвет обоев, но на всю жизнь запомнила кованую мебель. Ковка была изящной, модной, невыносимо красивой, дорогой. В коридоре стоял кованый столик, зеркало тоже было упаковано в кованую раму. Вешалка для одежды тоже была кованой. Этого вполне хватало, чтобы поразить воображение – Полина мечтала о ковке много лет и даже купила себе кованый стул, который оказался громоздким, неудобным, бестолковым и был увезен на дачу. Лизина мебель, крошечный диванчик в прихожей на изогнутых ножках, небрежно брошенная ковровая дорожка, разномастные светильники, – все было необычным и ярким. Лиза подтвердила – дизайн придумывал профессиональный архитектор.

Она очень уверенно чувствовала себя в роскошных интерьерах и небрежно ставила на итальянскую плиту медную кастрюлю. Нет, тогда многие стали хорошо зарабатывать, делали ремонты, покупали бытовую технику, но все-таки Лизина квартира была по-настоящему шикарной, изысканной, необычной. Лиза рассказывала, как заказывала обои в спальню в Италии и очень долго ждала их. Каждый рулон пришел в отдельной коробочке. Квартира стала главным Лизиным проектом, ее сердцем, ее отражением.

Гостей тогда собралось много. Рома разливал в огромные бокалы какое-то неимоверно дорогое вино. Лиза с помощью еще одного мужчины крутилась у плиты. И это тоже было шиком, непривычным, роскошным, удивительным. Не так, как у всех, когда к приходу гостей замученная хозяйка просит женщин дорезать огурцы, разложить хлеб, а тарелки с салатами и закуской уже стоят, заветренные, на столе. Нет, Лиза с Ромой собрали гостей и, пока те пили вино, готовили ужин. Тот самый мужчина, например (имени Полина, конечно, не помнила), считался большим специалистом по плову. Для плова были закуплены редкие приправы, специальный рис, и хозяйке дома доверили порезать морковку. Плов и вправду оказался вкусным, но Полина не отказалась бы и от салата – к тому времени как блюдо было готово, она совсем опьянела. Лиза говорила, что в следующий раз надо пригласить некоего Эдуарда, который божественно готовит говядину. Только нужно непременно ехать на рынок и найти нужное мясо.

А еще Полина запомнила холодильник – в половину кухонной стены, с двойными дверцами и бесконечными внутренностями. Холодильник умел производить лед и саморазмораживаться.

Но больше чем холодильник Полину поразил Рома – он очень изменился за эти годы. Стал чуть более допустимого полноват, в нем появилась неспешность начальника, уверенность хозяина жизни. Лиза на его фоне стала мягче, женственнее и незаметнее – смеялась шуткам мужа, не перебивала его и смиренно держалась на заднем плане. Хотя, возможно, Полине это только показалось. Но если раньше Рома следовал за Лизой, она была ведущей в их отношениях, и это она позволяла Роме находиться рядом, то сейчас он стал главным, а она – на шаг позади. Полина прекрасно помнила, что в те годы они с подругой почти не общались. Созванивались, и разговор шел только об Ольге Борисовне. Быстрый, сдержанный. Но Лиза отстранилась – у нее появились новые знакомые, точнее, уже их с Ромой знакомые, приятели, друзья. У них началась новая жизнь, а Полина была тонкой ниточкой, которая связывала с прошлым, от которого не избавиться, пока жива Ольга Борисовна.

Лиза содержала мать. Каждый месяц выдавала Марии Васильевне деньги на хозяйство. В этом смысле она была хорошей дочерью. К матери не приезжала – в этом смысле она была плохой дочерью. Лиза с появлением денег стала щедрой – делала на Новый год подарки Полине, ее детям и Марии Васильевне. Немыслимой красоты платья, модные палантины, кашемировые свитера, косметику и духи. Рома же стал скуповат. Лиза это заметила раньше, чем он осознал, и о покупках старалась помалкивать. Слава богу, отчета Рома не требовал, хотя Лиза считала, что скоро и этот период наступит.

– А как Дашка? – спросила Полина у Лизы, подливая себе чаю в чашку. Лиза рассматривала чайную ложку, оставив в покое чаинки.

– Дашка? Нормально, – скупо ответила она.

– Она… ей тяжело? Все-таки она была привязана к отцу… – старалась подобрать слова Полина.

– Она и сейчас к нему привязана, – пожала плечами Лиза.

Во второй раз Лиза поехала к свекрови уже с заметным животом. До этого они общались через Рому, что устраивало обеих. Рома ездил к матери, Валентина Даниловна приезжала оценить новую квартиру, но Лиза уехала в командировку, лишь бы не встречаться со свекровью.

Вернувшись домой, она нашла на кровати в спальне две огромные подушки.

– Что это? – удивилась Лиза, которая предпочитала спать на плоской небольшой подушке и долго искала именно такую – ортопедическую, со специальным наполнителем.

– Мама подарила, – ответил Рома.

На подушке лежала записка, адресованная Лизе.

Лиза. Это пишет Валентина Даниловна. Ты думаешь, что я против тебя, но я не против. Поэтому я дарю тебе подушки – они с нашей пухо-перовой фабрики. Приносят счастье в браке и детей. Это проверено.

– Странно, что подушки приносят детей, – засмеялась Лиза, – тогда уж одеяла должны за потомство отвечать.

Когда Лиза поняла, что беременна, то испытала приблизительно те же чувства, что и предсказывала ее свекровь, – детей она не планировала, не хотела, они никак не вписывались в ее жизненную схему. Не сейчас, попозже. Лиза только что купила карту в новый неприлично дорогой фитнес-клуб и проводила там почти все вечера после работы – Рома все равно приходил поздно. Организм тоже не был настроен на материнство – Лизе не приходилось даже предохраняться.

Новость о беременности поставила ее в тупик, но, скорее, бытовой – комнату, которая планировалась и использовалась как гостевая спальня, нужно было переделывать под детскую. Лиза прислушивалась к себе, однако ничего не чувствовала. Рома был рад – не то чтобы он хотел детей, но дети были необходимы для карьеры так же, как квартира в престижном районе. Для строчки в резюме – женат, имеет сына. Или женат, имеет дочь. Звучит правильно, солидно, достойно.

Лиза чувствовала себя плохо, ее тошнило, накатывали усталость и слабость, но она все списывала на погоду, нервы и общую нервотрепку. Про беременность она подумала в последнюю очередь. И была сильно удивлена, когда все подтвердилось. Нет, она не ощутила себя будущей матерью, не налилась нежностью, не стала любить все вокруг и восторгаться жучками и первыми зелеными листиками. Она до слез расстроилась и позвонила Полине.