Последняя жертва - Эвелина Баш

Потом они вышли из здания аэропорта, и мужчина завёл разговор о погоде. Эмма рассеянно кивала, выискивая взглядом лимузин или какую-нибудь другую машину представительского класса, но кругом были только белые такси. Около одного из них мужчина остановился и, открыв перед девушкой дверь, пригласил её сесть.

Город, как Эмма ни старалась разглядеть его за тёмными стёклами, казался ей смазанным пятном чёрно-оранжевого света, в котором лишь один раз промелькнуло какое-то величественное белое здание с колоннами и колесницами на крыше[8], а потом, пару раз повернув направо, они помчались по широкому проспекту с множеством ярко освещённых магазинов[9]. Довольно скоро автомобиль остановился в каком-то тихом переулке. Эмма выглянула в окно и увидела вполне обычный многоэтажный жилой дом. Похоже, разочарование слишком явно читалось на её лице, когда она выходила из машины, потому что водитель лукаво подмигнул ей и указал рукой на здание напротив. Там, за высоким каменным забором, в тени деревьев скрывалась старая двухэтажная вилла. В одном из окон на верхнем этаже горел свет.

«Доброй ночи, мадам!» – отсалютовал таксист, сел обратно за руль своего автомобиля и потихоньку отъехал, с интересом наблюдая в зеркало заднего вида за тем, как девушка подошла к калитке и нажала на кнопку звонка.

Ждать Эмме пришлось недолго. Средних лет мужчина восточно-европейской внешности поприветствовал её кивком головы, не проронив при этом ни звука. Он провёл её через небольшой, но густо заросший сад, в дом, затем по широкой лестнице с коваными перилами они поднялись на второй этаж и прошли через анфиладу комнат, где пахло старой мебелью и пылью, а сумеречная тишина нарушалась лишь тиканьем часов. Последняя дверь была приоткрыта, здесь мужчина оставил Эмму и удалился, так и не сказав ни слова.

Эмма пригладила волосы, расправила плечи, и уже было подняла руку, чтобы постучаться, как из комнаты донёсся насмешливый голос Штефана Фейербаха: «Вы ещё долго будете там стоять?»

Девушка вздрогнула и переступила порог. Порыв ветра колыхнул занавески, дверь за ней скрипнула и захлопнулась. У Эммы перехватило дыхание, но не от испуга, а от вида, представшего перед ней. Небольшая гостиная с камином и пузатой мягкой мебелью в стиле модерн освещалась двумя небольшими торшерами. Штефан Фейербах сидел, откинувшись в кресле. На носу у него были очки в тонкой золотой оправе, а в руках – синяя пластиковая папка. Выглядел Штефан в этот раз значительно бодрее, а закатанные рукава рубашки и расстёгнутый ворот в своей небрежности придавали его образу дополнительный шарм. Сердце Эммы застучало сильнее. Фейербах ободряюще улыбнулся и жестом указал на кресло рядом.

– Что же вы робеете, Эмма? – спросил он.

– Не каждый день мне приходится летать в другую страну, – немного с вызовом ответила девушка, усаживаясь в кресло.

– Не могу гарантировать вам, что это последний подобный случай, – усмехнулся Штефан.

– Тогда, может, в следующий раз встретимся в Нью-Йорке? – последние слова получились на два тона выше. – Извините, – смутилась Эмма, чувствуя, как загораются её уши.

– Визит в Нью-Йорк у меня запланирован только через два месяца, – совершенно серьёзно ответил Штефан, – поэтому в следующий раз, дорогая Эмма, мы встретимся с вами в Берлине. А сейчас я предлагаю перейти к основной теме нашей встречи, – Штефан отложил папку, и, выждав, пока Эмма перероет свою сумку в поисках диктофона, продолжил, – вы ознакомились с материалами, которые я вам дал?

– Да, – кивнула Эмма.

– Возможно, у вас возникли какие-то вопросы или идеи, которые вы бы хотели обсудить сегодня.

– Расскажите про Лили, – попросила она.

– Про Лили, – задумчиво произнёс Фейербах и как-то сразу вдруг постарел и осунулся, а под глазами пролегли тени. – С чего же мне стоит начать… – Штефан сделал паузу, размышляя о чём говорить, и, собравшись с мыслями, произнёс, – В первый раз я увидел её на школьной олимпиаде по физике. Мне тогда только исполнилось пятнадцать, а это такой возраст, когда девчонки ещё не особенно интересны. Они похожи на крикливых и непонятных существ с другой планеты. Впрочем, некоторые и сейчас мне кажутся таковыми, – рассмеялся Штефан, но как-то вымученно и невесело. Эмма ответила вежливой улыбкой и расправила несуществующую складку на узких обтягивающих брючках. – Лили же серьёзно отличалась от своих сверстниц. Если честно, я и не думал, что девчонки могут быть настолько умными и при этом ещё и привлекательными.

Я долго боялся к ней подойти. Мне казалось, что такая девушка, как она, никогда не станет дружить с таким как я. Одни только очки чего стоили, – Эмма внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь представить его в очках, но не смогла. Правый уголок губ Штефана дрогнул. – И всё-таки мне удалось завоевать её сердце. Для кого-то сексуальность спрятана здесь, – он приложил палец ко лбу. – Мы не могли оторваться друг от друга. Всегда и везде были вместе. Мы съехались сразу же после школы… Никогда и никого я не любил так, как её.

– И всё-таки вы бросили её и поехали в Америку, – тихо сказала Эмма.

– Это правда, – покачал головой Фейербах, – но такой шанс выпадает один раз в жизни. Здесь либо делать, либо не делать. Говорят, что лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал. Увы, я не могу сказать, что сожалею о своём поступке, о том, что ушёл тогда. Мне жаль, что я не взял её с собой. Возможно, тогда она бы согласилась, но не потом, когда я вернулся через несколько лет. Было уже слишком поздно…

– А как же ваш ребёнок?

– Он был для меня сущей обузой. Он забрал её у меня. Он забрал её даже у самой себя. Она отказалась от своей мечты, нашей мечты. Мы хотели вместе покорять этот мир, но когда появился он, я потерял мою Лили. Я больше не чувствовал её тепла, её любви, ласки, лишь сплошные упрёки в том, что меня постоянно нет рядом. А я не мог, не хотел вписываться в этот новый порядок, я хотел, чтобы всё было как прежде. Конечно, я понимаю, что здесь не было его вины, он ведь был слишком мал, ни тем более Лили. Просто я оказался к этому не готов, – Штефан запустил руку в волосы и отвернулся к окну.

– Вы знаете, где сейчас Лили? – робко спросила Эмма.

Фейербах едва заметно вздрогнул и, не глядя на неё, коротко ответил:

– Да.

– А вы пытались её вернуть?

– Да, но из этого ничего не вышло.

– Но ведь вы говорите, что любили её, почему же вы перестали бороться? – Эмма подалась вперёд.

Штефан смерил её взглядом.

– Жизнь – это не любовный роман, где все живут долго и счастливо. В жизни бывают обстоятельства, которые невозможно преодолеть.

– А я считаю, если действительно чего-то хотеть, что можно преодолеть любые препятствия.

Около минуты они смотрели друг на друга не отводя взгляда, щёки девушки пылали.

– Знаете, Эмма, а ведь вы похожи на неё, – вдруг улыбнулся он.

Глаза его потемнели, огонь в камине стал ярче, а температура в комнате сразу поднялась на несколько градусов. Эмма сглотнула и поправила воротничок блузки.

– У вас такие же тёмные волосы, – Штефан медленно поднялся со своего места, – такие же глаза, – он сделал шаг и опустился перед ней на одно колено, – глаза испуганного ребёнка, в которых бушует пламя, – Фейербах взял её левую руку и повернул к себе, – такая же нежная кожа, – он провёл большим пальцем по её ладони и, посмотрев Эмме прямо в глаза, коснулся губами её запястья.

Верхняя пуговица блузки, которую девушка непрестанно теребила, с треском оторвалась. Штефан не обратил на это никакого внимания и продолжил говорить, вычерчивая геометрические фигуры – от линии сердца к линии ума и дальше к линии жизни. Его слова тонули в пульсации крови в её ушах. Тук-тук-тук-тук – бил глухой набат, в то время как по телу разливалось тревожно-сладостное оцепенение. Какой бы следующий шаг ни сделал Фейербах, она знала, что не станет возражать. Хоть ей и было страшно. Просто безумно страшно.

Марк бежал по улицам города, перепрыгивая через низкие ограждения и скамейки. Он не знал куда бежал и зачем. Поначалу ему казалось, что он скрывается от преследования, но потом он просто начал наслаждаться самим процессом бега – тем как легко пружинили ноги, отрываясь от поверхности земли, и как ветер гулял в волосах. Почему-то сейчас они казались длиннее, чем обычно, но Марка это не особенно волновало. Он остановился у многоэтажного жилого дома и, подпрыгнув, схватился за нижнюю перекладину металлической пожарной лестницы. Ему не стоило особого труда подняться по ней на восьмой этаж и ловко перемахнуть на чей-то балкон. Впрочем, это был не чей-то балкон. Это был его балкон. Марк припал к окну и увидел, что в спальне горит свет, и кто-то лежит на его кровати, уткнувшись лицом в подушки. Марк пригляделся и нахмурился. В кровати лежал он сам. И Марк принялся колотить руками в стекло.