Под защитой высших сил - Евгения Горская

– Боря, ты меня прости, но я не могу больше с тобой жить. – Стараясь не смотреть на него, Настя прошла на кухню, машинально выключила кипевший чайник и уставилась в окно.

– Ты можешь объяснить мне, в чем дело? Я имею право это знать, как ты думаешь? – Он старался говорить спокойно, но Настя видела, что он готов сорваться на крик, и ей стало за него стыдно.

– Имеешь.

– Что?

– Имеешь право знать, что случилось. Мне было плохо и страшно, я просила тебя приехать, но ты отказался.

– О господи! Ты что, идиотка? Как ты себе это представляешь? Я должен был мать до полусмерти перепугать, до сердечного приступа довести из-за твоих капризов?

– Боря, – устало попросила Настя. – Мы друг друга не поймем. Давай расстанемся… нормально.

– Как это нормально? И что за «расстанемся» ни с того ни с сего? Я тебе что, щенок приблудный, захотела – взяла, захотела – выгнала? Столько лет был хороший, теперь вдруг стал плохой? Нет уж, ты мне объясни, сделай одолжение!

– Я объясняю, но ты не хочешь понять.

– Знаешь что? – Он развернул ее к себе и потряс на плечи. – Я сейчас уйду и не вернусь, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Истеричка.

«Нужно сменить замок», – подумала Настя, когда за ним захлопнулась дверь.

Высадив Ларису у ее дома, Ракитин по пустой Москве быстро доехал до Настиного двора. Одно из окон ее квартиры светилось. На кухне, вычислил Ракитин. Нужно подняться, объяснить ей, почему он не смог ее проводить, но он сидел, не двигаясь и не выключая двигатель. В какой-то момент она появилась в окне, отдернув занавеску. Потом занавеска опять скрыла от него и кухню и Настю.

По крайней мере, она дома и в безопасности.

Нужно немедленно все ей объяснить. Ракитин смотрел на светящееся окно, догадываясь, что Настя думает о нем, и теряется в догадках, и строит самые немыслимые предположения. Нужно подняться к ней и сказать, что он сам не понял, как она стала для него единственным интересом в жизни. Что ему не захочется ехать на работу, если там не будет ее. Он прожил тридцать семь лет, а до сих пор не знал, что за несколько дней чужой, посторонний человек может стать самым необходимым.

Ракитин смотрел на светящееся окно, и перед ним стояло несчастное лицо Ларисы.

Он достал телефон и, дождавшись ответа, произнес:

– Лар, ты меня… прости. Хочешь, я приеду сейчас?

– Нет… В другой раз, – помедлив, ответила Лариса. – Спокойной ночи, Ракитин.

Денис медленно выехал из заставленного машинами двора и повернул по направлению к дому.

Вторник, 2 ноября

Проснулся Ракитин рано, до будильника. Принял душ, соорудил нехитрый завтрак и, когда стрелка приблизилась к половине восьмого, решил, что звонить можно.

– Лар, – начал он. – Не разбудил?

– Нет.

– Лара, мне надо тебе кое-что сказать.

– Ну говори, – вздохнула она.

Представлять этот разговор казалось проще, чем выговорить все, что он хотел ей сказать.

– Господи, Ракитин. Говори же наконец. Что ты тянешь?

– Лар… – промямлил он.

– А-а, догадалась, – зло засмеялась она. – Ты решил сделать мне предложение, да? И от этого волнуешься?

Он не отозвался, только отметил, что впервые в жизни слышит в ее голосе истеричные нотки.

– Или нет? Как раз наоборот, да? Ты решил жениться не на мне и теперь просишь моего благословения? Ну не молчи, Ракитин, скажи же что-нибудь.

– Я… виноват перед тобой.

– Я тебя ненавижу, Ракитин, – устало выдохнула Лариса. – Господи, как я тебя ненавижу!

Он никогда не воспринимал Ларису как спутницу жизни. Он даже почти не вспоминал о ней, пока она не появлялась у него на пороге.

«По-моему, ты морочишь девчонке голову», – много лет возмущалась его мама.

Он ее искренне не понимал. Ничего он никому не морочил. Ничего никому не обещал. Лариса была для него другом, а секс… так, довесок к дружбе.

Сейчас он понимал, что они с Ларисой очень… близкие люди. Они знают и чувствуют друг друга куда лучше собственных родителей, не говоря уже обо всех остальных людях.

Он только не знал, что ему теперь делать. В самом деле жениться на Ларке? Отказаться от Насти?

Тут он почувствовал такую острую тоску и скуку, что додумывать этот вариант у него просто не осталось сил.

Нужно разобраться, что за странности творятся вокруг Насти, ухватился он за спасительную мысль. Сначала разобраться, а потом… видно будет.

Настя проснулась рано, еще до звонка будильника. Сна не помнила, помнила только липкий ужас и невозможность пошевелиться, убежать, спрятаться от этого холодного ужаса. В первый момент ей показалась, что она не может дышать, она хотела позвать Борю и надсадно закашлялась. И только потом вспомнила, что она уже звала Борю, а он не приехал. А вчера назвал ее истеричкой. Настя лежала, смотрела на еле видные городские огни за занавеской и старалась не заплакать, потому что нужно идти на работу, а идти зареванной не хотелось. Но слезы все равно текли, и она вытирала их ладонью.

Попробовала переключить мысли на очередной проект, но думала только о том, как вчера ждала Дениса Геннадьевича, а его кабинет оказался запертым. Тут слезы полились так обильно, что пришлось встать и тащиться в ванную, а потом долго стоять под душем и умывать лицо.

Краситься ей тоже пришлось долго, но вид все равно был ужасный, как у тяжелобольной.

Как хорошо, что скоро отпуск и можно будет никуда не ходить почти целый месяц.

На улице моросил дождь. Настя постояла на крыльце подъезда, поглубже натянула капюшон, подумала и полезла в сумку за зонтом. Дениса Геннадьевича она скорее почувствовала, чем увидела. Он был в сером плаще.

– Я вчера у генерального застрял, – отчитался Ракитин.

Она пожала плечами – застрял и застрял.

– Пошли, – он потянул ее за руку.

Не может он жениться на Ларисе. Когда Денис увидел Настю, растерянную и жалкую, на крыльце подъезда, у него так сжалось сердце, что никаких вариантов, кроме одного – быть с ней, для него больше не существовало.

У Ларисы есть муж, успокоил он себя.

– Нет, – Настя вырвала руку и смутилась. Похоже, она в самом деле превращается в законченную истеричку.

– Почему? – удивился он.

Почему? Потому что она больше не хочет ждать его, и метаться по пустым институтским коридорам, и не знать, забыл он о ней или действительно застрял у генерального.

– Ну до института-то я могу тебя довезти?

– Ну, до института можете, – вздохнула Настя.

Ей не хотелось с ним ехать. Зачем? Чтобы завтра утром, если он не появится, одиноко брести к метро, а потом бояться встретиться с ним в курилке? Чтобы думать о темноволосой женщине – «однокласснице» – и завидовать ей?

– Настя, я тебя прошу, – вертя головой при выезде из двора, начал Ракитин. – Не уходи без меня из института. Не уходи. Ты влезла во что-то очень нехорошее, и одной ходить тебе нельзя.

– Денис Геннадьевич, – перебила Настя. – Я вам очень благодарна, но свои проблемы я буду решать сама.

– Почему?

Она не ответила, только закусила губу, рассматривая унылую мокрую улицу.

– Я тебе мешаю? – спросил он.

– Нет. Просто я не привыкла обременять посторонних людей. Мне это неприятно, понимаете?

– Понимаю, – согласился он. – Только ты все равно без меня не уходи. И к тому же я не совсем посторонний. Я за тобой ухаживаю. Хочешь, в театр приглашу?

– Хочу, – улыбнулась Настя. Ей вдруг стало очень весело, но отчего-то вновь подступили слезы, и она испугалась, что опять заплачет.

– А пока билетов нет, давай приглашу в ресторан. Сегодня вечером. Это я не спрашиваю, – пояснил он, – я ставлю тебя в известность. И вот еще что, меня зовут Денис. Поняла?

– Поняла, Денис Геннадьевич, – опять улыбнулась Настя.

Ракитин припарковался на институтской стоянке, и, выбираясь из его машины, на соседнем парковочном месте Настя увидела Татьяну. Она и не знала, что Саморукова ездит на работу на машине. Еще совсем недавно Татьяна ездила на метро, как почти все.

Ничего хорошего от этой встречи Настя не ждала.

Не стала дожидаться, пока замешкавшийся Ракитин запрет машину, взбежала на крыльцо, миновала проходную и, поднявшись в лифте на четвертый этаж, постучалась в кабинет главного инженера.

– Принесла? – обрадовавшись, что Ирина на месте, спросила Настя. – Не забыла?

– Не забыла. Что это с тобой? – пытливо на нее глядя, удивилась Ирина, оторвавшись от бумаг.

– Со мной ничего, – растерялась Настя.

– Бледная ты очень. Глазки красные. – Ирина потянулась к зазвонившему стационарному телефону с множеством кнопок и быстро проговорила: – Посмотри почту, я тебе вчера несколько фотографий отправила. Там Аля крупным планом.

– Спасибо, Ирочка. – Настя чмокнула ее в щеку, пока та еще не успела снять трубку, и тихо закрыла за собой дверь.

Фотографий оказалось всего шесть. Никого, кроме Ирины, Настя на них не знала и задумчиво разглядывала незнакомые лица. Почему-то тридцать лет назад все женщины стриглись очень коротко и почти одинаково.