Виа Долороза - Сергей Парфёнов

Фил Белью, явно не ожидавший, что его гость начнет встречу с нападок на Михайлова, который по-прежнему оставался весьма популярной личностью в Америке, был несколько обескуражен таким началом. Но Бельцина это обстоятельство, похоже, совсем не смущало:

– Вы знаете, я всё думал откуда появились эти термины… – бесстрастным тоном продолжал он. – И к своему удивлению обнаружил, что всё это есть у Канта… Так, что Михайлов нового ничего не открыл…

Дипломатичный Фил Белью, поправив тонкие очки, решил все же прекратить обсуждение президента Советского Союза и аккуратно свернул не со слишком уж популярной темы.

– Скажите… – осторожно спросил он. – А если бы зависело от вас, то по каким направлениям должна была бы сейчас развиваться перестройка?

От этого вопроса лицо у Бельцина стало энергичным и страстным, как у комиссара-агитатора времен гражданской войны, – он резко, как шашкой, рубанул рукой по воздуху и заявил:

– Я считаю, что фронт перестройки надо резко сузить! Надо сосредоточиться на трёх направлениях… Продовольствие, товары народного потребления, сфера услуг и жильё! Все! Когда большую реку вдруг впускают в узкое ущелье многократно возрастает скорость потока и увеличивается удельное давление… Вот так и мы, сузив фронт перестройки, сможем достичь в короткие сроки реальных результатов! Тогда мы поднимем у людей веру в реформы, в перестройку, которая уже почти растаяла… Но я пока не вижу, чтобы наше руководство было к этому готово… Наше руководство совершенно невосприимчиво к таким понятиям как "альтернатива", "плюрализм" и на дух не переносит критику… Мы можем критиковать собственное прошлое, коллективизацию, репрессии, но ни в коем случае не должны критиковать Политбюро и, конечно же, самого Генерального секретаря! Как только два года назад я попробовал это сделать в весьма сдержанной форме меня вышибли со всех постов!

Фил Белью даже покачал головой от такой откровенности, – произнес с удивлением:

– Слушая ваши ответы невольно задаешься вопросом, неужели это говорит человек, состоящий в партии более тридцати лет! Мистер Бельцин, скажите откровенно вы ещё считаете себя коммунистом?

– Вообще-то меня из партии ещё никто не исключал… – заметил Бельцин. – Но, если говорить о моём сегодняшнем видении, идея коммунизма более похожа на красивый воздушный замок. Она оказалась такой же привлекательной, и к сожалению, такой же невоплотимой в реальной жизни… Приходится признать, что коммунизм нельзя построить на земле… Идея не выдержала испытания временем!

На утро многие нью-йоркские газеты пестрели восторженными статьями:

"Бельцин, в своем старомодном костюме, отдающим нафталином восьмидесятых, производит впечатление стремительно мелькающего болида, успевая появляться на официальных приемах и на частных раутах, посещать достопримечательности Нью-Йорка и трущобы Гарлема. Он не боится быть центром внимания. Он дает интервью, делает доклады и, прямо, без уверток говорит на самые острые темы, заражая собеседника своей честностью и открытостью. Создается впечатление, что в России действительно что-то меняется!"

Но в центре в Лэнгли похоже, было несколько иное мнение на этот счет. Стивен Крамер с Робертом Мотсом смотрели передачу Фила Белью в записи на следующий день.

– Знаете только, что меня удивило? – обернулся Стивен Крамер к сидящему рядом Роберту Мотсу после окончания просмотра телепередачи. – То, что у него не нашлось ни одного доброго слова о своей родине…

– Щелкопер! – саркастически заметил Мотс, поднимаясь. – Михайлову можно только посочувствовать, что ему приходится иметь с ним дело… Но главное, что он абсолютно ничего не понимает в рыночной экономике…

– Да! По сравнению с ним Михайлов просто эксперт! – в тон ему заметил Крамер. – Думаю, наша задача не будет слишком сложной!

Но для Бельцина поездка уже превратилась в яркий калейдоскоп… В сумасшедшем ритме промелькнуло четыре дня пребывания в Америке и завершилась почти половина визита… Приезд Бельцина в Америку американские масс-медиа без преувеличения называли сенсацией. Журналисты его обожали – он рубил с плеча, ругал за беспомощность и непоследовательность Михайлова, предрекал в скором времени страшные катаклизмы и мировые потрясения… Телекомпании рвали его друг у друга – Бельцин сыпал афоризмами, произносил их легко, артистично, импровизируя на ходу. Только за один день он успевал давать по пять-семь интервью. Невозможно было включить телевизор, чтобы не наткнуться на его лицо выплескивающее с экрана очередной афоризм. Телеканалы с упоением тиражировали его цитаты. "У Михайлова осталось максимум полгода, дальше начнётся революция!" – вот один из самых расхожих афоризмов Бельцина, который крутили все каналы в течение несколько дней…

Бельцину это нравилось! За четыре дня спал в среднем по два часа в сутки – просыпаясь в середине ночи, когда в России уже утро, он садится смотреть про себя в ночных новостях, либо, поднимая кого-нибудь из сопровождавших, отправлялся знакомиться с ночной Америкой. Создавалось впечатление, что он спешил насытиться, наесться впечатлениями, посещая рестораны и ночные казино, заезжая в беднейшие районы, пугая при этом ночную публику неожиданным появлением огромного количества полицейских машин и несметным числом журналистов. И везде он старался завязывать разговор, вступать в диалог, полемизировать и давать интервью. Тонизирующим средством для него по-прежнему оставался полюбившийся ему виски "Джек Дэниел", который он выпивал иногда по целой бутылке за день. И когда кто-то из сопровождающих осторожно посоветовал ему немного отдохнуть, он лишь ответил с беззаботным смехом:

– Кто занимается политикой Советском Союзе, тот привык жить в условиях перегрузок! А каждый час сна – это час отнятый от моего визита!

Но со временем накапливающуюся усталость всё труднее и труднее удавалось сбивать алкоголем… На пятый день накануне выступления в Колумбийском Университете министр иностранных дел России Зыкарев, сопровождающий российского президента в поездке, вежливо попросил:

– Владимир Николаевич, вы, когда выйдите, произнесите "гуд монинг" – это "доброе утро" по-английски… Американцам это нравится, – они, как дети, приходят в восторг от таких вещей…

Бельцин кивнул, решив воспользоваться советом. Неторопливо выйдя на сцену, он обвёл неустойчивым взглядом аудиторию и громогласно брякнул:

– Гуттен морген!

Несколько секунд в застывшей аудитории висела гробовая тишина. А потом… Смех! Взрыв аплодисментов! Публика восприняла это, как ещё одну остроумную шутку российского президента! Популярность Бельцина ещё больше возросла…

Тем временем президент Соединённых Штатов мучался затруднительным вопросом – должен ли он принимать Бельцина или нет? С одной стороны, вроде бы, целесообразно поддержать Бельцина… Но, с другой, – принять Бельцина означало дать публично пощечину Михайлову, а значит, быть обвинённым в политиканстве своими оппонентами, а что ещё хуже, Бельцин был чем-то похож на незакреплённую пушку на скользкой, покачивающейся политической палубе – неизвестно куда покатится и куда шарахнет в следующий момент.

Его мучения разрешил председатель Конгресса генерал Стауфорт. Он предложил президенту придумать такую форму встречи, которая устроила бы всех… Договорились, что Бельцина сначала примет он, а президент заглянет как бы невзначай, мимоходом. Встречу решили провести в угловом кабинете западного крыла Белого дома.

На следующий день пресс-секретарь Белого дома Кондолиза Вайс встречала Бельцина у бокового входа. Бельцин вышел из автомобиля, огляделся и подозрительно произнёс:

– Когда гости приезжают к президенту, они входят не здесь!

– А у вас сначала встреча с председателем Конгресса Соединенных Штатов генералом Стаутфортом, мистер Бельцин, – тактично сообщила ему Вайс.

Бельцин мрачно посмотрел на нее, скрестил руки на груди и произнёс раздельно, чеканя каждое слово:

– Я не сдвинусь с места пока не получу заверения, что я встречусь с президентом Соединённых Штатов!

И напрасно последующие несколько минут несчастная миссис Вайс пыталась убедить его пройти внутрь – Бельцин был непреклонен. В конце концов она не выдержала:

– Мистер Бельцин, если мы не собираемся идти, мне нужно хотя бы предупредить об этом мистера Стауфорта, – почти со слезами в голосе произнесла она.

– Ну, хорошо, идёмте! – вдруг согласился Бельцин.

Они вошли в Белый дом и прошли в большой кабинет с высокими окнами до самого пола. Вскоре в просторный кабинет вошел генерал Стауфорт, и только потом, минут через десять обмена с председателем Конгресса вежливыми любезностями в широкой приемной появился сам президент. Их встреча с Бельциным продолжалась всего несколько минут. Но эти несколько минут Бельцин вел себя безукоризненно! Так политкорректно и тактично, что у американского лидера даже сложилось мнение, что все слухи о том, что Бельцин несдержан, вспыльчив и тем более очень много пьет слишком преувеличены.