Баллантайн - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работать на засыпанных участках было невозможно, так что отпала необходимость вставать до зари. Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Зуга вышел из палатки, на ходу застегивая ремень. Ян Черут и мальчики сидели под деревцем верблюжьей колючки. Столом служил ящик, крышка которого была покрыта натеками свечного сала и заляпана пятнами пролитого кофе. Завтрак, поданный в эмалированных мисках с обитыми краями, состоял из кукурузной каши – без сахара: в последнее время цена на сахар подскочила до фунта стерлингов за фунт.
Ночью Зуга почти не спал: думал, прикидывал, снова и снова прокручивал в голове каждую деталь плана постройки новых подъемников. Как ни крути, а все упиралось в неразрешимую проблему – стоимость. Подъемники обойдутся в целое состояние.
Увидев покрасневшие глаза отца, мальчики мгновенно поняли его настроение и притихли, сосредоточенно уткнувшись в тарелки с неаппетитной стряпней.
Солнце вдруг заслонила чья-то тень. Не донеся ложку до рта, Зуга раздраженно поднял взгляд и прищурился против света.
– В чем дело, Базо?
– Находки, Бакела. – Юноша использовал английское слово. – Находки.
– Покажи! – проворчал Зуга без всякого интереса. Матабеле наверняка притащил какой-нибудь дурацкий кварц или кусок хрусталя.
Базо положил на стол небольшой сверток.
– Открывай, чего ждешь! – приказал Зуга.
Базо развязал узел на грязной тряпице.
«Стекло!» – с отвращением подумал Зуга. Почти целая пригоршня стекла: осколки, кусочки, самый крупный – не больше кончика сигары.
– Стекло! – сказал он, собираясь смахнуть все на землю.
Луч света упал на груду осколков, ослепив вспышкой радужных красок – рука Зуги повисла в воздухе.
Медленно, не веря своим глазам, Баллантайн нерешительно потянулся к сверкающим осколкам, но Джордан опередил его.
– Папа, алмазы! – закричал мальчик. – Настоящие алмазы!
– Джорди, ты уверен? – невольно спросил Зуга внезапно охрипшим голосом. Не может быть, чтобы им так повезло! Тут ведь сотни драгоценных камней – маленьких, совсем маленьких, но превосходного цвета, ослепительно вспыхивающих на солнце, словно молнии.
Зуга неуверенно взял большой камешек из рук сына.
– Джорди, ты уверен? – повторил он.
– Папа, это действительно алмазы. Каждый камешек!
Сомнения развеялись, сменившись подозрением.
– Базо, откуда столько?..
Зуга вдруг заметил нечто странное. Торопливо выбрав двадцать самых крупных камней, он разложил их в ряд.
– Да они все одного цвета! Все до единого!
Недоуменно нахмурившись, Зуга покачал головой. Его глаза внезапно блеснули.
– О Господи! – прошептал он. Кровь отлила от лица, он посерел, словно больной малярией на десятый день приступа.
– Одинаковые! Они все одинаковые! Сколы ровные и свежие…
Зуга медленно поднял взгляд на Базо.
– Базо, какого размера… – горло перехватило, и пришлось откашляться, – какого размера был камень, прежде… прежде чем ты его разбил?
– Вот такого. – Базо показал сжатую в кулак руку. – Я разбил его киркой на много камешков. Бакела любит, когда камней много.
– Я убью тебя! – хрипло прошептал Зуга по-английски. – За это я тебя убью!
Шрам на его щеке налился кровью, превратившись в уродливое красное вздутие. Разъяренного Зугу трясло, губы дрожали. Он медленно поднялся на ноги.
– Я убью тебя! – завопил Зуга во весь голос.
Джордан вскрикнул от ужаса: никогда в жизни он не видел отца в таком состоянии – в этом было что-то жуткое.
– Я ждал этот камень! Болван, недоумок ты черножопый! Он открыл бы мне путь на север!
Зуга схватил прислоненный к стволу деревца карабин. Лязгнул стальной затвор, пропуская патрон, и дуло мгновенно уставилось на Базо.
– Я убью тебя! – заорал он и вдруг остановился.
Вскочив на ноги, Ральф надвигался на отца, пока дуло заряженного и взведенного ружья не уперлось в медную пряжку на ремне юноши.
– Сначала убей меня, – сказал он.
Ральф смертельно побледнел, его глаза горели таким же зеленым огнем, как у отца.
– Уйди с дороги… – прохрипел Зуга.
Не в силах ответить, юноша помотал головой. Он так решительно стиснул зубы, что они заскрежетали.
– Говорю тебе, уйди прочь! – выдавил Зуга.
Отец и сын стояли друг против друга, дрожа от ярости и напряжения.
Наконец тяжелый ствол дрогнул в руках Зуги и медленно опустился, взяв на прицел пыльную красную почву между сапогами Ральфа.
Повисло долгое молчание. Зуга судорожно вздохнул и, злой как черт, запустил карабином в ствол дерева с такой силой, что приклад треснул. Повалившись на свое место за столом, Баллантайн обхватил голову руками.
– Пошли вон. – Ярость прошла, голос прозвучал тихо и безнадежно. – Все вон.
Зуга в одиночестве сидел под деревцем. Злость выжгла его изнутри, оставив душу пустой и черной, словно вельд после пожара.
Когда Зуга наконец поднял голову, то первое, что он увидел, был сокол: птица сидела на постаменте из зеленого камня и усмехалась жестокой усмешкой хищно изогнутого клюва. Приглядевшись, он понял, что это всего лишь игра света и тени.
Скупщик алмазов был совсем коротышкой: когда он сидел на вращающемся табурете, высокие каблуки начищенных до блеска сапог не доставали до пола.
В крохотной лачуге из гофрированного железа стояла невыносимая жара: воздух колыхался, волнами опускаясь с потолка. Большую часть пространства занимал стол из необструганных досок, где разместились необходимые принадлежности ремесла: бутылка виски и стаканчики, чтобы задобрить владельца камней; лист белой бумаги, на котором рассматривают цвет товара; деревянный пинцет; увеличительное стекло; весы и чековая книжка.
Чековая книжка была размером с Библию. На каждом чеке – золотое тиснение и цветные картинки: по краю – хоры ангелочков и морские нимфы в повозках из раковин, запряженных стаями резвящихся дельфинов; Британия в шлеме, со щитом и трезубцем, держит в руке перевернутый рог изобилия, из которого сыплются богатства империи; и еще десяток патриотических символов викторианской мощи.
Шикарный шелковый галстук и желтые гетры скупщика не могли затмить великолепия чековой книжки – вряд ли найдется старатель, который отказался бы от такой
