Цветок в пустыне - Джон Голсуорси

— Сюда, сэр! — сказала сиделка.

В приёмном покое, сверкающем белизной и порядком, Хилери увидел распростёртую под белой простынёй фигурку с окаменевшим и помертвевшим лицом. Он сел рядом, подыскивая слова, которые могли бы скрасить последние минуты ребёнка.

«Молиться не буду, — решил он. — Слишком молода».

Глаза девочки, поборов вызванное морфием оцепенение, испуганно забегали по комнате и наконец остановились — сперва на белой фигуре сиделки, затем на халате врача. Хилери предостерегающе поднял руку и попросил:

— Вы не оставите меня с ней на минутку? Доктор и сестра вышли в соседнюю палату.

— Лу! — тихонько окликнул Хилери. Звук его голоса отвлёк девочку и рассеял её испуг. Глаза её перестали блуждать, — она поймала улыбку священника.

— Здесь чисто, хорошо, правда? Лу, что ты больше всего любишь?

С бескровных запёкшихся губ слетел чуть слышный ответ: «Кино».

— Тут показывают его каждый день, два раза в день. Ты подумай только! Теперь закрой глазки и как следует усни, а когда проснёшься, начнётся кино. Закрой глазки! Я тебе кое-что расскажу. Ничего здесь с тобой не случится, — я же рядом, видишь?

Ему показалось, что ребёнок закрыл глаза, но внезапно боль снова пронизала девочку. Она захныкала, потом вскрикнула.

— Боже милостивый! — тихо простонал Хилери. — Доктор, ещё укол, скорее!

Врач впрыснул морфий.

— Оставьте нас опять вдвоём.

Врач выскользнул из комнаты, и улыбка Хилери медленно притянула к себе взгляд девочки. Он притронулся пальцами к исхудалой ручонке:

— Ну, слушай, Лу.

Шёл плотник берегом морским плечом к плечу с моржомИ горевал, зачем там всё усеяно песком.«Коль семь служанок, — молвил морж, — семь мётел взяли б враз,Они бы берег привели в порядок хоть сейчас».«Навряд ли!» — плотник возразил, смахнув слезинку с глаз.

Хилери все читал и читал «Алису в Стране Чудес». И под его шёпот глаза девочки закрылись и ручонка её похолодела.

Почувствовав, как холод леденит руку и ему, Хилери мысленно воскликнул: «А теперь, господи, если ты существуешь, покажи ей кино!»

XV

Когда утром, после ночного разговора с отцом, Динни открыла глаза, она сперва никак не могла понять, что её тревожит, а поняв, так и осталась сидеть в постели, охваченная ужасом. Что, если Уилфрид решит бежать — обратно на Восток или ещё подальше?

«Я не могу ждать до четверга, — подумала она. — Нужно ехать. Если бы только у меня были деньги на случай…» Девушка вытащила свои безделушки и сгребла их в кучу. Два джентльмена с Саут-Молтон-стрит! В деле с изумрудной подвеской Джин они вели себя вполне достойно. Динни отобрала всё, что можно было заложить, и сделала из этого небольшой пакетик, не тронув лишь тех украшений, которые носила обычно. Ничего подлинно ценного у неё не было, и Динни не сомневалась, что при самом благожелательном к себе отношении не получит больше сотни фунтов.

За завтраком все держались так, словно ничего не произошло. Значит, всем известно самое худшее!

«Разыгрывают из себя ангелов!» — рассердилась Динни.

Когда отец объявил, что едет в город, девушка попросила захватить и её.

Генерал посмотрел на дочь. Так могла бы взглянуть обезьяна, недоумевая, вправе ли человек отрицать своё родство с ней. Динни удивилась, почему она раньше не замечала, какой печалью умеют светиться тёмные глаза её отца.

— Прекрасно, — согласился он.

— Хотите, я поведу машину? — предложила Джин.

— Принято с благодарностью, — ответила Динни.

Никто ни словом не коснулся, темы, занимавшей мысли всей семьи.

Динни сидела рядом с отцом в открытой машине. Весна в этом году несколько запоздала, но теперь май был в разгаре, всё цвело, и благоухание заглушало вонь бензина. В небе висели серые, набухшие дождём тучи. Черрелы, минуя Чилтернские холмы, ехали через Хэмпден, Грейт Миссенден, Челфонт и Чорли Вуд — местность настолько типично английскую, что, если привезти сюда спящего и неожиданно разбудить, он сразу понял бы: это Англия, а не другая страна. Обычно такие поездки никогда не оставляли Динни равнодушной. Однако сегодня ни весенняя зелень, ни радостный май, ни цветущие яблони, ни крутые повороты, ни старые деревушки не могли отвлечь внимание девушки от человека, бесстрастно сидевшего рядом с ней. Она инстинктивно чувствовала, что отец намерен увидеться с Уилфридом, а раз так — она тоже должна повидать его. Генерал говорил об Индии. Когда раскрывала рот Динни, она говорила о птицах. А Джин яростно гнала машину, ни разу не обернувшись назад. Только когда автомобиль выехал на Финчли-род, генерал спросил:

— Куда тебя отвезти, Динни?

— На Маунт-стрит.

— Значит, останешься там?

— Да, до пятницы.

— Мы забросим тебя, а потом я съезжу к себе в клуб. Отвезёте меня вечером домой, Джин?

Джин, не оборачиваясь, наклонила голову, и машина проскользнула между двумя ярко-красными автобусами, водители которых одновременно употребили одно и то же выразительное словечко.

В голове Динни шло бурное брожение. Решится ли она позвонить Стэку, чтобы тот протелефонировал ей, когда явится её отец? Если да, можно будет рассчитать с точностью до минуты, когда ей прийти к Уилфриду. Динни относилась к тем, кто умеет сразу находить общий язык с прислугой. Не успевала она проглотить картофелину, которую ей клал в тарелку лакей, как тот уже чувствовал, что девушка бессознательно признает его человеком. Она никогда не забывала прибавить «благодарю» и редко уходила, не сказав слугам двух-трёх слов, свидетельствовавших о её интересе к ближнему. Динни встречалась со Стэком всего три раза, но твёрдо знала, что для него она — человек, хотя и не родилась в Барнстепле. Она вызвала в памяти его облик: уже немолодое аскетическое лицо, чёрные волосы, крупный нос, выразительные глаза и губы, искривлённые иронической, но в то же время благожелательной улыбкой. Он держался прямо, двигался быстро. Она представляла себе, как он смотрит на неё с таким выражением, словно размышляет: «Смогу ли я поладить с ней, раз уж так случилось? Смогу». Она догадывалась, что он безгранично предан Уилфриду. Динни решила рискнуть. Когда её высадили на Маунт-стрит и машина уехала, девушка подумала: «Хорошо мне, — я никогда не буду отцом!»

— Можно позвонить, Блор?

— Разумеется, мисс.

Динни назвала номер Уилфрида.

— Это Стэк? Говорит мисс Черрел… Не окажете ли мне маленькую услугу? Мой отец зайдёт сегодня к мистеру Дезерту. Да, генерал сэр Конуэй Черрел. Не знаю, в котором часу, но хочу сама явиться в то же время… Вы позвоните мне сюда, как только он придёт? Буду ждать — Очень, очень признательна… Мистер Дезерт здоров?.. Не говорите, пожалуйста, что я приду… Да, да, ни ему, ни моему отцу. Ещё раз благодарю!

«Всё в порядке, — подумала она. — Если, конечно, я правильно поняла отца. Там напротив есть картинная галерея. Я увижу в окно, когда он выйдет».

До завтрака, за который она села вдвоём с тёткой, звонка не последовало.

— Твой дядя ездил к Джеку Масхему, — объявила леди Монт в середине завтрака. — В Ройстон. И привёз обратно второго, ну, этого, похожего на мартышку. Они будут молчать, но Майкл говорит, что не надо, Динни.

— Чего не надо, тётя Эм?

— Публиковать поэму.

— Да, но он всё-таки её опубликует.

— Зачем? Так хороша?

— Лучше всего, что он написал.

— Совершенно лишнее.

— Уилфрид не стыдится себя, тётя Эм.

— Как это неприятно для тебя! Я думаю, гражданский брак тебя не устроит?

— Я сама предложила ему это, милая тётя.

— Поражаюсь тебе, Динни!

— Он не согласился.

— Слава богу! Не хочу, чтобы ты попала в газеты.

— Я не больше, тётя.

— Флёр попала в газеты за клевету.

— Помню.

— Как называется та штука, которая летит обратно и бьёт тебя, если промахнёшься?

— Бумеранг.

— Я же знала, что это австралийское. Почему у австралийцев такой выговор?

— Право, не знаю, тётя.

— И там ещё кенгуру. Блор, налейте мисс Динни.

— Благодарю, тётя Эм. Я больше не хочу. Можно мне спуститься вниз?

— Спустимся вместе.

Леди Монт встала и, склонив голову набок, посмотрела на племянницу:

— Дышать поглубже и есть морковь для охлаждения крови. Что такое Гольфстрим? Откуда он взялся?

— Из Мексики, тётя.

— Я читала, там водятся угри. Ты уходишь?

— Я жду телефонного звонка.

— Когда телефонистки говорят: «Выз-з-зываю», — у меня начинают ныть зубы. А они славные девушки, я уверена. Кофе?

— Да, пожалуйста!

— Действует. От него становишься сбитым, как пудинг.

«Тётя Эм всегда видит больше, чем мы предполагаем», — подумала Динни.

— В деревне влюбляться хуже, — продолжала леди Монт. — Там кукушки. Кто-то говорил, что в Америке их нет. Может быть, там не влюбляются. Твой дядя, наверно, знает. Он привёз оттуда историю про какого-то папашу из Нупорта. Но это было давным-давно. Я вижу человека насквозь, — сделала непостижимый вывод леди Монт. — Куда поехал твой отец?