Золотой лев - Андрей Конев

Карабас тут же поднял с пола Санькину записную книжку и начал её листать.

— …А тот, кто хочет защититься от Чёрного Генерала, пусть возьмёт шерсть с хвоста чёрной собаки, рождённой от чёрной, первородной, пусть сожжёт её и посыплет себе на голову…» — Он поднял взгляд на Саньку, машинально потрогал шишку на своей голове. — Что это за чушь, малыш?

Санчо молчал как убитый. Память у него была отличная, и Тонька это прекрасно знала. Значит, у неё был какой-то план.

— Это памятная записка, — пояснила Антонина. — Говорю же, у него с памятью плохо. А теперь из-за колена он даже имя своё позабыл. — Она погладила Саньку по голове. — Бедненький… Скажи, как тебя зовут?

— Э-э… Знал, но забыл, — поддержал её игру Санчо. — Кажется, Федул. Или Варфоломей…

— Я тебе сейчас покажу — Варфоломей! — разозлился Карабас. — Такую Варфоломеевскую ночь устрою! Сразу всё вспомнишь!

— Не вспомнит, — уверенно сказала Тонька. — Это у него наследственное. Ему нужно полчаса полного покоя, и тогда память к нему вернётся. Может быть. А может, и нет.

— Полчаса? — Карабас посмотрел на часы.

— А если он вспомнит, вы отпустите нас домой? — наивно хлопая глазами, спросила Тонька.

— Конечно. Как вспомнит, так сразу и отпустим, — пообещал Карабас. — Верно, Зяма?

— Вернее не скажешь, — привычно отозвался тот.

Карабас задумался. Перед ним возникла проблема. Он был почти на сто процентов уверен, что дети водят его за нос, и нужно бы допросить мальчишку с пристрастием, чтобы он все выложил. А он выложит — Карабас не сомневался в талантах своего помощника Зямы. Но вдруг Антонина права и парень действительно потерял от страха память?.. Нет. Рисковать Карабас не хотел. Ставка была слишком высока. В конце концов, полчаса ничего не изменят.

— Ладно, — принял решение Константин Михайлович. Он подошёл к двери и ударом кулака согнул задвижку дугой. Теперь закрыть дверь изнутри было невозможно. — Пошли, Зяма, посмотрим на заветную комнату. Может, сумеем вломиться. — Он посмотрел на Антонину и погрозил ей пальцем. — Сидите тихо! Впрочем, дверь мы закроем: кричи не кричи — никто не услышит. А через полчаса вернёмся. Надеюсь, к этому времени память к твоему приятелю вернётся! Иначе…

Он растянул губы в противной улыбке и вышел из комнаты. С лязгом захлопнулась дверь, щёлкнула наружная задвижка.

— Тонька! Что ты плела о моей памяти? — поинтересовался Санчо. — Зачем?

— Чтобы выиграть время! Как твоя нога? Ползти сможешь?

— А то.

— Тогда наверх! — Тонька указала на вентиляционную решётку. — Исчезаем! Вот бандюги удивятся!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ

Санчо полз по узкой вентиляционной трубе, и ему было страшно. Казалось бы, за последнее время он натерпелся такого ужаса, что должен уже перестать чего-либо бояться, но нет — страх по-прежнему сидел в нём, как птенец в гнёздышке. Страх разевал свой клюв, требуя пищи, вырастал в огромного дракона, поднимал голову, и в тени его крыльев меркло сияние Золотого Льва.

Не было никого, кто помог бы рыцарям в этот трудный час, протянул бы руку помощи и сказал: «Не бойтесь, я защищу вас». Никто в поселке даже не подозревает, что рыцарям Золотого Льва грозит смертельная опасность. Это было странно и ново — знать, что положиться не на кого и рассчитывать приходится только на самих себя.

А вот Тонька, похоже, чувствовала себя прекрасно. Она ползла последней и всё строила планы страшной мести, сетовала, что нет у неё в руках старого доброго лука, а то бы она показала им, где раки зимуют, а то бы они узнали, почём фунт лиха…

А Макс молчал. Он не знал о разговоре Санчо с Зямой Дуремаром и потому больше всего боялся не бандитов, а появления очередного призрака, который наверняка должен водиться в этой жуткой вентиляционной трубе.

— …Отойди от плоти моей, от костей моих и от мяса моего… — вполголоса бубнил он.

— Решётка, — прошептал Санчо. — За ней какая-то комната…

— Какая?

— Темно. Ничего не видно. А фонарик у Тоньки.

— Полезли, — предложил Макс. — Всё лучше, чем в этой трубе: Там разберёмся.

Это была пещера Али-Бабы. Луч фонарика высветил стойки стеллажа, знакомые очертания ящиков и металлических контейнеров.

— Отлично! — сказал Макс. Он взял у Тоньки фонарик и направился к ящику с гранатомётами. — Один выстрел, — и от бандитов мокрого места не останется!

— Нет, — поморщилась Тонька. — На меня больше не рассчитывайте. Я к этой штуке и пальцем не притронусь. Никогда в жизни. Ну её…

— Правильно, — кивнул Макс. — От взрыва потолок рухнет, от нас самих мокрого места не останется. Лучше возьми пистолет. Арестуем их и сдадим прямо дяде Гоше. Скажем, вы тут кроссворды разгадываете, а мы… Точно. Лучше пистолет.

— Ты не понял! — нахмурилась Тонька. — Я больше никогда в жизни не притронусь к оружию. И вам не советую. А стрелять в людей — низко и подло. Так только бандиты поступают. А мы — рыцари!

— Тогда ты, Санчо. Ты у нас Знаменитый Следопыт, тебе и пистолет в руки.

Санька отрицательно покачал головой.

— Но ведь нужно как-то защищаться!

Макс был прав. Санчо вздохнул и достал из ящика промасленный свёрток, развернул бумагу, повертел оружие в руках. От пистолета веяло холодом и злостью. Даже держать его в руках было неприятно. А ведь столько раз Санька мечтал о том прекрасном моменте, когда он выхватит из-за пояса никелированный кольт и этак сквозь зубы процедит: «Ну что, парни?! Допрыгались!». И нехорошие парни в паническом ужасе разбегутся по домам.

Но, увы, действительность всегда хуже самой завалящей мечты. Пистолет был похож на вампира: он высасывал всё доброе, и, казалось, ещё минута — и от Саньки ровным счётом ничего не останется. Даже, как говорит Максим, мокрого места. Однако выбирать не приходилось. Как-то так получилось, что теперь вся ответственность лежала на Санчо. Макс незаметно сдал позиции, уступил верховенство в Ордене рыцарей, и тяжёлая ноша лидерства свалилась на плечи Санчо.

— Ладно, — вздохнул он. — Тихонько выскочим, помчимся наверх и всё расскажем дяде Гоше. Стрелять не будем. И арестовывать никого тоже не будем. Пусть дядя Гоша арестовывает. — Он посмотрел на вытянувшиеся физиономии соратников и пояснил: — А то он обидится.

Макс разочарованно пожал плечами и подошёл к двери.

— Какой там номер-то? — спросил он.

— Семь, девять, один… — начал диктовать по памяти Санчо.

На последней цифре раздался щелчок, и Макс потянул дверь на себя.

На пороге стоял Карабас. Похоже, бандит был удивлён не меньше рыцарей, но быстро пришёл в себя и шагнул вперёд.

— Вот так встреча! — сказал он. — А куда это вы собрались?

Он так злорадно усмехнулся, что Макс не выдержал и закричал:

— Стреляй, Санчо!

Словно во сне, Санька поднял пистолет и заплетающимся языком промямлил:

— Ну что, парни?! Допрыгались!

Он прицелился в потолок, зажмурился и нажал на спусковой курок.

Нет, иногда судьба-злодейка просто смеётся над людьми! Для неё страсти человеческие просто забава, а люди — игрушки. Она вертит ими, как куклами, устраивает каверзы, поднимает на гребень славы, бросает в пучину отчаяния. Она не оставляет ни капли надежды, отбирает удачу — даму своенравную и капризную. А когда судьба вдоволь натешится, она, как волна, убегает прочь, бросая свои игрушки на произвол судьбы…

Санчо совершенно забыл зарядить оружие, и поэтому пистолет не выстрелил. Вместо грохота раздался сухой щелчок, а в следующую секунду пистолет вылетел из руки Санчо, а сам он забился в железных руках Карабаса.

— Зяма! Кончай тех двоих, — закричал бандит. — А я с этим щенком разберусь!..

Карабас бросил Санчо на пол, а сам чёрной тушей навис сверху, его пальцы обхватили горло мальчишки и начали сжиматься. Санчо боролся из последних сил, но вырваться было совершенно невозможно: захват по крепости не уступал стальному обручу.

Зелёный сумрак комнаты взорвался тысячами ярчайших звёзд. Перед глазами Саньки поплыли цветные пятна, лёгкие горели, требуя глотка воздуха. Сквозь нарастающий шум в ушах он слышал отчаянные крики Макса и Антонины.

Мир рассыпался. Предметы раздвоились, поплыли в разные стороны, окрасились кровавым багрянцем… Чёткий контур сохранили только злобные глаза Карабаса. Они становились всё больше, заняли весь потолок, и в их мёртвой глубине Санчо увидел своё отражение.

А потом мучения вдруг закончились. Раздалось свирепое рычание. Константин Михайлович дико заорал, разжал руки, слетел с Саньки, как кегля, и покатился по полу, отбиваясь от рычащего демона — чёрного как ночь, с висящим левым ухом и с белой отметиной на голове. Отелло нашёл убийц своего хозяина, и ярости его не было предела!

Санчо никак не мог прийти в себя. Ему казалось, что время словно остановило свой стремительный бег и двинулось дальше неторопливо, удивлённо поглядывая на грозно рычащего Отелло, на смертельно испуганного Константина Михайловича, на Тоньку, Макса, на Зяму, который не знал, что ему делать: то ли расправиться с подростками, то ли выручать своего шефа. Видимо, он выбрал последнее. В руке Зямы Дуремара неожиданно появился пистолет. Бандит взвел курок и прицелился в осатаневшего от злости пса. Грянул выстрел… Другой…