Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Попечитель представил председателя студсовета.

— Хотя все, кто любит свежие флоридские фрукты, хорошо знакомы с этой семьей… Леди и джентльмены, мистер Вильям Брустер Ван Арсдейл-третий!

— Кто говорил, что это шутка?

Франческа пожала плечами. «Цитрус» Ван Арсдейл?

Под оглушительные аплодисменты Билли поднялся на подиум и достал из кармана модель ракеты. Дождь полил сильнее, но его это не смутило. Глядя на ракету, он стал говорить, что им повезло родиться в Америке в век покорения космоса. Свечи начали гаснуть, а студенты — расходиться. Дождь полил еще сильнее, и Франческа застегнула плащ на все пуговицы. Оркестранты побежали под навес. Через секунду беговая дорожка вокруг поля превратилась в грязь. Тем временем Билли спрятал ракету в карман и развеял свои карточки по ветру.

— Классическое образование должно основываться на общечеловеческих ценностях: любовь, семья, здравый смысл. Давайте же проявим здравый смысл прямо сейчас и спрячемся от дождя!

Разошлись уже почти все, кроме Франчески, которая демонстративно сидела на своем месте.

Боже, какая же она дура! Совершенно очевидно, что в кафетерии Билли либо изображал доброго самаритянина, пытающегося помочь двум никому не нужным первокурсницам, либо просто издевался.

Обернувшись, девушка увидела, как он идет под одним зонтом с деканом и попечителем. Похоже, этот Билли — всеобщий любимчик! Такие всегда изображают добродетельных!

Оставшись одна, Франческа с раздражением швырнула давно погасшую свечу прочь.

Нужно вернуться домой! Не в дурацкое общежитие, а домой, к маме!

Как и всегда в самые трудные моменты жизни, Франческа попыталась представить лицо отца. С каждым разом ей это удавалось все с большим трудом. Вот папа улыбается и замирает, как на фотографии. Интересно, она представляет папу или ту фотографию со свадьбы тети Конни? Папа такой сильный и надежный, кажется, он обнимает сразу всю семью! Они с Кэтти тоже были на этой свадьбе и танцевали с Джонни Фонтейном, который теперь казался абстрактным киногероем, вроде Микки-Мауса.

Обычно воспоминания помогали.

Девушка подняла лицо, подставив его под тяжелые капли. Боже, она не может вспомнить папин голос! Поддавшись черному отчаянию, Франческа поняла, что обманывает себя. С чего она взяла, что в этой фотографии сила семьи Корлеоне? Глупость какая-то! Нужно поменьше вспоминать тот день, старомодные платья, смокинги и военную форму дяди Майка! Есть ведь и другие фото, о которых она старалась не думать. Дядя Фредо, рыдающий на обочине дороги, дедушка Вито, прячущий лицо от репортеров, — именно этот снимок был опубликован в некрологе «Нью-Йорк таймс». Или полароидный снимок мамы в постели со Стэном из винного! Фотографию вместе с фаллоимитатором Кэтти нашла в мамином бюро. Или пожелтевший снимок папы, с радостной улыбкой забивающего багром тунца…

«Это твои родственники?» Что бы она ответила, если бы друзья Билли не оставили ее в покое? Франческа не знала.

Первая любовь часто бывает жестокой. Франческа Корлеоне не любила проявлять слабость. Но слезы текли по лицу вместе с дождевыми каплями.

Глава 9

Любой, кто мог наблюдать за тем, как Майкл Корлеоне сажает гидроплан на безмятежную гладь озера Мид, например водители двух стоящих у причала «Кадиллаков», наверняка подумал бы, что Майкл — пилот-профессионал. Кей крепко спала на пассажирском сиденье и проснулась, лишь когда летевшие с ними Томи Нери и два его помощника разразились аплодисментами.

Кей резко села.

— Боже мой!

Майкл рассмеялся, но тут же об этом пожалел. Испуг жены растрогал его до глубины души. Будь на ее месте кто-нибудь другой, он не упустил бы возможности похохотать. Только с Кей Майкл заставлял себя сдерживаться.

— Простите, миссис К., — извинился Томми. — Это нужно было видеть! Ваш муж — прирожденный пилот. Я всего несколько раз летал на самолете и страшно беспокоился.

Кей растерянно терла глаза.

— Я не над тобой смеялся, — на всякий случай сказал Майкл. — Ты в порядке?

— Гидропланы ведь держатся на воде? — спросила Кей, обращаясь к Нери.

— Да, мэм.

— Что тебе снилось? — поинтересовался Майкл.

Женщина прижала руку к груди, пытаясь успокоить неистово бьющееся сердце.

— Я в порядке. Мы дома?

— Да, на озере Мид.

— Я имела в виду именно это, а не какой-нибудь отель на Лонг-Бич!

Майклу очень не нравилось, что слово «дом» не имеет для Кей однозначного значения. А еще меньше ему нравилось, когда они ссорились, даже по пустякам, на глазах малознакомых людей. Поэтому он ответил, лишь когда гидроплан оказался в ангаре:

— Я прекрасно понял, что ты имела в виду.

Кей отстегнула привязные ремни и, не ответив, прошла мимо мужа, Тони и его помощников. Как обидно, что Майкл взял с собой попутчиков. Она направилась к машине — желтому «Кадиллаку» с черным откидным верхом.

Майкл велел помощникам передать привет Фредо и Питу Клеменца и сказал, что будет в «Замке на песке» не позднее чем в полседьмого.

Затем он сел в машину рядом с Кей.

— Свидание, — съязвила жена, — как в старые добрые времена, до самого вечера! Кажется, так ты сказал?

— Нужно же было их забрать! Ты все равно спала…

Кей пожала плечами, но примирительным жест не выглядел. При такой жизни, как у Майкла, можно было выбрать жену и попокладистее. Хотя он это уже проходил… Конечно, женщина вроде Аполлонии или его матери — настоящая сицилийка — не посмела бы перечить мужу, да только ему не нужна такая жена, а его детям — такая мать.

Однако в присутствии подчиненных он никаких пререканий не потерпит. Нельзя, чтобы они видели, что глава клана подвержен каким-то слабостям.

— Дела прежде всего, — сказал Майкл.

Вот и все, говорить больше нечего.

— Разумеется, ты прав! — вздохнула Кей.

До самого дома они ехали молча, слушая ковбойские песни по радио.

На подъездной аллее стоял трейлер родителей Кей, а через дорогу, там, где строился будущий дом Конни, — серый «Плимут». Очевидно, приехал коп. Потому что, если бы это был кто-то другой, ребята Альберта Нери давно бы отогнали машину в другое место.

Из дома лилась музыка — кто-то слушал оперу, но, какую именно, Майкл не знал. Классическую музыку Корлеоне никогда не любил, так что все записи в доме принадлежали его жене.

Прохладные отношения Кей с родителями ставили Майкла в тупик. Они ведь поддерживали ее во всем. Федеральные агенты не раз являлись к ее отцу, чтобы предупредить, что дочь связалась с гангстером и убийцей, и тем не менее, когда Корлеоне сделал Кей предложение, ее отец тут же дал свое благословение. Майкл собирался сказать что-нибудь, чтобы немного разрядить обстановку, когда внезапно понял, что музыка слишком громкая, чтобы доноситься из магнитофона, который привезли из Нью-Йорка. Значит, оперу слушают из стереоустановки в его кабинете.

— Он в моем кабинете, — глухо проговорил он.

— Папа теряет слух, — отозвалась Кей. — Пожалуйста, не злись.

— Он в моем кабинете, — повторил Майкл.

Кей поправила юбку и показала мужу на двор, где ее мать пыталась усадить маленькую Мэри на качели.

Поднявшись по лестнице, Корлеоне направился в свой кабинет. В зависимости от вкуса дизайн кабинета можно было назвать ужасным или восхитительным — оранжево-коричневая гамма, пластиковые стулья и источающие яркий свет торшеры. Два рыжеволосых мальчика, которых он никогда не видел, возились с игрушечными самосвалами на ковре. Торнтон Адамс сидел за столом Майкла, а на коленях держал Энтони. Глаза у обоих были закрыты, а на лицах — выражение блаженного экстаза, как у Иисуса на цветных витражах. Нажав на кнопку стереосистемы, Майкл выключил музыку.

Перепуганный Энтони был так похож на Кей, что у Майкла защемило сердце. Игравшие на ковре дети тут же убежали.

— Торнтон! — позвал Майкл.

— Я осмелился…

— Все в порядке, — перебил его Корлеоне.

— У нас будут неприятности? — спросил Энтони.

Губы мальчика дрожали, в глазах застыл испуг. Майкл порол сына всего пару раз, не больше. Почему мальчик так его боится? Пусть умники, которые утверждают, что разбираются в людях, попробуют воспитать ребенка!

— Нет, парень, никаких неприятностей не будет! — Майкл обнял сына. — Тебе нравится эта музыка?

— Я говорил дедушке, что нельзя…

— Все в порядке! Что вы слушали?

— Скажи ему, Тони.

— Пуччини.

— Он итальянец, — сказал Торнтон. — Вернее, был им, пока не умер.

— Знаю, — отозвался Майкл.

— Что? — пролепетал Энтони.

— Пуччини умер, — громко и отчетливо проговорил Майкл. — Ты ел? Принести тебе что-нибудь?

— Агнес готовит запеканку, — сказал Торнтон. — С бобами.