Холодный бриз - Олег Таругин

Проигнорировав протянутую лейтенантом руку, Берия самостоятельно спустился на землю, крикнул механику:

— Товарищ ефрейтор, идите сюда.

Стоящий позади Крамарчук на всякий случай продублировал команду убедительным взмахом руки, благо нарком этого не видел. Геманов торопливо подбежал.

— Отлично вы с машиной справляетесь, товарищ танкист. Какая была максимальная скорость?

— Километров семьдесят перед короткой, думаю, выжал. После — чуток поменьше.

— А если быстрее? Смог бы?

— На грунте — нет, только на шоссе. Если движок разношен да отлажен, и моторесурс не выработан, то километров пять еще можно выжать. Под уклон может и больше, я не пробовал. Хотя, все это уже запредел, конечно. Стрёмно. Или движок запорешь, или гусянку потеряешь — и все, пипец котенку.

Если Берия и не понял сути последнего выражения, то вида не подал:

— А вот есть такой танк, БТ называется, так он все семьдесят три километра по шоссе идёт. Слыхали о таком, товарищ танкист?

— Так он же колесно-гусеничный, и эту скорость только на колесах выдаст, да и то по хорошей дороге, не по пересеченке. Да и что это за танк, так жестянка. Броня никакая, рациональных углов почти нет, движок карбюраторный, гуськи узкие.

— Думаете?

— Ну, ясное дело. БТ — это ведь что такое? Танк захвата и удержания плацдарма до подхода основных сил. А для обороны или встречного боя он вообще не годится.

— Смотрю, вы, товарищ ефрейтор, в советских танках хорошо разбираетесь? Интересовались?

— Ага, на гражданке еще. В модельный кружок ходил, танчики там всякие собирал, раскрашивал. Типа, стендовый моделизм. Потому в танковые войска и попросился. Военком только плечами пожал: здоровье позволяет, рост тоже — иди, говорит, служи. Ну, вот и служу, уж дембель скоро.

Крамарчук мысленно застонал: ну вот и всё, приехали! Он еще и танками увлекается! Вот уж точно, как переиначивал старую шутку один из его прпорщиков, 'песец котенку, задержка мочи не за горами'. Ох, что ж делать-то? Сейчас как сболтнет что-нибудь в духе Резуна-Суворова, начитанное дитё девяностых, блин, — и всё. Может ему хоть кулак показать, пока Лаврентий Павлович не видит? Вдруг да поймёт намек?

— Гм, ну хорошо. А вот скажите, товарищ танкист, какие же советские танки лучше?

— Ну, для первого периода войны лучше всего КВ подходил, хоть и тихоходный, зато броню почти никакие немецкие пушки не брали. А потом тридцатьчетверка, что ж еще? Хотя и она более-менее до ума доведенной только к середине войны стала.

— Это вы Т-34 в виду имеете? — искренне заинтересовался Берия, и подполковник показал-таки разговорчивому 'механу' из-за его спины кулак. Геманов с искренним недоумением зыркнул на начальника, и Крамарчук вдруг с особой остротой — с такой, что аж под ложечкой засосало! — осознал, что происходит: ефрейтор, похоже, так и не понял, куда он попал, и кто перед ним! Вообще не понял! Парень вёл себя совершенно искренне — и это с точки зрения подполковника было самым страшным. Ох, он сейчас и наплетет, ох и наплетет…

Заметив взгляд механика, народный комиссар, не оборачиваясь, негромко буркнул:

— Товарищ Крамарчук, прекратите, пожалуйста. Не отвлекайте товарища танкиста.

'Товарищ танкист' по-своему истолковал слова вставшего на его защиту 'штатского', мгновенно значительно поднявшегося в его глазах (еще бы, вон как подпола осадил, даже не оглянулся!):

— Простите, а у вас сигаретки не найдется? Свои-то у меня еще вчера отчего-то отобрали, а кто такие, я так и не въехал. Че-то тут с этими маневрами совсем не то…

Крамарчук замер, инстинктивно задержав дыхание. Ну, вот и всё. Бедный котенок. Попросить закурить у самого БЕРИИ, да еще и не подозревая, что это именно он! Сейчас или Лаврентий Павлович что-то нехорошее скажет, или его верный майор парня пристрелит. Вон он, кстати, подошел, наконец, губы платком отирает, никак блевал за танком. Теперь точно не простит, прямо там же за танком и шлёпнет…

Но подполковник ошибся. Или, скорее, недооценил главу всемогущего НКВД. Как ни в чем не бывало улыбнувшись, Лаврентий Павлович поправил пенсне и обернулся к Захарову:

— Матвей Васильевич, у тебя папиросы есть? Угости товарища, очень прошу. А вам, товарищ Качанов, замечание: что ж это ваши сотрудники у танкистов курево отбирают? Нехорошо. Прямо, понимаете ли, сплошные перегибы на местах.

Сказано было, разумеется, в шутку, но старлей инстинктивно кивнул, сдавленно пробормотав:

— Р…разберемся, товарищ Берия…

— Ух, ты, какие папиросы! — ахнул Геманов, глядя на картонку в руках генерал-майора. — 'Герцеговина флор'. Класс. Такие, говорят, сам Сталин курил, я в кино про войну видел.

И в этот момент всё и свершилось: до танкиста, наконец, дошел смысл сказанного старшим лейтенантом. Ефрейтор застыл с округлившимися от удивления глазами:

— Так вы чё, тот самый Берия, что ли?! Ну, который со Сталиным в КГБ диссидентов расстреливал?! Не понял? А это… как вообще?! Не, ну я в натуре не понял… это вы что, к нам в будущее попали?!

Со стороны Лаврентия Павловича раздался негромкий всхлип, не то сдавленный кашель, не то с трудом сдерживаемый смех. Крамарчук прикрыл глаза. Приехали. Если сейчас Берия спросит его о Сталине, а тот ответит… гм, что-нибудь, то… Впрочем, нет, это вряд ли, при Захарове с Качановым он великое имя трогать не станет…

Первым нашелся генерал-майор:

— Вы берите папиросу-то, товарищ ефрейтор, что ж мне так до ночи стоять?

Ефрейтор машинально вытащил из пачки три папиросы, две спрятал под шлемофон, третью зажал мелко дрожащими губами. Захаров с непонятным выражением лица чиркнул спичкой, поднес огонек к папиросе:

— Да прикуривай же, ефрейтор, приди в себя. Что ты, как баба…

Геманов автоматически затянулся, с силой втянул в себя дым и вполне предсказуемо закашлялся.

Берия, отвернувшись, сотрясался, негромко всхлипывая от смеха. И, глядя на его подрагивающую спину, неуверенно рассмеялись и все остальные, даже отошедший от головоломного катания майор, и пребывающий в прединсультном состоянии Крамарчук. Не смеялся только сам мало, что понимающий мехвод.

— Ладно, товарищи, посмеялись, и будет. Думаю, мы с товарищем Гемановым еще пообщаемся. А то говорили, мол, ни одного танкиста нет — а тут, понимаете ли, не просто классный механик-водитель, а еще и исторически и технически подкованный. Товарищ лейтенант, отведите ефрейтора обратно, покормите и обеспечьте, гхм, куревом. Завтра он поедет со мной в Москву.

— Ну, а мы, товарищи, — Берия поочередно оглядел подполковника и генерал-майора, — вкратце осмотрим образцы стрелкового оружия, поужинаем, отпустим товарища майора отдыхать и поговорим втроем. Я понимаю, день у всех был очень непростой, но отдыхать нам сегодня, боюсь, уже не придется. Думаю, все согласны? Вот и хорошо, тогда пошли. Михаил Юрьевич, — впервые обратился он по имени-отчеству к своему ординарцу, — вы уже отошли от катания на танке? Отлично. Распорядитесь насчет маскировки бронемашин, и ступайте за нами.

Не дожидаясь ответа, Лаврентий Павлович решительным шагом двинулся в сторону военного городка. Захаров, чуть улыбнувшись самыми краешками губ, пропустил вперед Крамарчука и пошел следом. На оставшегося за спиной майора он даже не оглянулся: стоило привыкать к новым правилам; к правилам, которым подчинялось самое близкое окружение всемогущего наркома…

— Ну, что ж, товарищи, давайте прощаться, — стоящий у трапа давешнего 'Дугласа' Берия поочередно протянул руку генерал-майору Захарову и старшему лейтенанту Качанову.

— Хотя, знаете, 'прощаться' какое-то плохое слово, нам ведь еще вместе работать, так что просто 'до свидания'. Матвей Васильевич, несколько позже я приглашу вас в Москву, и там мы обсудим судьбу Южного фронта более подробно. А вы, товарищ Качанов, — нарком улыбнулся, — готовьтесь сдать дела по батарее. Вас я забираю к себе, так что подбирайте грамотного преемника.

Убрав с лица улыбку, Лаврентий Павлович внимательно, будто стремясь разглядеть в его лице нечто новое, ранее не замеченное, взглянул на лейтенанта:

— Мне нужны по-настоящему преданные люди, и думаю, вы однозначно входите в их число. На следующей неделе придет предписание. Семью перевезете позже.

Качанов хотел, было, что-то сказать, поблагодарить, однако Берия лишь качнул головой:

— Брось, лейтенант, неужели ты думал, что я оставлю тебя здесь? Свою преданность ты, так сказать, доказал делом, а остальное уже не тебе решать. Мне такие кадры нужны, ясно? Вот и хорошо. Прощайтесь, товарищ Крамарчук, самолет ждет, — народный комиссар, не оборачиваясь, поднялся по звенящему под подошвами трапу и скрылся в самолете.

Подполковник, не выспавшийся после проведенной в обществе Берии бессонной ночи, с темными кругами под покрасневшими глазами, пожал руку ободряюще подмигнувшему Захарову и пребывающему в спутанных чувствах старлею. Оставаясь верным себе, наркомвнудел до самого последнего момента ни словом не обмолвился о дальнейшей судьбе старлея, так что все только что сказанное оказалось для него совершенным сюрпризом. Прекрасно это понимая, Крамарчук дружески хлопнул его по плечу: