Формула власти. Первое условие - Анастасия Поклад

Дарьянэ отодвинулась подальше, сжалась в комочек и, все еще находясь под впечатлением от своего сна, опасливо пискнула:

— Наша свадьба.

— Значит, мне это не приснилось, — мрачно заключил муж и вполголоса выругался. Пятерней пригладил волосы, болезненно потер лоб. И напустился на Дашу: — Ты зачем меня опоила, злыдня? Если травить — лучше бы яду дала или дозу увеличила до смертельной. А если усыплять — на мой вес и ложки хватило бы! Знаешь, как теперь из-за тебя голова трещит!

— А сам-то? Когда и что ты мне подлить успел?! — Даша уже оправилась от пережитого во сне ужаса и кротко соглашаться не собиралась.

— Капли! Нормальную дозу, в молоко, на свадьбе. А ты…

— А что я? Тебя просили меня в жены брать?! Не будет тебе со мной счастья, убегу, хоть на десять замков запирай!

— Да нужна ты мне! Беги на все четыре ветра.

— То… То есть как? — опешила Дарьянэ и даже немного обиделась. Значит, она ему уже не нужна?! Ну, подлец!

— Молча. У меня и без твоих воплей голова болит.

— Но… ведь зачем-то ты на мне женился?

— Меня заставили. Родители.

— Зачем?

— Хотел бы я знать! Постой, так ты тоже не горела желанием за меня выходить?

— Конечно!

— Тогда я ничего не понимаю, — муж облокотился на спинку дивана и прикрыл глаза. Наверное, ему и правда было очень плохо. Даша даже ощутила чувство вины.

— Муж, а муж…

— Чего?

— Тебя как зовут-то?

Пауза. Сильф медленно соображал, о чем его только что спросили. Больная голова ясности мыслей не способствовала.

— Юрген. Можно просто Юра.

— А меня…

— Я помню со свадьбы. Дарьянэ.

— Можно просто Даша.

— Угу, — Юрген распрямился, помассировал виски. В доме стояла тишина, солнечные лучики, падая на картину, делали облака будто бы живыми. — Слушай, жена… в смысле, Даша. Я сейчас ничегошеньки не соображаю. Я лучше слетаю на работу, а когда вечером вернусь — поговорим.

— А где ты работаешь?

— В этой, как ее… тайной канцелярии.

— Ух ты, — своего мужа после этих слов Даша резко зауважала. — В каком корпусе?

— В четырнадцатом.

Авторитет Юргена взлетел до небес. Даша уже почти была готова его полюбить.

— А… Костэна Лэя ты знаешь?

— Кого? Э… Липку то есть? Знаю, он мой напарник… начальник… словом, и то, и другое. А что?

— Получается, он наш общий знакомый, — затараторила Даша, — я в пятом корпусе работаю, но хочу тоже перевестись в четырнадцатый, Костэн говорит, что у меня есть шанс. Он в мою коллегу влюблен, точнее она в него.

— В шанс?

— Нет, в Костэна Лэя.

— В Липку?

— Да, да, — закивала Даша, убеждаясь, что из-за нее Юра действительно крайне туго соображает.

Юрген кое-как поднялся, шатаясь, побрел в коридор. Оттуда вскоре раздались грохот доски и вялая ругань. Потом хлопнула дверь, и стало тихо. Даша сладко потянулась. Убегать она раздумала, чем бы теперь заняться? Может, еще вздремнуть, на этот раз без кошмаров?

Глава 5. Липка

На ладонь ладонь положи и скажи:

Дружба нам свети, словно компас в пути!

Если рядом друг, и беда не беда,

В самый трудный час дружба выручит нас!

Л. Куклин

Еще никогда в жизни Юргену не было так плохо, если не сказать покрепче. Сильф понял, что, по сравнению с теперешним, даже на свадьбе он чувствовал себя бодрым и полным сил. В глазах не двоилось даже — троилось. Руки дрожали, колени подкашивались, вследствие чего новая доска виляла во все стороны, как антиквариат институтских. Но эти неприятности не шли ни в какое сравнение с дичайшей болью в голове. Юре казалось, что в его череп кто-то медленно забивает раскаленные гвозди, минимум по двадцать сантиметров каждый. Против воли в глазах стояли слезы. Как он еще не свалился с доски в таком состоянии, сильф понять решительно не мог. Впрочем, из-за заторможенности мышления, понимал он сейчас до обидного мало.

А все распроклятая жена, тридцать четыре смерча ей в задницу! У-у-у, отравительница! Сажать таких надо. А еще лучше… Юрген вспомнил дикие рассказы о том, как некоторые люди, преимущественно деревенские, избивают своих жен плетьми и палками. Тогда такое поведение казалось ему непостижимым. Как же сейчас Юра понимал тех людей! Как они правы на самом деле! Эх, плеть бы сейчас… Нет, лучше воды. Все плети мира за воду!

Вот так, вихляя вниз-вверх и бормоча себе под нос проклятия вперемешку с невнятными мольбами, сильф на чистейшем автопилоте долетел до родного четырнадцатого корпуса. Кинул доску на подставку (как впоследствии выяснилось — мимо), и, держась за стены и встреченных по пути коллег, доковылял до их с Липкой кабинета.

Костэн Лэй, он же Костя Липка, уже сидел в рабочем кресле и разгребал извечную документацию. Он не был так утонченно красив, как Юрген, хотя весьма обаятелен. Липке недавно исполнилось тридцать семь и он, что называется, успел немного заматереть. Ловкий, сильный, уверенный в себе, великолепно образованный, уже в немалом чине, а не просто агентик какой-то. И при наградах. Две медали и четыре ордена, притом никто не знает в подробностях, за что. Секретность. Тайная канцелярия все-таки.

Липка обладал не совсем типичной для сильфа внешностью. Он был круглолицый, а между бровей, несмотря на молодой в общем-то возраст, уже пролегла задумчивая морщинка. Его светло-русые, без золотинки, волосы совсем не вились, как у человека. Большие, кристально-голубые глаза глядели на мир с детской наивностью. Посторонние всегда покупались на этот взгляд. Ну не может сильф с настолько бесхитростными очами что-то замышлять! И, конечно же, все ошибались. Такого интригана, как Костэн Лэй, еще поискать.

Единственный недостаток имелся у Липки. Из-за этого досадного изъяна много лет назад он едва не провалил испытания на должность агента. Костэну категорически не давалась воздушная магия. На то, чтобы еле сдвинуть с места крошечное перышко, Липке приходилось прилагать столько мысленных усилий, сколько уходит у нормального говорящего с ветрами на снос небольшого холма. Поэтому, на памяти Юры — всегда, друг беспрестанно пытался повышать квалификацию. Доставал из-за границы какие-то сомнительные пособия, посещал курсы и консультации, занимался специальной гимнастикой. Все без толку. Но Липка слыл одним из упорнейших сотрудников четырнадцатого корпуса, а потому Юрген не сомневался, что когда-нибудь, пусть и сотню лет спустя, Небеса откликнутся. И Липка наконец-то сможет сдвигать свое несчастное перышко без видимых усилий.

— Доброе утро, Юрка, — не поднимая глаз от какого-то заплесневелого фолианта, поздоровался Липка. Их кабинет был просторным, светлым. Стол Липки находился рядом с большим окном, которое даже зимой открывалось настежь.