Добро Наказуемо - Анатолий Отян

— Составь мне компанию, я специально заказал с расчётом на тебя.

Лангуст рыбаки доставляют контрабандой. И стоят лангусты, омары и другие черти немалых денег. После еды сразу уйдёшь, не буду задерживать.

Семёну Котику первое время всё было в диковинку и всё удивляло.

Он ещё в Одессе рассчитывал на то, что подучит язык и пойдёт работать по своей инженерной специальности, мастером на стройку. Он знал и понимал, что работать непосредственно на стройке во всём мире довольно сложно и тяжело, поэтому, как правило, несмотря на безработицу в капиталистическом мире, устроиться на работу опытному инженеру-строителю не составляло особой сложности.

Проходя мимо стройки, Семён всегда останавливался и наблюдал за производственным процессом. То, что он видел, никак не укладывалось в рамки его представлений о строительстве, которое он изучал в институте и видел непосредственно при возведении объектов в Союзе.

Во-первых, площадь застройки занимала минимум места, какое можно себе только представить. Забор, ограждающий котлован, устанавливался в полутора метрах, а иногда и вплотную к его краю и никогда не выносился на дорогу так, чтобы перекрыть движение, а над тротуаром делались козырьки, ограждающие пешеходов от возможного падения чего-либо сверху. И забор, и временный тротуар сделаны были из отборной сосновой доски и брусьев, тогда как в Одессе не хватало хвойных пород древесины для изготовления столярки — окон и дверей.

Во-вторых, на территории строительства не складировали никакие материалы, а работа велась с колёс автомобилей. Он учил в институте, что работы ведутся по сетевым графикам, но и там необходимый материал завозился заранее.

В-третьих, тяжёлого физического труда он не видел. На всех операциях применялись механизмы, о которых ранее Семён не имел понятия, а лопата бралась в руки только если нужно что-то немного подчистить.

В-четвёртых, рабочие работали в касках и в чистой спецодежде, бытовые помещения и прорабская устанавливались из готовых блоков иногда прямо над котлованом.

Всё, что видел Семён, убедило его в том, что ему, чтобы работать мастером, нужно ещё учиться, и, может быть, непосредственно на стройке. Семён был неплохим сварщиком, но он не видел, чтобы где-нибудь её применяли. Все конструкции из металла собиралась на резьбовых соединениях.

Семён и Вера Котики зарегистрировались в "Арбайтсамте"

(Arbeitsamt) — бирже труда, откуда Семён получил направление на курсы немецкого языка, которые находились рядом с вокзалом, всего в трёхстах метрах от гостиницы. Вера направления не получила, так как дочка оставалась пока без присмотра. Место в детском саду обещали только осенью, когда закончатся летние каникулы и отпуска, совпадающие в Германии со школьными. Курсы назывались "Бахшуле"

(Bachschule), что по-русски переводилось, примерно, как школа-ручей.

Курсы арендовали два этажа в многоэтажном здании. Несмотря на то, что курсы находились в пяти минутах ходьбы от гостиницы, Семён получил деньги на полугодовой проездной билет, чему он опять же удивился. Вообще, говорить что иммигранты из СССР чему-то удивляются, это значит всё время об этом только и говорить. Они приехали жить не просто в другую страну, отличающуюся какими-то деталями, они приехали на другую планету, на которой было всё, абсолютно всё, по-другому. Они между собой постоянно об этом говорили, и если молодёжь быстро к этому привыкала, то пожилые люди и старики на протяжении всей оставшейся жизни сравнивали ту и эту жизнь, хотя сами понимали, что сравнивать просто некорректно, как если бы сравнивать крокодила с медведем. Есть у них некоторое сходство, как у многих живых существ, — наличие ног, головы, глаз, зубов, но всё очень разное и неподдающееся сравнению. Каждое утро Семён проходил мимо гостиницы, служащий которой мыл шампунью тротуар возле входа, а потом стелил на тротуаре ковровую дорожку. Несколько кварталов возле вокзала назывались "Кварталами красных фонарей", потому что на них располагались бордели. Ходить мимо них первое время было неприятно, так как «девушки», стоявшие возле дверей своих заведений, в живописных позах и эротических одеждах, открывающих и подчёркивающих женские достоинства — ноги, груди, животы, зазывали к себе в гости, а были эти «девушки» далеко не первой свежести, и иногда Семёну казалось, что от некоторых из них исходит запах протухшей рыбы. С борделями были связаны воспоминания с поездкой в Амстердам которую Котики, как только приобрели машину, решили съездить.

Езда по автобану была не утомительна, а наоборот. составляла удовольствие. Скорость в Нидерландах ограничивалась 120 километрами, но большинство машин и особенно с немецкими номерами, ехали гораздо быстрее. Семён не хотел нарушать правила, так как понимал, что штраф может быть больше, его месячного содержания. Амстердам, с его каналами, узкими набережными, массой машин, место для стоянки которым, нужно искать, и если в Германии, платные стоянки только в центре города, то здесь таких улиц нет.

Нашли место на улице в центре города, заплатили за несколько часов вперёд и пошли гулять. Амстердам — город смешанной архитектуры от барокко до мавританского стиля, от ампира до классицизма.

— Почему такое разнообразие? — спросила Вера.

— Город мореплавателей и должен отражать всю мировую архитектуру.

— Ты прав, и народу здесь разного со всего мира.

— Да это большинство туристов.

В центре города на узких средневековых улочках разместились магазины, рестораны, автоматы с различными печёными, жаренными продуктами, бистро и всё чего душа пожелает. За вокзалом, похожим на готический дворец, находились улицы красных фонарей. Семён сказал Вере, что хотел бы посмотреть.

— Что, я голых б…й не видела? И как мы объясним это безобразие Рите? И тебе там нечего делать, если давно не видел, сегодня покажу.

Семён заупрямился:

— Ну что ты всегда хочешь, чтобы я поступал по твоему разумению?

Ты с Ритой пойди в музей мадам Тюссо, говорят, что он здесь не хуже чем в Лондоне, а я пойду прогуляюсь. Два часа вам хватит и мне с головой.

— Хорошо, разошлись.

Была средина дня, над окнами и дверями горели неоновые огни, изображающие сердца, обнажённые тела и просто гениталии. По улицам шло множество людей и одиночек, и групп с экскурсоводами, которые что-то разъясняли на всех языках мира. Семён подумал, что разъяснять здесь нечего и так всё ясно. В окнах, расположенных всего в пятидесяти сантиметрах над асфальтом сидели, как правило, по две обнажённые «девушки». Прикрыто было только срамное место, а у некоторых и об этом не позаботились. Груди, что не отвисали, не прикрывались, а у тех, кто постарше, подтягивались выше. Позами и жестами они зазывали мужчин. Одна «девушка» показывала непристойные движения большим пластиковым фаллосом. Иногда кое-кто из жаждущих заходил в дверь рядом с окном. Семён уже жалел, что не пошёл вместе со своими, но деваться уже было некуда, и он походил ещё вокруг кварталов с выставленным на продажу живым мясом. Женщины, которых жизнь толкнула на торговлю своим телом, представляли жалкое зрелище, а сама обстановка, напоминающая зоопарк, была отвратительна. Времени оставалось много и в довершение, Семён зашёл в "Музей секса".

Несколько небольших комнат на четырёх этажах имели своими экспонатами набор всевозможных фаллосов и кое-каких эротических картин и скульптур. Посетителей в музее почти не было, и только одна пожилая пара, к удивлению Семёна, с интересом смотрела и обсуждала увиденное.

"Ну ладно, я, придурок, сюда пошёл, а зачем этим старичкам это нужно? Вспомнить молодость? Наверное всё это направлено на то, чтобы возбудить у посетителей интерес к сексу, похоть. Зрелище это омерзительно и, наоборот, отталкивает от нормальных человеческих отношений, вызванных любовью", — думал Семён.

Настроение окончательно испортилось, и Семён пошёл на встречу с женой и дочерью. Они же, в отличие от него, захлёбывались от удовольствия, рассказывая об увиденном.

— Ты знаешь, папа, — трещала Маргарита, — там они сделаны из воска, как живые. Я только закрыла глаза, когда дядька хотел тёте голову отрубить топором. Он такой ужасный. А дядя Пётр-первый, царь, корабль делал. А какая королева красивая. А что ты, папа, видел?

— Ничего, Рита, интересного. Я попал на базар, где продаётся тухлое мясо и продают животных.

— На Привозе,**да?

— Да, на Привозе, — засмеялся Семён.

— Я с мамой на привозе скумбрию покупала.

— А здесь только тёлки продаются.

— Сеня, переведи часы, — вмешалась Вера, — и пошли к машине, нам нужно ехать домой.

— Куда домой, в Одессу? — спросила Маргарита.

— Нет, Риточка, во Франкфурт. Теперь здесь наш дом, — объяснила Вера.

— Я хочу в Одессу, к бабушке.

— А что тебе здесь не нравится? Барби у тебя есть, конфеты, бананы, ананасы кушаешь. Что тебе надо ещё.