Викинги. Заклятие волхвов - Николай Бахрошин

Старшие воины еще раз хлопнули друг друга по рукам, подтвердив, что у братства Миствельда нет вражды к дружинникам Торми. Как и у тех нет обиды на воинов острова. Хотя, серебра они все-таки не получили, так что обида, может быть, и осталась, усмехался про себя Сьевнар.

Братьям острова пришлось задержаться на каменном берегу. «Олень» был побит прибрежными камнями, днище требовало ремонта.

3

Мореходы фиордов умеют ремонтировать корабли где угодно. На днище любого деревянного дракона всегда найдутся пакля, смола, железные скобы, специальное дерево для заплат и нужные инструменты. Но на каменном берегу было всего полтора десятка ратников, одна смена гребцов – немного даже для маленького корабля. Это на волнах приплясывающий ледунг кажется легким, почти игрушечным, особенно если сравнивать его с более тяжелыми скайдами и, тем более, драккарами. А когда нужно аккуратно вытянуть его на берег, да перевернуть, да вертеть так не раз и не два, чтобы пальцами прощупать все возможные повреждения, он уже не кажется таким невесомым.

Так что первые дни работы хватало всем. И тянули, и вертели, вместо обычных деревянных катков подкладывая под днище смоченные водой гладкие булыжники. Потом повреждениями занялся умелый Ингвар Крепкие Объятия вместе с тремя воинами, искусными в плотницком ремесле. Других больше не подпускали, работа пошла тонкая, хитрая, требующая сноровки и особого, мастерового терпения.

Остальным делать стало нечего. Братья потихоньку разбрелись по берегу, обследуя незнакомую местность. Кто-то занялся рыбной ловлей на лесу, кто-то, убивая время, отправился искать птичьи гнезда. Риг Длиннорукий, брат Фроди Глазастого, любопытный и непоседливый, как малый ребенок, не поленился вскарабкаться на самую высокую вершину. Вернувшись, рассказал, что весь берег представляет собой сплошную каменную гряду, отделяющую сушу от моря. Дальше, вглубь, начинается болотистая равнина с чахлой растительностью, а куда она тянется, про то, наверное, только боги ведают. Может, до самой границы Мидгарда, за которой начинается сумеречный Утгард, страна великанов. Признаков вроде, мол, нигде не видно, ни огонька, ни дыма во всей округе. Скучное место, неприветливое. Совсем пустое.

Воины, слушая его, соглашались, что здесь, на севере, много подобных пустых земель, где никогда не селятся люди. Конечно, и здесь кое-где встречаются защищенные от ветров фиорды с обильной растительностью и богатым промыслом, но в основном – болота, пустынь и лысые, каменистые холмы. Унылые места, это точно. Люди не селятся в здешних краях, значит, наверняка полно хищных троллей и коварных гномов, эти всегда выбирают места подальше от людских глаз. Да что говорить, сюда, надо думать, частенько забредают и злобные великаны – поразмять плечи, покидать в море скалы и валуны, подразнить подводного владыку Эгира. То-то вся прибрежная полоса засыпана камнями, словно их нарочно сеяли. Совсем плохие места, не стоило бы здесь задерживаться…

– Сьевнар, ты сильно занят? – спросил Гуннар Косильщик.

Спросил тихо, спокойно, лишь в уголках прищуренных светлых глаз дрожала усмешка. Сьевнар, не поднимаясь с колен, глянул на него через плечо.

Неслышно приблизившись по береговой кромке, старший брат, видимо, давно уже наблюдал, как скальд, сосредоточенно посапывая, выкладывает из мелких камешков длинную крепостную стену. Развернул строительство так широко, что сам не на шутку увлекся. По углам обозначены, но еще не достроены четыре опорные башни, вдоль стены, как положено, глубокий ров, через ров к воротам уже перекинут мост из плоских голышей. Он отчетливо представлял себе, как, допустим, жуки пришли в его крепость держать оборону от мурашей. Вот здесь у них колодец, здесь – оружейная, а здесь они разведут костры, чтобы лить на головы осаждающих смолу и масло…

– Сильно, конечно… Не видишь что ли? – проворчал Сьевнар.

Он был смущен, что его застали за таким ребячьим занятием. Чувствовал, как предательски краснеют щеки.

– А то, думаю, вдруг не очень сильно? Дай, думаю, поинтересуюсь, – спокойно продолжил старший брат.

Косильщик – такой! Умеет насмешничать одними глазами.

– Может, и не очень… – все так же ворчливо отозвался Сьевнар. – А что?

– Пойдем, чего покажу.

– Ну, пойдем, что ли…

Скальд все-таки не удержался, добавил в стену еще один камешек. Проверил пальцами, крепко ли держится. Привстал на коленках, полюбовался со стороны.

И то сказать – когда он играл в последний раз? Наверное, еще совсем маленьким, в Гардарике. Потом уж стало совсем не до игр…

– Пошли, пошли, не пожалеешь, – пообещал Гуннар. – Я сам удивился, когда увидел.

– Да что там такое?

Старший брат лишь загадочно улыбался.

Сьевнар одним движением поднялся с колен. Зашагал вперед.

– А крепость у тебя красивая получается. Дострой обязательно, – вдруг сказал Гуннар, когда они прошли дальше по берегу, отвернули от моря и начали подниматься вверх.

– Да ладно тебе…

– Нет, я серьезно… Иногда я удивляюсь тебе, брат, – сознался Косильщик. – Иной раз посмотришь – зрелый муж, провяленный ветрами дорог, что пережил и битвы, и страдания, и потери. А иногда глянешь – мальчишка мальчишкой. Даже непонятно, откуда берутся такие висы, где вместе с пламенем сердца звучит настоящая, зрелая мудрость.

– Ладно тебе…

– Нет, так, наверное, и должно быть… Только не каждому удается сохранить в себе достаточно детского, чтобы стать по-настоящему мудрым.

– Многие бы не согласились с тобой. Сказали бы, мудрость – удел стариков. А в ребячестве – откуда она возьмется?

– Видят боги, они ошибаются. Мудрость – не ключник в поместье ярла, для нее недостаточно лишь житейского опыта и практической сметки. Тут нужно что-то еще. Может, правда, нужно принимать мир с восторгом ребенка, чтобы он в ответ улыбался тебе…

Сьевнар подумал, что Гуннар сказал удивительно верно. Лучше не скажешь, пожалуй. Он всегда знал, что под личиной шального, бесшабашного Косильщика, Гуннара Невидимый Меч, спрятан глубокий, думающий ум. За то и любил названого старшего брата, и восхищался им.

Он вдруг вспомнил своего врага, ярла Рорика Неистового. Вот в нем точно ничего не осталось детского. Немного осталось даже от пылкого, нетерпеливого юноши, каким его увидел когда-то мальчик-словен. Вспомнить последнюю встречу в Хильдсъяве – жесткое, холодное, словно вырубленное из камня лицо, ставшее совсем неподвижным от привычки всегда скрывать свои мысли.

Таким сделали годы неистового ярла. И такому человеку стала женой Сангриль, его любимая…

Скальд помрачнел и отвернулся, пряча взгляд.

Тем временем они неторопливо поднимались вверх, где над каменистым склоном высились скалы. Время и ветра выгладили их вершины так, что со стороны они напоминали очертания голов и плеч. Словно действительно на берегу встали плечом к плечу великаны Утгарда. Присмотреться, прищуриться – вон из той скалы проступает напряженное, совсем человечье лицо, решил Сьевнар. Да и та, что рядом, вроде как улыбается ехидно. А соседняя – хмурится…

Может, в рассуждениях ратников о нехорошем, заколдованном месте есть какая-то своя, затерянная в веках правда? – задумался он. Допустим, вышли великаны на берег в боевом порядке, бросили вызов морю и небу, а боги-ассы перехитрили их, превратили силачей в камни. Оттого и кажутся они слишком живыми, что до сих пор вспоминают ту жестокую битву между землей и небом.

Сьевнар почувствовал, как в голове мелькнули… нет, пока не висы, не строки, мелькнул ритм, то особое настроение, из которого вырастают стихи.

Поймал себя на этом и усмехнулся. Поэзия напоминает болезнь – хочется зарифмовать целый мир, разложив по строкам и придав ему ритм…

– Пришли, нам сюда, – перебил его мысли Гуннар.

Скальд недоуменно осматривался. Он не понимал, куда ведет его старший брат, скалы выглядели слишком крутыми и неприступными, чтоб карабкаться на них без веревок и металлических костылей. Потом заметил узкую, высокую расщелину между двумя выступами.

Сначала пришлось почти протискиваться, но дальше ход расширялся, скоро они смогли идти рядом. Снизу скальные стены казались еще выше, чем со стороны, зубчатые вершины подчеркивали узкую полоску неба. Было темно, мрачно и как-то очень тихо.

Далеко идти не пришлось. Расщелина заканчивалась широкой, неожиданно ровной площадкой в центре которой… Сначала Сьевнару показалось, что это просто огромный валун, обломок скалы, каким-то чудом получивший гладкую, причудливую, почти рукотворную форму. Только вглядевшись, он начал различать широкое, плоское лицо, равнодушно-холодный разрез узких глаз, огромные, налитые груди, необъятные бедра…