Чумовой сюрприз для Лондона - Максим Шахов

Вышли. Что-то тихо ворча, спускаются по лестнице. Я оттер пот со лба тыльной стороной ладони. Фридрих чуть-чуть подался вперед. Так собираются перед тем, как сделать рывок — группируются. Только специалист сделает это незаметно, он проработает в голове, как будут работать все мышцы и что будет делать конвоир. Гражданский будет долго собираться и долго все делать. Понимаю, одобряю. Если бы не сделал это сейчас, я бы не поверил, а теперь верю. Ну что, Ланге, извини, работа у меня такая. Больно тыкаю стволом под ребра. Шепчу в ухо:

— Не надо. Будет больно. Потом перевяжу, пулю вытащу, как умею. А тот, что сзади, снова ударит в пах. Хочешь?

Было заметно, как он свел бедра, защищаясь от удара, сумку переместил вперед. Это хорошо. Когда сумка впереди, особо не побегаешь, а мне бегать с больным телом нет никакого резона.

Пошли тихо, аккуратно. Дверь в подъезд. Постоим, послушаем. Вроде обычный шум. Это хорошо, что там слышен шум. Если бы стояла гробовая тишина, значит, полиция с контрразведкой оцепили три квартала и ждут нас. Тогда вот тихо.

Открываем подъезд. Спокойно. Некоторые машины уехали, некоторые появились. Неподалеку от моей машины стоит большой внедорожник. Двигатель заглушен. Тихо? Тихо. Хочется верить, что тихо.

Двигаемся к моей машине. Мы не дошли до нее метров пятнадцать, как из внедорожника вывалились две фигуры. Одеты в черные костюмы. Знаю такие, они поглощают свет. В темноте почти не видны в приборах ночного видения и инфракрасных датчиках. Жарковато в них. На голове тяжелые шлемы с пуленепробиваемыми стеклами. Черные бронежилеты. В руках немецкие винтовки «НК-417» с глушителями. Большие магазины на двадцать патронов. Слышал, но не доводилось в руках держать, говорят, хорошая «машинка».

Они открыли огонь по нас с близкого расстояния. Вас-то мы и не ждали. Я хватаю Фридриха и пихаю его за ближайшую машину. Он стоит как завороженный. Кино, маму твою, Фридрих! Падай!

У самого от падения сбивается дыхание. Боль красным пламенем в глазах застилает свет. Больно. Охаю. Из-за машины пытаюсь выбрать позицию. Сложно. Из-под машины не выстрелишь, противник далеко. Очень далеко. Глухо, солидно кашляют две винтовки.

Вот задачка. Нужно, чтобы и Ланге уцелели — они носители информации, — и противника необходимо отправить в мир иной, да и самому хотелось бы уцелеть. Время. Время. Время! Через пять минут появятся очевидцы и вызовут полицию. Те в этот район примчатся быстро. Это — не маленький Афганистан, тут живут добропорядочные бюргеры, вот и будут их спасать. Их спасать — нас в плен брать. А моя физия им уже известна — известный наркоторговец. Нехороший расклад, неприятный.

Шеф разлегся за соседней машиной. Он сзади, у него позиция для стрельбы вообще никудышная.

Приподнимаюсь слегка, чтобы увидеть фигуры, желающие моей смерти. Одна спереди, вторая сзади. Понимаю, что этих я знаю — мальчик и девочка, только они уже более солидно подготовились. Мальчик вот ходить не может. Прикрывает девочку. От машины не отходит. Да и девочка не стремится идти вперед. Приставными шагами перемещается, всаживает в машины, за которыми мы укрываемся, пулю за пулей. Сама не выходит под выстрел и близко не подходит, чтобы не попасть под огонь снизу. Надо что-то делать. Время. Время. Магазины у них из полупрозрачного пластика. Видно стрелку, когда патроны закончатся. Мне тоже должно быть видно. Выглядываю, рассматриваю. Не может быть, чтобы одновременно они закончились у обоих. Юноша пореже стреляет, выцеливает. Только вот опоры у него толком нет, а тяжелую винтовку постоянно держать на весу сложно. Глушитель, конечно, имеет свои преимущества, но и вес тоже имеет. Хоть и сбалансированная, как надо, винтовка, а все равно — тяжело. Нога, видать, болит, и это хорошо!

Рука у девчушки еще побаливает, она рвет спусковой крючок — ствол дергается вправо и вверх. И это тоже хорошо. У девочки от дна рожка уже виден свет, и это хорошо. Ее надо поторопить. Плохо, что у меня нет на пистолете ПБС (прибор для бесшумной стрельбы — глушитель). Мои спаренные выстрелы грохочут. Да уж.

Я стреляю по мальчику. Он мне сейчас не нужен. Нужно, чтобы девочка все патроны отстреляла. Мальчика загоним к машине. Ему очень больно. Он, наверное, на болеутоляющих. И каждый шаг для него — подвиг. Дай-то Бог, чтобы ты не дожил до того, как кость у тебя срастется. А то вдруг неправильно срастется, будешь хромать — одна нога короче другой окажется. Ортопедический ботинок придется носить. Меня будешь проклинать. А оно мне надо?

Получилось. Встав на колено, пригнувшись на уровне фар, делаю «двоечку» — два выстрела, они почти спаренные. Понятно, что шансов попасть в юношу у меня почти нет, но попробовать следует.

Попасть в бронежилет — опрокинет. Вставать сложно с поломанной ногой. В ногу, в пах, конечно, предпочтительней. Однако не факт, что вообще удастся куда-нибудь засадить пулю, но надо! Стреляю с двух рук. Правая почти полностью согнута, левая — снизу. Глаз — целик — мушка — цель — одна линия.

Я мысленно сделал это раза три. Мышцы при виртуальном прогоне сокращались, расслаблялись. Дыхание. Раз — вдох, два — выдох, вдох — выдох. Вдох. Группируюсь, поднимаюсь, выдох. Вскидываю оружие. Тело молодое мужское стоит на месте. И это тоже хорошо!

Целил в ноги. В пах. Не учел восходящие теплые потоки от земли или просто дернул. В бронежилет. Кажется, слышно, как пули попали в металл, скрытый в ткани. Тут же ныряю за машину. Во рту сухо, привкус крови. Давно я так не волновался. Сейчас главное, что девочка будет делать? А юная дева должна обернуться к напарнику, спросить, как дела, а потом уже действовать дальше.

Нет! Она обучалась не в школьном тире. Кто-то ее толково натаскал. Очень толково. Она отходит, не снижая, не увеличивая темпа стрельбы, к товарищу. И выходит из поля зрения. Вот ведь стерва!

И в это время она меняет магазин. Эх! Как плохо-то! Слышно, как юноша что-то говорит ей. Сейчас будет вставать. Бронежилет у него высокого класса защиты. Из моего пистолета не взять. Тем более такими пулями. Есть же нормальные пули — прошивают бронежилет и тело навылет. Усиленный пороховой заряд, заостренная пуля, головка у нее из высокотвердых сплавов. Не пуля, а мечта убийцы полицейских! Ствол у пистолета, правда, быстро изнашивается. Да кто же будет думать о его сохранности? Стал разбрасывать пули — меняй пистолет. Да и редко, когда доводишь пистолет до такого состояния. По идее, после одной отстрелянной обоймы выбрасываешь пистолет. Или вкладываешь в руку покойнику. Главное, чтобы на пистолете не было твоих отпечатков пальцев.

Снова высматриваю цель. Все внимание туда. Стараюсь думать как противник. Ребята прошли неплохие курсы. Молодо-зелено, но большой потенциал, хорошие задатки — олимпийский резерв. Вот они и «спишут» нас сейчас с генералом на пенсию, вакансии в отделе освободятся, молодые на повышение пойдут. Кто кого? Опыт или молодость? Спокойствие или наглость? Устроить вот такую бестолковую стрельбу почти в центре Берлина могут или очень самонадеянные, все выверившие, или глупцы, авантюристы, действующие на авось.

Предыдущая их акция возмездия показала, что они действуют без прикрытия, вдвоем. Чего проще — два снайпера или снайперская пара — один снайпер, другой — наводчик. И при выходе из подъезда или возле машины бей нас влет. А эти решили в ковбоев поиграть или спецназ. Хотя… Кто знает молодых дарований… Может, они ждут полицию, сами уедут, а нас возьмут за окорока.

Я уже в розыске. Шеф пойдет как подельник. Нам домой надо, а не в немецкую тюрьму. Эх, дела мои грешные! Надо пробиваться. Стал прикидывать, как лучше выкатиться из-за машины. Стрелять-то умею как с живота, так и со спины. Только бы не подставиться! Раз! Два! Приготовился! На! Тебе!

Фридрих вскочил на ноги и побежал к пионерам с воплем:

— Не стреляйте! Не стреляйте! Я — заложник!

Мечусь с пистолетом секунду. В кого стрелять? Мальчик?! Девочка?! Фридрих?!

Девочка! В полуприседе, с двух рук стреляю в ростовую фигуру. Только и она стреляет… Во Фридриха. А мальчик в невероятной позе. На боку, вывернув больную ногу, стреляет в меня. Первая пуля прошла в сантиметре от виска.

Все происходит мгновенно — Фридрих, отброшенный пулями, падает на спину, конечности разбросаны в разные стороны, поза — звезда. Две пули в живот, одна в голову. Кладезю информации пришел конец. С чего начали, к тому пришли. Образцы у генерала. Как бы их не потерять или не разлить. Шеф поэтому и не шевелится. Или по другому поводу не шевелится? Оглядываюсь. Смотрю под машину. Инна-то не побежит после такой показательной казни?

Они вдвоем лежат. Командир прикрыл ее сверху рукой. То ли отеческую заботу проявляет, то ли, чтобы не встала, к земле прижимает. Только вот от них течет в мою сторону черная жидкость. И лежат они не шевелясь. В руке у командира пистолет, но он наполовину вывалился из кисти. Так не воюют, так умирают.