Безупречный шпион (сборник) - Данил Корецкий

Белая рука с пока еще красивыми пальцами тянется навстречу смуглой. Но я опережаю ее и первым ощущаю горячий картон. Продавец повторяет процедуру. Те же движения, та же помпа, тот же термос. Только стакан другой. Значит, все дело в стакане! Второй, судя по всему, предназначен для меня. Словно сквозь вату, доносится настойчивый голос Ирены. Наверное она говорит что-то типа: «Дай мне скорей глотнуть этого замечательного глинтвейна, я вся дрожу и не могу ждать ни минуты! Ну, дай же, дай!»

И действительно, по правилам приличия, я должен передать стакан даме. Только мне плевать на приличия. И плевать, что она говорит, – сейчас это не имеет ровно никакого значения. Я подношу стакан ко рту, делаю крохотный глоток. Араб несколько растерянно протягивает второй стакан, я принимаю и его и вполне естественным жестом передаю Ирене. Сейчас все и выяснится. Ибо то, что она сейчас сделает, – вот это и есть то единственное, что сейчас имеет значение. Колоссальное значение!

– Ой! – Стаканчик выпадает из неловких рук белокурой красавицы, падает на снег, окрашивая его красным – словно лужицей крови, выплеснувшейся из пулевой раны.

Что и требовалось доказать! Я делаю глоток побольше и показываю арабу на четыре оставшиеся на прилавке монеты:

– Повторите еще стаканчик для моей дамы!

В конце концов, мы все же выпили глинтвейна, при этом я получил больше удовольствия, чем рассчитывал, зато Ирена – гораздо меньше. Что ж, не всегда выходит так, как планируешь!

Мы двигаемся дальше, сзади скрежещет железо: араб-Мефистофель почему-то спешно закрывает свой ларек. Наверное, глинтвейн закончился. А мои неприятности, уверен, только начинаются…

– Вам не кажется все это странным, герр Сергеев? – черные, чуть прищуренные глаза полицейского строго изучают честное, но немного растерянное лицо сотрудника «Росавиакосмоса».

– Конечно, кажется! – я пожимаю плечами. – И вам покажется, если вы распорядитесь взять пробы вот с этого пятна. Где-то здесь валяется и стаканчик, из которого я должен был выпить. А в урне найдется второй – из которого пила Ире… пани Касторски. Думаю, и в киоске обнаружится немало странностей. И все они подтверждают то, о чем я вам говорил уже несколько раз, герр инспектор!

Молниеносно развернувшись, он подошел к полицейскому микроавтобусу-лаборатории, коротко отдал приказы.

Все-таки австрийцы работают четко, не придерешься. «Скорая помощь» приехала через пять минут, полиция – через семь. Гуго Вернер прибыл через четверть часа после того, как я назвал его имя патрульному наряду. Длинноногий, быстрый, в короткой кожаной куртке, он напоминал поджарую ищейку – в хорошем смысле слова. Сразу видно, что это не кабинетный чиновник, а сыщик, привычно чувствующий себя на улице и уверенно ориентирующийся на месте происшествия. Сейчас он наблюдает, как коренастый патрульный сержант вскрывает дверь ларька, и одновременно руководит экспертами.

Молодой паренек в штатском соскреб в пробирку красный снег, вставил пробку, пометил вещественное доказательство маркером и спрятал в чемоданчик. Потом, следуя жесту криминаль-инспектора, отыскал закатившийся под ларек картонный стаканчик, подцепил пинцетом и уложил в пакет, на котором тоже поставил номер и спрятал. Потом так же методично перешел к огромной решетчатой урне и принялся столь же аккуратно изымать, упаковывать и нумеровать лежащие сверху стаканчики… Вернер подошел и что-то сказал: очевидно, чтобы обращал внимание на следы помады. Потом вернулся к коренастому сержанту и помог отжать дверь.

«Скорая помощь» аккуратно пробралась сквозь толпу и скрылась в конце бульвара. Зеваки стали расходиться, оживленно обсуждая происшедшее.

– Женщине стало плохо, – информировали очевидцы тех, кто подошел позже. – Молодая, красивая, и вдруг потеряла сознание…

– Прямо упала?!

– Да, вот здесь, возле скамейки. Видно, сесть хотела…

Люди везде одинаковы. Такие же разговоры в похожей ситуации можно услышать и в Москве, и в Париже, и в Лондоне… Если бы составленный неизвестными злодеями коварный план удался, это бы меня увезла «скорая помощь», только подставная, а не настоящая, и не в больницу, а неизвестно куда…И это обо мне бы судачили добропорядочные венцы и отдыхающие иностранцы. Но в больницу везли Ирену. Не рой другому яму… Хотя непонятно: как ей все же досталась моя порция отравы?

Толпа любопытных рассеялась. Эксперты производили осмотр внутри ларька.

– Вам придется проехать со мной в комиссариат, герр Сергеев, – сухо сказал инспектор Вернер.

– Итак, вы считаете, что вас хотели временно вывести из строя и похитить? А госпожа Касторски по ошибке выпила вашу порцию отравы?

Мы снова сидим в кабинете криминаль-инспектора. Усы его воинственно встопорщены. На этот раз он не только не угощает меня кофе, но и вместо дружеской беседы ведет довольно строгий допрос, хотя пока еще без методов «третьей степени». Думаю, до них дело не дойдет: я уже сообщил в посольство, где нахожусь. При необходимости тут мигом окажется и консул, и самые квалифицированные венские адвокаты. Полицейский это прекрасно понимает.

– Не совсем так, герр Вернер. Ту порцию глинтвейна, которая предназначалась мне, я предложил Ирене, но она уронила стакан. Однако каким-то образом препарат оказался и в следующем стакане, который я купил ей после этого. Вы же взяли образцы – наверняка и в моем, и в ее стакане обнаружатся следы мексола…

Инспектор бросает на меня быстрый взгляд.

– Мексола? Гм… Почему именно мексола?

– Потому что именно мексолом был отравлен наш сотрудник Торшин! – говорю я и вовремя прикусываю язык, чтобы не добавить, что это наиболее эффективный психотропный препарат, который в настоящее время находится на вооружении многих спецслужб. Все же столь специфические знания явно не входят в компетенцию специалиста «Росавиакосмоса»!

Инспектор Вернер испытующе смотрит мне в глаза, будто пытается загипнотизировать.

– В вашем глинтвейне действительно содержался мексол, герр Сергеев. А вот в стаканчике госпожи Касторски его следов не найдено…

Он мастерски выдерживал паузу. По тону можно понять, что там найдено что-то другое. Но я не задавал вопросов и продолжал внимательно слушать.

– В стакане Ирены Касторски обнаружены следы лизина…

– Что?!

Инспектор ткнул указательным пальцем в стол, будто ставя точку.

– И в ее крови тоже найден лизин!

– Значит…

Я осекаюсь. Лизин тоже используется спецслужбами, но в иных целях – это смертельный яд!

Вернер подскакивает на своем стуле.

– Вы правы, коллега, вы хорошо знаете, что такое лизин! Ирена Касторски скончалась по пути в больницу! Кстати, на ее теле обнаружены следы от избиения хлыстом…

– Мне очень жаль, – говорю я и как ни странно, вполне искренне.

Не надо было Ирене лезть в эту клоаку. Били ее, несомненно, за ошибку с портфелем. А отравили за то, что не смогла опоить меня. Люди, которые за ней стоят, не терпят ошибок.

– А вот откуда вы знаете про мексол и лизин? – обличающим тоном продолжает Гуго Вернер. – И почему вы все время оказываетесь в центре криминальных событий?

Снова пауза. Она затягивается. Мы молча смотрим друг на друга. Неужели он ждет оправданий? Не имея ни одного факта, а только догадки – пусть не беспочвенные, и подозрения – пусть обоснованные?

– Вы конспиративно передвигаетесь по городу, – продолжает наступать криминаль-инспектор, – уходите из кафе через служебный ход… Очень странно для чиновника…

Вот даже как! Этот парень знает обо мне гораздо больше, чем я подозревал!

– И? – спрашиваю я. – В смысле, что из этого следует?

Гуго Вернер замолкает. Беспочвенные подозрения – это одно, а беспочвенные обвинения – другое.

– Разве я нарушал австрийские законы? – Игорь Сергеев переходит в контратаку. – Я своевременно сообщил о причастности госпожи Касторски к враждебной деятельности против нашего посольства. Сегодня я сообщил вам о ее появлении…

Гуго Вернер опустил голову к бумагам, демонстрируя свой безупречный пробор.

– Благодаря вашему невмешательству я чуть не стал жертвой покушения! А Касторски – стала! И если бы я не вызвал полицию, то никто бы не узнал, отчего она погибла! Вы знаете, что лизин распадается за шесть часов, а вскрытие производят не раньше, чем через двенадцать!

Слово «халатность» произнесено не было, но оно вполне ощутимо витало в воздухе. Поэтому полицейский уже не реагировал на то, что я фактически раскрыл свои карты.

– То, что я делаю, направлено не во вред Австрийской республике, а на ее благо! – Игорь Сергеев завершает свое пламенное выступление. – И все это полностью охватывается рамками соглашений между нашими правительствами!