Палач - Виктория Крэйн

Я разжевала кусок сыра, закусила виноградиной и тут услышала голоса. Разговаривали где-то за деревьями. Как жаль, что я не могу ходить! Точнее, могу, но очень медленно, опираясь на костыль или на кого-нибудь сильного и большого. Самой передвигаться мне пока не позволяли. Эх, обидно. Давненько я не подслушивала. А ведь мне необходимо узнать хоть что-то. Вдруг пригодится? Мне уже давно пора начинать вникать в то, что тут происходит.

Как долго я здесь торчу? Пятый день уколы. Сутки с момента, как я очнулась. А сколько я провалялась в отключке? Надо кого-нибудь спросить. Надеюсь, на этот вопрос мне ответит любая медсестра. Та же Талия. Им же не запретили? Потому что на большинство вопросов они не отвечали. Просто улыбались и смотрели с сочувствием. Ну да. Я — бедняжка, к тому же больная на всю голову. Не понимаю, как мне повезло. Меня лечит — многозначительная пауза — Сам. И не просто лечит, а интересуется моим состоянием, как брокер биржевой сводкой. Видимо, я — офигительно ценная заключенная. На правах диппредставителя недружественного государства. Заложница. Ну и хрен с ним. Первый раз, что ли?

Минуточку. Первый. Именно первый. Как я умудряюсь все время забывать, кто именно меня тут держит?

Легок на помине. К голосам разговаривающих присоединился еще один. Низкий и хрипловатый. Первые два смолкли на полуслове. И воцарилась тишина.

Я хмыкнула. Грозный он. Всех заткнул и разогнал. Ибо нечего прохлаждаться. Надо заниматься делом.

Я опустила на язык очередную виноградину и раздавила ее зубами.

— Загораешь? — как обычно, его шагов я не услышала.

— В тени. Ага. Скоро стану шоколадной.

Загорелая рука высунулась из-за спинки кресла и выхватила из моих пальцев кусок сыра.

— Не успел позавтракать? Чуть заря, а ты бегом — пытать подозреваемых?

— Ммм, вкусно, — он закусил сыр виноградом, а на мой выпад обратил ровно столько же внимания, как и на новую прическу уборщицы.

Сегодня волосы он заплел в косу. Таким я его увидела, когда он измывался над Джеком. Футболку сменила черная майка-безрукавка с каким-то непонятным ярко-красным рисунком. Правое запястье охватывал широкий черненый браслет. Я пригляделась. Рисунок повторял узор его татуировки. Стильно. Ну и вечные джинсы с солдатскими ботинками довершали его наряд.

Люциан несколько секунд стоял спиной ко мне, не шевелясь, над чем-то задумавшись. Я невольно им залюбовалась. Хорош. Сильный, гибкий, опасный. Вязь татуировки, клином покрывавшей его спину, захватывая плечи, перетекала на грудь. Вырезы майки позволяли разглядеть часть рисунка. Я никогда не спрашивала, что означает этот узор. Но наверняка что-то означает. Что-то, имеющее отношение к его второй ипостаси. Недаром он носит такой же браслет. В общем-то, меня никогда особо не интересовало, что это значит, но сейчас мне вдруг захотелось узнать.

Люциан обернулся. Я не успела изменить выражение лица, и он заметил восторг в моих глазах. Я уже отворачивалась, но его рука легла на мой подбородок и легонько сжала.

Несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза. Мои руки взметнулись вверх. Он склонился ко мне. Я провела кончиками пальцев по его плечам, вдоль шеи, погладила его толстую косу, потянулась к нему всем телом. Он взял мои руки, отвел от себя, опустил вниз. Удерживая так, притянул к себе и крепко прижал, не давая пошевелиться.

— Люциан, — выдохнула я.

Но он не дал мне договорить. Его губы коснулись моих сначала легко и нежно, а потом нас закружил вихрь. Мы вцепились друг в друга губами, языками, и весь остальной мир исчез.

Я хотела вжаться в его тело, утонуть в нем. Но он не позволял. Держал меня за руки, не давая приподняться, и продолжал поедать губами. А потом вдруг резко отстранился.

— Ты мне сейчас понадобишься, — произнес он до странности сухо.

— Зачем? — я облизнула губы.

Он не ответил и сделал кому-то знак. Подошли двое и подкатили мое кресло. Люциан поднял меня на руки и пересадил, хорошенько укутав пледом. Потом вытащил из-за моей спины ремешки и застегнул у меня на животе поверх пледа. Та же участь постигла мои ноги.

— Что ты собираешься делать? — я старалась, чтобы мой голос звучал не слишком испуганно, но у меня, кажется, не очень получалось.

— С тобой ничего не случится. Обещаю. Не волнуйся.

Терпеть не могу этих «не волнуйся». Обычно они ничем хорошим не заканчиваются.

— В туалет, пить хочешь?

— Нет… — я ничего не понимала.

Тогда Люциан положил одну мою руку на подлокотник и, два раза обмотав ремешком, застегнул. Потом проделал то же самое со второй рукой. Еще два ремня перехватили крест накрест мою грудь, накрепко прижав меня к спинке кресла. Двигаться я больше не могла.

Люциан проверил, хорошо ли меня держат ремни.

— Нигде не давят? — спросил он, глядя мне в глаза.

— Нет, но…

— Отлично.

Еще один ремень, широкий и отделанный с внутренней стороны чем-то очень мягким, лег мне на горло.

— Нет, — прошептала я, впадая в панику. — Пожалуйста, только не горло! Нет!

Память услужливо вытаскивала из головы красочные картинки моей недавней агонии, перемешивая их словно в калейдоскопе. Вот я лежу на бежевом полу, горло сдавило невидимой рукой. На груди пресс. Я хватаю ртом воздух и задыхаюсь. Глаза мои покраснели из-за лопнувших сосудов. Струйки крови вытекают из уголков глаз, изо рта, из носа… Я стою у столба, пытаясь вырваться из держащих меня скоб. На горле окровавленная полоса.

Наверное, я начала задыхаться, потому что, когда я немного пришла в себя, на моей шее не было никаких ремней. Люциан сидел на подлокотнике. Его вдруг ставшая ледяной рука лежала у меня на лбу. Пальцы второй были прижаты к пульсу на моей шее.

Заметив, что я очнулась, он ласково провел ладонью по моей щеке, потом прижался губами к моим губам и выдохнул прямо в них.

— Успокойся, девочка моя. Больше никаких ремней на горле. Клянусь. Прости меня.

Мои губы ответили на его поцелуй.

Я не обижалась. Не винила его. Просто паника была сильнее меня. Страх задохнуться от любого нажима на горло теперь будет преследовать меня до конца дней. Но я все понимала. Ничего личного. Просто от одной мысли, что горло снова что-то сдавит, я была готова умереть.

— Что ты задумал?

Люциан вздохнул.

— Мне нужно показать тебя кое-кому, дорогая. Ты по уши увязла в этом дерьме, поэтому мне никак без тебя не обойтись. Понимаешь?

Я кивнула. Конечно, я понимала. Он — Закон в этом мире. А я была с теми, кто этот закон нарушил, какими бы благими ни были наши намерения. А они благими не были. Теперь я это знала точно. И то, что Люциан меня пощадил, хотя по большому счету, он давно должен был меня казнить — не убить, а именно казнить, прилюдно! — тоже факт. Но я жила, дышала. Пусть и не была полностью здорова. Но и это вопрос времени. И я должна хоть как-то искупить вину перед этим миром.