Кольцо леди Дианы - Ольга Тарасевич

Да нет, похоже, все происходящее и правда уже не сон.

Лены больше нет.

Противный продюсер с ужасной новостью, к сожалению, действительно ей не приснился…

Держась за раскалывающуюся голову, Вронская потянулась к сотовому и нашла в телефонной книге номер следователя Владимира Седова.

Помнится, вчера, когда она звонила приятелю с новогодними поздравлениями, тот пожаловался, что все люди будут первого января водку пьянствовать и доедать салат оливье, а ему предстоит дежурство.

Конечно, жаль, что Володьке не повезло с работой в праздник. Но, по крайней мере, это дает ей шанс быстро выяснить, что произошло с Леной.

Ожидая, пока установится соединение, Лика грустно вздохнула.

После того как был написан сценарий, при разговорах с Володей Седовым у нее всегда возникает чувство неловкости. Лена Полякова настаивала: следователь (списанный с Володи) и главная героиня-журналистка (придуманная «по мотивам» собственной жизни) обязательно должны крутить любовь-морковь. «Без мелодраматической линии кино – не кино, – авторитетно заявила Лена, когда после озвучивания этой идеи у автора романов глаза на лоб полезли. – А что там в реальной жизни было – никого не интересует. Кино должно быть красивой сказкой. И вообще, не спорь со мной!»

Жена Володи – большая поклонница детективов приятельницы своего супруга. Надо полагать, и экранизацию не пропустит. Можно представить, какую головомойку Люда устроит второй половине. Впрочем, может, и обойдется без скандалов, несмотря на Людин темперамент? В этой семейке все далеки от соблюдения супружеской верности – и тем не менее ребята уже столько лет вместе, сына вырастили…

– Володя, привет. С наступившим тебя! Удачи, здоровья и всего хорошего, и побольше, – морщась от головной боли, пробормотала Вронская.

– Что надо? – деловито осведомился приятель. – У тебя все в порядке?

– У меня – да. То есть нет. Володя, у меня приятельница умерла, совсем молодая женщина, Елена Полякова. Она на улице Озерной жила. Как у тебя со временем? Территориально округ не твой. Но, может, получится узнать, что с ней случилось? Я так понимаю, если это внезапная смерть, то следователь всегда приезжает, чтобы выяснить, не произошло ли преступление?

– Все правильно ты понимаешь. Хорошо, я попробую узнать подробности. У нас сейчас вроде затишье, я пью чай, телевизор смотрю. Голова трещит, конечно.

– И у меня трещит.

– Понимаю. Перезвоню.

Кормить ребенка? Гулять со Снапом? Попытаться найти рассол или чем там лечатся последствия пьянства?

Так и не решив, чем заняться в первую очередь, Лика подхватила юную танцовщицу на руки и в компании Снапа спустилась вниз по лестнице. Собака упрямо не желала оставаться одна и всегда бдительно присматривала за хозяйкой. А вдруг та будет есть? Надо же оказаться поблизости в столь ответственный момент, даже если лапы уже с трудом держат округлившееся тельце.

– Доброе утро, – на лице отца, прихлебывавшего кофе, появилась ехидная улыбка. – Только я вижу, что оно пока не очень доброе. Знаешь, я пойду погуляю с собакой. Что-то мне подсказывает, что ты пока этого сделать не можешь.

Усадив Дарину на колени мамы (бабушка была от внучки в полном восторге. На аппетит девочка не жаловалась, а бабуля просто млела, когда поставленная перед ребенком тарелка быстро опустошалась), Вронская открыла холодильник, углядела на полочке аспирин и высыпала на ладонь сразу две таблетки.

Не дожидаясь, пока подействует лекарство, Лика дотащилась до ванной, включила ледяной душ. И, тихонько постанывая, выдержала пару минут под обжигающе холодными струями.

Самочувствие после этой экзекуции явно улучшилось.

Настроение – нет.

«Ленка говорила, что Кирилл – редкостный гад, хотя свое дело знает. Она была права, – злилась Лика, растираясь полотенцем. – Она погибла, а он хоть бы рассказал, что стряслось. А может, Лена не умерла, а находится в больнице? Вот было бы здорово, если бы Памфилов ошибся…»

Увы, звонок Седова подтвердил: никакой ошибки нет, 30 декабря в собственной квартире был обнаружен труп Елены Поляковой, без видимых следов телесных повреждений.

– Вскрытие должны были вчера сделать, но не успели, в морге случился аншлаг, а судебные медики – тоже люди, им бой курантов у секционного стола слушать неинтересно, – пояснял следователь, похоже, затягиваясь сигаретой. – Так что, наверное, твою подругу сегодня вскрывали. С экспертом повезло, Наталия Писаренко, толковая баба, только вредная. Я до нее так и не дозвонился. Честно говоря, даже не знаю, зачем ей сотовый – Наталья его практически никогда не берет. А вот следователь паскудный к твоей девочке выезжал. Я ему даже не звонил, бесполезно. Мой хороший кореш с ним учился, а сейчас в одном следственном отделе работает. По его рассказам я Шевченко более чем хорошо знаю. У него знаешь, какое погоняло? Ну, в смысле прозвище? Костик – Прикрой Дело.

– Что значит «прикрой дело»? – Лика опустилась на стул. Как ужасно: значит, Лена все-таки умерла… – Это у вас термин какой-то?

– Это не термин, это беда. Костик палец о палец ленится ударить. Не напрягается, все карьеру делает. Если с твоей девочкой случился криминал и будет хотя бы маленькая возможность уголовное дело не возбуждать – то Костик из шкуры выпрыгнет, а работать не станет. И наплевать ему на то, что преступник на свободе разгуливает.

«Неужели такое возможно? А как же профессиональный долг или совесть?» – возмущенно закричала бы Лика Вронская несколько лет назад.

Теперь же сотрясать понапрасну воздух желания не возникло.

Она уныло слушала, как Седов распекает коллегу, и думала о том, что на самом деле честные ответственные следователи, такие, как Володя, – это исключение из правил. А вот таких, как Костик – Прикрой Дело, – полным-полно.

Честных, порядочных людей вообще не так уж и много. В правоохранительных органах и органах юстиции их единицы. Это можно понять, если регулярно смотреть новости. Кругом одни психопаты! Дебильный майор Евсюков, расстрелявший ни в чем не повинных посетителей супермаркета. Дичайший случай в вытрезвителе Томска, когда доставленного туда журналиста изувечил милиционер, и от полученных травм парень скончался в реанимации. Впрочем, общественности становятся известны самые громкие дела, наиболее циничные случаи злоупотребления служебным положением. Но сколько же всякой грязи происходит на самом деле, сколько халатности, недобросовестности – и об этом никто не знает, разве только сами несчастные, попавшие под пресс бездушной машины, да их родственники. Казалось бы, правоохранительные органы, защитники закона и справедливости… Как можно, зная, что вершишь чужие судьбы, так наплевательски относиться к своей работе?! К сожалению, недавно ей пришлось на собственном печальном опыте убедиться – стоит попасть в эти тиски, вырваться из них невозможно, есть только один путь из ментовки – прямиком на нары.

– Кстати, как там твое уголовное дело? – поинтересовался Седов, словно читая мысли Вронской. – От тебя уже, наконец, отстали или все еще на допросы таскают?

Лика пожала плечами:

– Отстанут они, как же! На прошлой неделе я подъезжала в отделение, три часа пялилась в компьютер, просматривала базу данных состоящих на учете преступников. Дознаватель опять угрожал, что, если я не выдам соседа, он возбудит дело уже против меня, за клевету или дачу заведомо ложных показаний.

– Все-таки твой сосед – дурак! – буркнул Седов.

Лика кивнула. Конечно, дурак! Никто и не спорит! Это ж надо было придумать такой оригинальный способ знакомства – вытащить в супермаркете у нее из сумочки сотовый телефон. Что делает обычный человек в такой ситуации? Осматривается по сторонам, не находит свой мобильник и идет прямиком в милицию подавать заявление о краже. Дежурный инспектор, конечно, в восторг от этой ситуации не пришел, с распростертыми объятиями Лику не встретил, а долго канючил: «Может, вы просто потеряли ваш телефончик?» Но заявление все-таки принял. И что же увидела жертва ограбления, вернувшись из отделения? Замерзшего, как последняя собака, соседа, который, протягивая ей мобильник, виновато сказал: «Надеюсь, ты не очень разволновалась? Я ждал тебя возле супермаркета, но мы разминулись. Между прочим, я и раньше пытался с тобой заговорить. А ты все отшучивалась». Пришлось снова мчаться в милицию, забирать заявление. «Конечно, я его уничтожу, – пообещал страж порядка, уже закрывавший кабинет и явно собравшийся уходить домой. – Вот завтра с утра этим и займусь, хорошо, что все выяснилось». Через месяц, когда вся эта история была уже благополучно забыта, позвонил другой страж порядка и радостно сообщил: по вашему заявлению возбуждено уголовное дело, приезжайте для дачи показаний. И все объяснения были бесполезны: и что заявление пыталась забрать через полчаса после подачи, когда еще никаким уголовным делом и не пахло; и что телефон нашелся, и никаких претензий нет, потому что не надо за глупую шутку уголовную судимость на человека навешивать. Мент радостно потирал ручонки: «кража века» почти раскрыта, осталось прижать несчастного соседа, и можно передавать дело в суд. И никакие призывы к совести и человечности не сработали! Пришлось врать, давать неправильное описание внешности «преступника», договариваться с соседом о том, что если все-таки будет очная ставка – то надо все отрицать… Дознаватель быстро понял выбранную потерпевшей тактику, и посулы («Ничего вашему соседу не будет, мы его допросим и отпустим») стали чередоваться с угрозами («Да мы против вас уголовное дело возбудим»).