Чумовой сюрприз для Лондона - Максим Шахов

Плевать я хотел на источники информации, но вот так… Малолетки завалили опытнейшего разведчика! И мне его тело оставлять нельзя. Нужно стереть идентифицирующие признаки. Нет у меня тротиловой, термитной шашки… Гранаты тоже нет. Есть машины, в них много бензина. Справимся, главное — образцы, вот их и нужно доставить домой.

М-да уж, коленкор.

Первыми выходят дамы. Дева юная пошла вперед — медленно, осторожно. К Фридриху. Понятно — «контроль». Но со своим оружием она могла элементарно засандалить вторую пулю в тупую тыкву этого пингвина издали!

Начали! Сейчас или никогда! Сейчас или никогда! Сейчас!!! Высовываюсь над капотом. Время, воздух, пространство вокруг, казалось, спрессовываются, сжимаются. Все как будто зависло. Замерло. Как в кино. Только это не кино, а жизнь.

Первая пуля — в коленную чашечку. Вторая, пока не упала, — в горло! Кажется, что успеваю заметить краем глаза, как кровь каплями разлетается от ноги и шеи девушки. Тут же переношу огонь на пацана. Тупой, бестолковый огонь — заградительный. Он заставляет его искать убежище. А со сломанной ногой не очень-то это ему удается. Считаю патроны на автомате. Нажал на спусковой крючок, тут же на кнопку выброса обоймы, затвор отошел в крайнее заднее положение. Обойму новую на место. Снимаю с затворной задержки. Кажется, затворная рама еще не дошла до переднего положения, как снова стреляю.

Юноша пытается стрелять в ответ. Только он не учел того, что психологически уже сломлен. Его напарник убит на его глазах, а он не прикрыл его. Психологическая травма на всю оставшуюся жизнь. То есть примерно на тридцать секунд. Его патроны я тоже считаю — так научили, так приучили, чтобы наверняка.

Четыре. Три. Два. Ну… Один! Встаю, быстрым шагом, полукругом обхожу юношу младого дерзкого. Стреляю. Уже не заградительный огонь, а на поражение — в тело, в голову, защищенную каской. Она защищает от прямого поражения, но от контузии не защитить. Ты сейчас станешь слепой и глухой.

Мальчик рвет набедренную кобуру, пытаясь вытащить пистолет. А вот фиг тебе! Думать надо было! На бронежилете есть вшитая под пистолет кобура. А из набедренной кобуры выхватывают оружие стоя, а не лежа на одном боку. Для этого случая военные придумали поясной ремень и кобуру на нем. У советских и русских офицеров она над правой ягодицей. Упал, перевернулся, не глядя, расстегнул кобуру, вытащил пистолет и «За Веру! За Царя! За Отечество!»

Продолжаю стрелять при подходе к юноше. Грохот стоит, как при штурме Берлина в 1945-м. Плевать. Надо кончать и уходить! Несколько пуль попали в ноги. Одна — в бедренную артерию. Не жилец. Мальчугану каким-то чудом удалось вытащить свой пистолет. У меня два патрона. Я перестал стрелять, медленно двигаюсь к нему. Можно отойти и подождать, когда истечет кровью. Это полчаса, а у меня нет времени — надо уходить.

Парень содрал с себя шлем. И быстро, приставив ствол пистолета к виску, выстрелил. Полчерепа отлетело влево, он упал в ту же сторону.

Подошел к девушке. Хороший выстрел. Чисто. Даже если бы не попал в горло, то ногу пришлось ампутировать. Она висела на каких-то кусках мяса, сухожилиях. А возможно, девица погибла бы от потери крови.

Отбрасываю ногой ее винтовку в сторону. Шарю по карманам. Первым делом достаю пистолет из такой же кобуры, что и у ее покойного спутника. Пустые карманы. А фигурка-то хорошая была! Вот тебе, деваха, и старикан. Уделал вас подчистую.

У мальчика тоже никаких документов.

Внимательно смотрю в лица мальчика и девочки. Очень похожи. Брат и сестра? Или просто удачно подобранная оперативная пара. Встречал подобное раньше. Кажется, видел раньше. Что-то знакомое. Незнакомое? Не пойму. От напряжения и боли, видать, начались галлюцинации. Но видел же где-то! «Хвост» проморгал? Они могли меня «вести», а я не увидеть их. Двое «ведут» — увижу. Это пять-семь бригад наружного наблюдения не увижу. А двоих разведчиков наружного наблюдения… Замечу.

Снова вглядываюсь в мертвые лица. Форма ушей знакома. Нос, рот, губы, глаза, надбровные дуги тоже знакомы. Видел? Видел. Не видел. Непонятно. Примерекалось, что ли. Но я не на наркотиках, чтобы «мультики» смотреть и явь со сном путать.

Видел? Видел. Где? Не помню. При каких обстоятельствах? Не помню. Когда? Не знаю. Не помню.

Дурость какая-то. Я — разведчик. И в мистику не верю. Слышал раньше такое выражение, что видел в прошлой жизни. Вот и спишем на то, что мое уставшее, истерзанное болью подсознание начинает выкидывать со мной различные штуки. Надо выспаться, отлежаться и просто напиться. Заняться сексом — тоже как вариант можно и нужно рассматривать.

Ладно, помечтал — за дело. Работать! Полиция уж скоро здесь будет! Итак, мои покойные друзья, что мы тут имеем у вас? В машине полно оружия. Как в оружейном магазине. И даже мины есть армейские направленного действия. По типу наших МОН-90. Но американские. Они лучше — пластиковые, миноискателем не возьмешь. Такую в подъезде поставь, установи видеокамеру и сиди кури. Объект появился, нажал на кнопку, радиосигнал активировал детонатор. И все.

Опечаленные родственники делят твою жилплощадь и счета в банках, решают, кто будет ездить на твоей машине, или подумывают продать ее, а деньги поделить. Печальные хлопоты, но прибыльные. Особенно для дальней родни.

Быстрый осмотр не дал ничего интересного. Несколько паспортов, водительских удостоверений. Все забираю. Приличная сумма наличных денег. Это тоже сгодится. А вот и мой контейнер. Его я заберу с собой. Небольшая сумка, там около десятков мобильных телефонов. Потом разберемся — пригодятся. Хотя опасно брать чужие телефоны. Знаю я несколько телефонов, когда они головы хозяевам отрывали. Да и запеленговать их можно. Ладно, потом посмотрим. Беру!

Глянул на часы. На всю войну ушло семь минут. А казалось, что полчаса длилась перестрелка. Так, что тут еще имеется? Куча различных взрывателей, в том числе и с таймером. Хорошо. Термитные шашки, по типу того, что Ланге Рихарда запалили. Сгодится. Гранаты. Тоже неплохо. Тело юноши затягиваю в машину. Тяжело и больно. Чтобы впустую не ходить, часть оружия закидываю в свою машину. Как можно быстрее, охая при каждом шаге от боли, помещаю в салон тело девушки, Фридриха. Пошел за Инной. Командир сидит, держится за голову. Из плеча бежит кровь.

— Как ты?

— Нормально. Очисти территорию.

— Этим занимаюсь. Ты со мной поедешь или с этими? — киваю в сторону внедорожника, где уже было три трупа.

— Шутник. Не смотри, что старый и раненый, я тебя еще водителем устрою в эту машину.

— Контейнер-то цел?

— Цел.

Он махнул устало стволом и опустил руку.

Поднимаю тело Инны Ланге. Что-то вроде жалости шевельнулось в душе. Не положено. А шевельнулось. И убита она была странно. Входное отверстие в боку. В грудной клетке. И выстрел с близкого расстояния. Вон, на одежде, пропитанной кровью, видны обгоревшие следы. Эх! Девочка, девочка! Жалко тебя — несмышленыш еще. И папа тебя втянул в эту историю. Заработать легко денег не получилось. Да и не должно было получиться. Жаль. Прости.

Похлопал по телу, карманам Инны. В кармане и на бюстгальтере было нечто твердое — я вытащил, оказались мои кредитные карты, те самые, что я ей дал в расчет за информацию.

Неприятно лезть в бюстгальтер к мертвой девушке. Еще теплая, упругая грудь. Я испытываю чувство стыда и гадливости. Хотя не должен бы. Какой-то ком подкатывается к горлу, а мне нельзя расслабляться из-за сантиментов, которых она и не увидит, погублю все дело.

Я понимаю, что командир действовал правильно, по инструкции — дело прежде всего. Задание есть задание, все остальное побоку.

Фридрих убит — основной секретоноситель погиб. Что могла рассказать Инна? Что могла добавить к сказанному? Да мало ли что. Она стала опасным свидетелем. Услышала много из того, что Фридрих нам рассказал, и поняла, что русская разведка интересуется этой чумой и будет всячески препятствовать осуществлению этого плана. Она видела нас. Вытащи ее одну отсюда, и у следствия возникнут вопросы. Папаша сгорел, гранатомет, расстрел. Дядя тоже отдал Богу душу, и тоже при странных обстоятельствах — в перестрелке. Убит из профессионального оружия. Потом пробьют по билингу (местоположение мобильного телефона при звонке), что она была в Лейпциге во время убийства отца. И станет тогда она ключевым свидетелем — начнутся ее поиски. Шеф убил ее гуманно. Сразу в сердце, через легкое. Она и не поняла, что же произошло. А все равно осадок на душе. Я же с ней катался, услышал ее историю жизни… А тут еще полиция на хвосте…

Это кажется, что можно обмануть полицию и контрразведку. Нельзя! Можно обмануть одного-двух, ну даже десять полицейских, но когда против тебя разворачивается государственная машина со всеми ее силами, средствами, административным и политическим ресурсом, тогда лучше «умереть». Внушить всем, что ты — труп. Иначе тебя все равно найдут. А если узнают, что охотятся на русского шпиона, то все европейские страны, хоть и не любят друг друга, объединятся в этом благородном порыве. Да, и тогда дело выйдет на политический, межгосударственный уровень. И за твою голову двое мужиков за чашечкой ароматного кофе могут договориться. Только свои тебя сдавать не будут. Они сдадут твой труп.