Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг

За те недели, что мы прожили вместе на вилле моей сестры, я многое узнала о культуре и религии евреев. Мои новые друзья не принадлежали к числу ортодоксов, а потому ничто не препятствовало им соблюдать свои традиции и законы, живя в доме не еврея. Надо сказать, именно благодаря Маркосам я навсегда осталась ревностным почитателем еврейской кухни. Ах, эти необыкновенные, тающие во рту пироги с начинкой из молодого барашка, на которые была такая мастерица Сара Маркос! Она говорила, что старинный рецепт изготовления таких пирогов достался ей по наследству от предков, которые жили когда-то на Сицилии. Оказывается, у евреев к каждому празднику готовятся свои, строго определенные блюда. Я пыталась объяснить им, что, к примеру, готовим мы на Рождество, но из моих объяснений вышло мало путного. Ведь в Стокенкорте меня и близко не подпускали к плите, а всю еду нам готовил повар. Словом, я и понятия не имела, как приготовить любое, даже самое простое кушанье.

Но Сара быстро заполнила мои пробелы в воспитании. Совсем скоро я рубила и отбивала мясо как самый заправский кулинар, смешивала и добавляла специи, с удивлением наблюдая за тем, какой поразительный эффект они производят на вкусовые качества пищи. Необыкновенно ароматные и вкусные блюда у нас получались из самых простых и дешевых продуктов. Такая приятная и насыщенная жизнь продолжалось до тех пор, пока из посольства не пришло уведомление о том, что пора съезжать. Требовалось в двухнедельный срок освободить виллу для только что прибывшей семьи другого дипломата.

Маркосы вернулись к себе, я снова переехала к Марджери Макдейд, искренне сожалея о том, что нашей веселой и дружной совместной жизни пришел конец. Но за то время, что мы прожили вместе, я о многом передумала и пришла к выводу, что надо начинать все сначала.

Обязательно постараюсь научиться всему, что умеет Йоланда, и даже буду делать это лучше, пообещала я себе. Что ж, крепнущей день ото дня дружбе здоровый дух соревнования ни капельки не вредил. Такие разные и непохожие! Особенно когда мы обе облачились в форму медсестер Красного Креста. Я – высокая, светловолосая, она – маленькая, хрупкая, кареглазая. Впрочем, я снова забегаю вперед.

Подготовка медсестер в те далекие дни, когда не было еще ни пенициллина, ни всяких разных чудодейственных хирургических инструментов, была делом сложным и трудоемким. Строгая дисциплина, обилие предметов – все это было внове для такой непоседы, как я. Пожалуй, лишь присутствие рядом подруги, когда после изнурительного дежурства в госпитале или тяжелейших лекционных занятий у нас еще хватало сил, чтобы, собравшись вечером, просто поболтать и посмеяться, помогло мне преодолеть и себя, и все препоны на моем пути. Воистину, наша дружба стала той скалой, тем монолитом, держась за который мы сумели выжить. Не проходит и дня, чтобы я снова мыслями не возвращалась в то время. Вот мы, ползая на коленках, драим полы в ординаторской и в кабинетах и все же умудряемся найти укромный уголок, где можно тайком выкурить по сигаретке-другой, без опасения быть пойманной на месте преступления старшей сестрой. Кажется, все это было вчера, а прошли десятилетия. Как же я могу вернуться в Афины и не думать о Йоланде?

Афины 1940 год

Две молоденькие девушки в полнейшей прострации. Они оцепенело рассматривают слайды, которые демонстрируют студентам в зашторенной аудитории. Очередной набор будущих медсестер Красного Креста приступил к занятиям. Девушки усилием воли заставляют себя поднять глаза и посмотреть на экран. Занятие ведет сестра Тереза Маграт, крупная жилистая ирландка, поучившая в свое время боевую закалку в британских военных госпиталях во время Первой мировой войны. Она уже сто раз повторила им, что ее главной обязанностью на данном этапе является подготовка юных медсестер к работе с ранеными в случае начала военных действий. А они, эти военные действия, по ее словам, могут быть инспирированы чем угодно, в том числе и пограничными конфликтами с Италией, участившимися в последнее время.

Переводчик едва поспевает за ее быстрой речью с сильным ирландским акцентом.

– Война – это очень грязное дело. Пушки, как известно, в плен никого не берут. Они просто разрывают своими снарядами живую плоть на куски. Не хочу, чтобы вы падали в обморок, когда вам доведется увидеть эти раны не на слайдах, а в натуральном виде. А потому смотрите на них сейчас! Смотрите внимательно и учитесь держать себя в руках, когда столкнетесь с чем-то подобным уже в реальной жизни. Понимаю, ужасные картинки, и смотреть на них малоприятно. Но смотреть надо! К сожалению, я не могу передать вам словами, чем пахнет война. А она пахнет ужасно: тошнотворные запахи крови, пота, тлена. От них задыхаешься, и от них никуда не спрятаться. Что ж, с этим вам придется справляться самостоятельно. На первых порах поможет маска, пропитанная маслом лаванды. Только строжайшая самодисциплина и опыт дадут вам силы вынести все то, что вы сейчас видите на слайдах.

Сестра продолжила показ душераздирающих картинок. Какое счастье, что все это не в цвете, подумала Пенни. Гниющие от гангрены раны, ампутированные конечности, заражения после ампутации, полостные ранения, вываливающиеся наружу внутренности, размозженные черепа, головы без глаз и носов, тела, обезображенные до неузнаваемости огнем. Студенты созерцали эти страшные кадры молча. Никто даже не рискнул задать вопрос. Пенни невольно содрогнулась при мысли о том, что такое тяжелое ранение вполне может получить и ее брат Зан. Письма, которые пока еще приходили из дому, однако, успокаивали. Слава богу, с братом все в порядке.

– Каждый из этих молодых людей, кого вы видите на снимках, отдал свою жизнь за родину, – продолжал греметь под темными сводами аудитории голос преподавательницы. – Англичане, немцы, французы. Пушки не различают национальностей. И мы должны поступать так же. Собственно, это основополагающий принцип работы Красного Креста. Мы оказываем помощь всем, кто в ней нуждается, независимо от национальности, цвета кожи или вероисповедания. Мы кормим умирающих от голода, мы никого не судим, не принимаем ничью сторону и ставим общечеловеческие ценности выше государственных интересов.

Когда сестра Маграт закончила лекцию и в аудитории включили свет, девушки, пошатываясь от увиденного, вышли в коридор. Хотелось немедленно вдохнуть в себя побольше свежего воздуха.

Первые полгода учебы Пенни казалось, что она сутками напролет находится под неусыпным оком старших медсестер, от которых не спрятаться и не скрыться нигде. Больничные палаты инспектировались дважды в день на предмет выявления малейшей расхлябанности со стороны новеньких практиканток. Госпиталь был основан самой королевой Ольгой, покойной правительницей Греции. Ежегодно он расширялся минимум на двадцать пять коек и по праву считался одним из лучших лечебных учреждений в Афинах. Поначалу практиканткам доверяли самую грязную работу: мыть полы, выносить судна из-под тяжелых больных, убирать кровь и рвотные массы. К своему немалому удивлению, Пенни не испытывала отвращения, занимаясь всем этим. Напротив, она отлично понимала, что каждое новое задание – это всего лишь еще один шаг на пути постижения профессиональных навыков. Поначалу сильно болела спина, а к концу смены ноги просто отваливались от усталости. Но, возвращаясь к себе домой, она тем не менее с гордостью думала, что теперь никто не посмеет называть ее светской бабочкой, порхающей с цветка на цветок в поисках удовольствий.

А еще она с гордостью носила строгую униформу, состоящую из плотного шерстяного платья темно-синего цвета и накрахмаленной до хруста косынки, напоминающей головной убор монахинь. Особенно она гордилась самим красным крестом, эмблема которого была вышита на ее переднике.

Собственно, на учебу ее сподвигла Йоланда, которая однажды, еще в Салониках, посмотрела художественный кинофильм про Флоренс Найтингейл и так впечатлилась судьбой знаменитой английской сестры милосердия, что и сама решила пойти учиться на врача. Но учеба на врача не сложилась, и вот теперь они обе постигали азы медицинской науки для медсестер. Иногда, падая с ног от усталости, Пенни незлобиво шутила, что лучше бы ее подруга в тот далекий злосчастный день посмотрела какой-нибудь другой, более веселый кинофильм.

Маркосы съехали со своей прежней квартиры и поселились в еврейском квартале у одного раввина, старого друга семьи. Они по-прежнему мечтали уехать из Афин, но уже не в Египет, а хотя бы на Крит. Но Йоланда твердо заявила, что не сдвинется с места, пока не закончит учебу. Сама она квартировала отдельно от родителей, у другого раввина. Тот жил рядом с госпиталем, что было очень удобно. За квартиру девушка расплачивалась помощью по дому. В семье раввина росла целая орава неуправляемых ребятишек, так что лишние руки по хозяйству были нужны позарез.