Спонтанная эволюция: Позитивное будущее и как туда добраться - Брюс Липтон

И хотя современная образовательная система внушает молодым американцам, будто свержение британского владычества было делом само собой разумеющимся, в действительности революционеры составляли меньшинство среди колонистов. Хартман пишет: «Эти люди [подписавшие Декларацию] были самыми решительными и идеалистически настроенными из колонистов. Если консерваторы того времени утверждали, что Америка должна навсегда остаться британской колонией, эти либеральные радикалы искренне верили как в индивидуальную свободу, так и во взаимные обязательства человека и общества».

Подписывая Декларацию независимости, отцы-основатели ясно осознавали, что ставят подписи под своим смертным приговором. Когда эти люди писали: «Мы клянемся друг другу своей жизнью, своим достоянием и своей священной честью», — они прекрасно понимали, что в глазах британского закона это измена, а за измену полагалась смертная казнь. Когда Патрик Генри потребовал: «Дайте мне свободу или смерть!» — то был не ораторский прием. И слова Бена Франклина, обращенные к соратникам-революционерам: «Нам необходимо держаться вместе, ибо порознь мы можем только болтаться на виселицах», — тоже следует понимать совершенно буквально.

Джон Хэнкок, который подписал Декларацию независимости первым и чья подпись самая крупная («Чтобы король Георг мог прочесть ее без очков», — сказал Джон), на тот момент уже заплатил за мятеж большую цену. Когда они с женой вынуждены были бежать от британских солдат, их ребенок умер при родах.

Согласно Хартману, девять из пятидесяти шести подписантов погибли в войне за независимость, а семнадцать потеряли все свое состояние. Исследователь пишет: «Многие семьи из числа тогдашних тори до сих пор обладают значительными богатствами и властью в Канаде и Англии, — но при этом никто из потомков отцов-основателей не имеет сегодня ни больших денег, ни политического веса».

Пока цинизм продолжает оставаться основной валютой современных политических консерваторов, у нас возникает соблазн склониться к изношенному, но неистребимому верованию в то, что в мире ничего на самом деле не меняется. Однако обратите внимание на такой факт: небольшая группа в основном молодых людей (Франклин, которому было семьдесят два, разительно выделялся среди отцов-основателей своим преклонным возрастом; гораздо более типичен в этой компании тридцатитрехлетний Джефферсон) бросила вызов величайшей силе тогдашнего мира — Британской империи. Помимо военной мощи, в руках у короля Георга III был колоссальнейший экономический потенциал давления на революционеров, ибо он владел крупнейшей мультинациональной корпорацией того времени, Ист-Индийской компанией, которая и стала жертвой знаменитого Бостонского чаепития.

Гораздо более удивительными, чем само восстание, — ведь восстания случались и раньше, — были эволюционные идеалы, на которых эта революция базировалась: «Мы исходим из той очевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относятся право на жизнь, свободу и стремление к счастью». Данное утверждение стало дерзким вызовом самым просвещенным формам тогдашнего европейского законодательства.

В соответствии с британским законодательством, Бог наделил властными полномочиями короля, а уж он затем может даровать те или иные права своим подданным — как это и произошло при подписании Великой хартии вольностей[22]. На этом основана доктрина классовой иерархии, располагавшая обычных людей недворянского происхождения в самом низу общественной пирамиды. Сама мысль о том, что обычные люди могут быть равными и независимыми гражданами, которые сами наделяют свое правительство теми или иными полномочиями (а не наоборот), была чем-то неслыханным. Но откуда же эта идея взялась?

Как мы можем смутно вспомнить из школьного или университетского курса истории, подобные идеи (иногда их называют естественным законом) зародились в Европе в эпоху Просвещения и были сформулированы такими философами, как Джон Локк и Жан-Жак Руссо. Согласно естественному закону, основным критерием оценки человеческих законов следует считать то, насколько они близки к законам Божьим и законам Природы.

Может показаться, что такая формулировка требует дополнительного толкования, и это совершенно верно. Изначально идея состояла в следующем: Богу и государству (как представителю Бога на Земле) надлежит обеспечивать людям счастье — ибо действие естественного закона направлено на то, чтобы дать счастье наибольшему количеству людей.

В своем классическом труде «Левиафан», опубликованном в 1651 году, английский философ Томас Гоббс попытался сформулировать естественный закон в виде девяти предписаний, которые в общих чертах можно представить следующим образом:

1. Прежде всего стремись к миру, а война пускай будет твоим последним средством.

2. Будь готов предоставить другим людям такую же свободу, какую ты оставляешь за собой.

3. Выполняй соглашения.

4. Практикуй благодарность.

5. Приспосабливай личные потребности к законам общества.

6. По возможности прощай кающихся.

7. Если мстишь, то сосредоточивай свои мысли не на зле, которое совершено в прошлом, но на грядущем благе.

8. Никогда не объявляй о своей ненависти к человеку.

9. Признавай равенство людей.

Джон Локк, со своей стороны, искал способы возложить ответственность за воплощение этих принципов на правительство. В труде «Два трактата о правительстве», который он вначале опубликовал анонимно (1689 г.), Локк говорит, что если правительство идет против этих естественных законов и оказывается неспособно защитить «жизнь, свободу и собственность» граждан, то народ вправе его свергнуть. Знакомые соображения? Именно на них опирался Томас Джефферсон, когда создавал Декларацию независимости.

Однако если бы мы закончили свой разговор на философах эпохи Просвещения, то упустили бы, вероятно, наиболее важный источник влияния на мировоззрение отцов-основателей и на созданное ими государственное устройство. Откуда такие европейские философы, как Локк и Руссо, черпали свои идеи? Ответ: из Нового Света — именно оттуда, где жили Джефферсон, Вашингтон и Франклин.

Хотя возвышенные философские построения о совершенном человеке существовали в Европе со времен золотого века греческой цивилизации, но все же идея о «жизни, свободе и стремлении к счастью» оставалась абстрактным идеалом, который принадлежит Сократовому совершенному миру и никогда не опускается в грубую тень реальности. Так было до тех пор, пока в Европу из Америки не пришли первые известия о нравах и обычаях коренных народов континента.

Пусть даже Руссо, изображая «благородных дикарей» Северной Америки, идеализировал их, но все же его описание было основано на реальности. Фактически идеи демократии и равновесия между ветвями власти были воплощены в жизнь уже по меньшей мере за триста или четыреста лет до того, как взяли в руки перо подписанты Декларации! Возможно, еще около 1100 года (а по данным других источников между 1400 и 1500) шесть племен, населявших нынешний северо-восток США, а также провинцию Квебек и юг Онтарио в Канаде, объединились и создали Конфедерацию ирокезов (или Союз индейских племен).

История Конфедерации ирокезов начинается с деяний провидца и великого учителя — индейца по имени Слияние Двух Рек. К какому племени он принадлежал, неизвестно. В те времена на территории нынешнего штата Нью-Йорк шла межплеменная война. Она утомила всех, и тогда Две Реки предложил создать Союз мира и власти для прекращения междоусобиц. Две Реки выбрал переговорщика по имени Гайавата, чтобы тот собрал вместе враждующие племена. В результате переговоров был создан Союз Хауденосауни (что на языке племени онондага означает «Люди длинного дома»), в который вошли племена мохоки, онейда, онондага, кайюга и сенека, а позже к ним присоединилось еще и племя тускарора, мигрировавшее с территории современной Северной и Южной Каролины. В рамках этой конфедерации шесть различных народов смогли жить в относительном мире и гармонии — что стало возможно благодаря особой политической системе, в значительной мере послужившей прообразом Конституции Соединенных Штатов.

Очевидны и другие общие черты Конфедерации ирокезов и государства США. Как и в случае федеральной системы Соединенных Штатов, все племена конфедерации имели автономию в решении внутренних вопросов. Члены конфедерации были связаны договором о взаимной защите и в результате получали надежную оборону от внешних врагов. Кроме того, племена не растрачивали жизни, ресурсы и силы на войны друг с другом. Кроме того, в конфедерации была разработана надежная система сдержек и противовесов между тремя ветвями власти.