Джон Браун - Н. Кальма

Солдаты и добровольные сыщики бродили попусту, а каждый, кому действительно был нужен Браун — вождь и покровитель, — легко и просто находил его в Оттава-Крик. Легко нашел его и капитан Шор, командующий отрядом фрисойлеров из Прерия-Сити.

Шор сообщил Брауну, что у Блэк-Джэка собрался отряд миссурийцев под командой виргинца Пейта. Пейт послан изловить во что бы то ни стало Брауна. У него в отряде до трехсот человек и большой обоз, так как он только что ограбил свободный поселок Пальмиру.

Браун не медлил ни минуты. Через несколько часов его отряд был в Прерия-Сити. Там его встретили с энтузиазмом: двадцать человек бросили пахоту и, взяв ружья, последовали за брауновцами.

Вскоре на дороге им удалось заарканить трех всадников из лагеря Пейта. Браун сам допросил пленников. Он получил исчерпывающие сведения. Пейт организовал свой отряд как маленькую армию — с пехотой, кавалерией и лагерными принадлежностями. Его обозные мулы тяжело нагружены военной добычей. Сейчас отряд расположился лагерем у Блэк-Джэка, и Пейт раскинул свою великолепную шелковую палатку, которая благодаря своему пурпуровому цвету видна чуть не за пять миль.

План Брауна был четок и прост: неожиданная атака на рассвете. В ту же ночь брауновцы, оставаясь незамеченными, подошли к лагерю Пейта. Лагерь безмятежно спал. Вокруг палаток были выставлены фургоны, позади паслись стреноженные лошади и мулы.

Браун разделил своих людей на два отряда. Бойцов Шора он оставил в резерве; они должны напасть на лагерь слева, когда подымется тревога и все внимание миссурийцев обратится на первый отряд. Свой отряд Браун построил в каре. Фредерик в арьергарде сторожил коней. Все делалось быстро и бесшумно. Часовые Пейта подняли тревогу, когда брауновцы появились уже у первых палаток лагеря.

Браун приказал выстрелить по лошадям. Испуганные животные понеслись на лагерь, подминая палатки и встречных людей и ломая себе ноги об оглобли фургонов. Внезапно разбуженные, миссурийцы метались как угорелые, кричали и беспорядочно стреляли. Спросонок им казалось, что на них напало больше тысячи фрисойлеров.

Посреди хаоса и стрельбы внезапно появился всадник. Это был Фредерик, сын Брауна.

— За мной, ребята, вперед! Они сейчас сдадутся! — закричал он своим. — Отступление отрезано!

Миссурийцы окончательно растерялись. Стрельба прекратилась. От палатки Пейта замахали белым платком. Неприятель просил пощады.

Браун выстроил свой отряд, состоявший всего из восьми человек. Сейчас явятся парламентеры, нужно создать впечатление, что бойцов много. Действительно, спустя несколько минут появились два парламентера. Браун выступил им навстречу.

— Вы капитан этого отряда? — спросил он старшего из парламентеров.

— Нет, капитан остался в лагере.

— Тогда ваш товарищ останется здесь, а вы вернетесь в лагерь и пришлете капитана. Я буду разговаривать только с ним.

Приходилось повиноваться. Явился взбешенный Пейт. Это был маленький курчавый человек желчного темперамента.

— Имейте в виду, что я уполномочен правительством! — закричал он.

Но на Брауна это, по-видимому, не произвело впечатления.

— Если у вас есть предложения, говорите, — спокойно сказал он Пейту. — После я сообщу вам мои условия. Впрочем, я требую безусловной сдачи.

Пейт скользнул взглядом по бойцам, стоявшим за этим удивительным старым командиром. Восемь брауновцев заслоняли пустоту позади себя. Пейт остался в твердом убеждении, что бойцов не меньше полусотни. Когда он узнал, что перед ним Браун, тот самый Джон Браун, которого он должен был изловить, с ним чуть не сделались конвульсии. Позеленев от бешенства, он подписал условия сдачи: Пейт освобождался в обмен на двух сыновей Брауна Джона и Джезона, — его люди обменивались на сторонников свободных штатов, арестованных в Паоле.

После победы над Пейтом Брауну уже не было необходимости скрываться. Он был отныне признанным вождем канзасских аболиционистов и мог действовать в открытую. Со всех сторон к нему стекались добровольцы. У Брауна был теперь отряд, был даже устав, написанный его собственной рукой:

«Настоящим мы, подписавшиеся на последующих страницах, обязуемся служить делу свободного Канзаса под руководством и командованием Джона Брауна. Мы обязуемся перед нашим командиром своим словом и честью выполнять свой долг в качестве регулярной и добровольческой части, поддерживать права и свободу всех граждан — сторонников свободного штата Канзас».

Вот некоторые параграфы этого устава:

«Безусловно невозможным признается всякое беспорядочное отступление. Каждому рядовому и офицеру предоставляется право, в случае необходимости, предотвращать всякое отступление силой. Всякая попытка покинуть поле сражения будет считаться позорной и незаконной».

«Непристойные, грубые и богохульные разговоры безусловно воспрещены».

«Каждый офицер части будет избираться большинством (за исключением командира)».

«Попавшим в плен гарантируется возможность беспристрастного суда: никто не будет предан смертной казни без такого суда».

«После наступления темноты в лагере воспрещается поддерживать костры и зажигать свет, за исключением тех случаев, когда это будет необходимо».

Сорок подписей стояло под этим уставом. Но люди Джона Брауна знали уже, что на северной границе штата стоит тысяча сто рабовладельцев — целая армия, ждущая только сигнала, чтобы расправиться с остающимися сторонниками свободного Канзаса, а поблизости от Осоватоми находятся двести миссурийцев, охотящиеся именно за отрядом осоватомцев.

Стычки происходили почти ежедневно: то миссурийцы жгли фермы сторонников свободы, то брауновцы отбивали у миссурийцев стада. Взаимная ненависть все росла.

В поселке Осоватоми Браун устроил свою штаб-квартиру. В своей новой роли боевого командира Браун был так естествен и так свободно и умело отдавал распоряжения, что никому из новых добровольцев не могло прийти в голову, что этот седой человек никогда в жизни не был военным. Да и его самого ничуть не удивляло новое положение. Как будто все его прошлое было лишь подготовкой к этой жизни на биваке, с заряженной винтовкой у изголовья.

18. Осоватоми

Джон Браун, которого теперь именовали повсеместно капитаном, был со своими бойцами у Осоватоми, когда раздались частые выстрелы: это рабовладельцы явились отомстить за угнанный скот.

Схватив два револьвера, Джон Браун с несколькими бойцами побежал к реке.

— Был ты когда-нибудь под огнем, Парсонс? — спросил Браун бледного парня, следующего за ним.

— Нет, сэр. Но я буду выполнять приказы, как все.

— Помни, Парсонс, лучше умереть хорошо, чем жить бесславно.

Парсонс на всю жизнь запомнил старика в белом плаще, входящего в воду реки: полы плаща были как крылья, над головой старик держал два револьвера, кругом все кричали, он был молчалив и только изредка резким голосом подавал команду:

— Ни одного лишнего выстрела! Беречь патроны!

С запада неслась двойная линия всадников, и самые зоркие бойцы уже видели, что у миссурийцев впереди пушка. Вернуться в город? Но там женщины и дети, там нельзя свободно обороняться. И вот сорок бойцов и еще несколько присоединившихся к ним жителей Осоватоми рассыпались по берегу реки, укрываясь за деревьями.

Они встретили миссурийцев огнем. Всадники смешались, но быстро перестроились, отцепили и наставили пушку. Завизжала картечь. То один, то другой боец падал в воду. Джон Браун видел, что они не смогут продержаться против пушки и двухсот всадников.

— Переходите на ту сторону! — закричал он.

Пули сыпались в воду как дождь. Неглубокий поток стал могилой двух брауновцев. Вот остальные уже на другом берегу, они достигают старой лесопилки, там можно будет задержаться, попробовать обстрелять миссурийцев еще раз.

— Стой! — кричит своим капитан Браун.

Но у бойцов подмок порох, а по пятам за ними следуют враги. Высоко к самому небу взметывает пламя: это горит Осоватоми.

Сторонникам рабовладельцев было мало того, что они сожгли и разгромили поселок Осоватоми, они жаждали окончательно расправиться с гнездом брауновцев. Генерал Рейд и его драгуны были посланы в Осоватоми. Генерал рапортовал губернатору штата:

«Прошлой ночью я двинулся с двумястами пятьюдесятью людьми на форт и поселок аболиционистов Осоватоми, главную квартиру старого Джона Брауна. Мы прошли сорок миль и атаковали город перед восходом солнца. Была короткая перестрелка в течение часа. У нас ранено пятеро, не опасно, у них убито около тридцати человек, в том числе определенно сын старого Брауна и почти наверное сам Браун.

Захвачены их амуниция и продовольствие, и мои молодцы сожгли до основания поселок, чему воспрепятствовать я не мог».