Путешествие вокруг света - Георг Форстер

В большей или меньшей степени такое бывает во всех подобных плаваниях. Например, команда «Индевра»[526] в этом смысле вела себя ничуть не лучше. На Таити они обокрали супругу Тубораи Тамаиде, а в Новой Зеландии прямо заявляли, что все имущество дикарей по божьим установлениям и по праву принадлежит им. Да и откуда матросам быть другими при столь однообразной жизни? Их души становятся почти такими же загрубелыми и бесчувственными, как их тела, и собственные их командиры сплошь и рядом сетуют на их бесчеловечность, видя, как они бывают готовы по малейшему поводу убить миролюбивых индейцев.

Увидев, что мы больше не интересуемся их красивыми вещами, 4 ноября все новозеландцы покинули нас, за исключением нескольких бедных семейств, которые в последние два дня из-за бурной погоды не могли ловить рыбу не только для нас, но и для себя. Мы встретили их в так называемой Индейской бухте [Индиан-Коув]; они обедали невкусными папоротниковыми кореньями, коими за неимением лучшей еды пытались, утолить голод. В каждой хижине горел костер, наполняя все жилище дымом. Конечно, люди чувствовали это, и потому обычно лежали на земле. Я же просто не мог вытерпеть здесь ни минуты, хотя другие европейцы не задумываясь входили в хижины ради ласк уродливых женщин. Можно бы подумать, что лишь грубые матросы не в состоянии были противиться этому животному инстинкту, однако сей тиранической стихии оказались в равной степени подвластны и офицеры и матросы; в этом отношении она, казалось, сняла между ними всякие различия; а коли уж человек однажды зайдет так далеко, что перестанет сдерживать всякое возникшее, да еще столь дикое желание, он в конце концов наверняка постарается удовлетворить его во что бы то ни стало. Племена, которые мы посетили до этого на Новогебридских островах и в Новой Каледонии, разумно оберегли себя от всякой непристойной близости; с тем большей настойчивостью господа теперь обратили свою страсть на безобразных красавиц в грязных и дымных новозеландских хижинах!

5-го наконец выдался хороший день. Капитан воспользовался этим и вместе с нами отправился в конец бухты, который нужно было зарисовать для пользы мореплавания. Пройдя некоторое время на веслах, мы заметили вдали несколько рыбацких каноэ. Но люди в них, едва увидев нас, перестали ловить рыбу и поскорее поплыли прочь. Нам хотелось расспросить этих индейцев, есть ли на южной оконечности пролива выход в открытое море, поэтому наши матросы старались изо всех сил догнать их. Скоро нам это удалось. Мы узнали среди этих индейцев нескольких человек, еще недавно побывавших у нас на корабле. Они повели себя весьма дружелюбно и дали нам рыбы, которую только что выловили. Но насчет самого главного, то есть наличия прохода, они, казалось, нас не поняли, и скоро мы с ними расстались, дабы выяснить все без них.

Слева мы увидели рукав этого большого пролива, справа находились многочисленные заливы и бухты. Наконец нам встретилось еще одно каноэ. Мы окликнули находившихся в нем индейцев и спросили о проходе. Они показали на рукав, который мы только что миновали, и дали нам понять, что крайняя южная часть его закапчивается заливом, окруженным со всех сторон горами. Выяснив это, мы отправились в ту сторону и действительно добрались до большого залива, берег которого по правую руку кишел людьми. Мы высадились там, где их было больше всего, и приветствовали, потеревшись носами, их вождей, а также некоторых других, выступивших из толпы вперед и тем самым показавших, что они здесь самые знатные.

Их начальник или вождь сказал нам, что его зовут Тринго-Бухи.[527] Это был маленького роста мужчина, уже в летах, но еще весьма бодрый. Он держался с нами очень дружелюбно. Лицо его было сплошь покрыто татуировкой в виде спиральных линий, и это выделяло его среди прочих собравшихся тут индейцев, у коих было гораздо меньше подобных украшений. Женщины и девушки сидели перед хижинами, и мы вспомнили, что видели некоторых на корабле. Казалось, эти были гораздо лучше обеспечены всем необходимым, чем несколько отдельных семейств, находившихся в соседстве с нашим кораблем; во всяком случае, одежды у них были новые и чистые, а черты лица у иных гораздо более приятные, чем обычно бывают у людей этого племени. Но, вероятно, такое отличие объяснялось прежде всего тем, что они сейчас не были раскрашены ни сажей, ни чем-либо другим.

Скоро эти люди заметили, что мы очень интересуемся рыбой; поскольку они ничуть не меньше хотели ее сбыть, число продавцов росло с каждой минутой. Однако Тринго-Бухи, по-видимому, был недоволен прибытием все новых людей, ибо цена за рыбу, которую хотел продавать он сам, понижалась по мере того, как этого товара становилось все больше. Некоторые предлагали нам также свои оружие и одежду, но большинство были нагие, лишь с маленьким куском циновки вокруг бедер. В тот день столь легкого одеяния было вполне достаточно, поскольку погода держалась очень мягкая, а залив со всех сторон был защищен от ветра.

Пробыв здесь около четверти часа и увидев, что дикарей становится все больше, и что все вновь прибывшие имели оружие, мы сочли благоразумным вернуться в шлюпку. Это было тем более правильно, что всего собралось уже свыше 200 человек, то есть больше, чем жителей в бухтах у пролива Королевы Шарлотты, вместе взятых. Мы уже оттолкнули шлюпку от берега, когда один матрос сказал капитану, что купил у дикаря рыбу, но не уплатил ему. Тогда капитан кликнул этого новозеландца и бросил ему единственный гвоздь, который у него еще остался. Гвоздь упал у самых его ног. Тот счел это за оскорбление или, может, даже за нападение, схватил камень и со всей силой швырнул в шлюпку, но, к счастью, никого не задел. Мы крикнули ему еще раз и показали на гвоздь, который предназначался ему. Лишь тут он увидел, в чем дело, поднял его и засмеялся над собственным гневом, одновременно выражая большое удовлетворение нашим поступком. Поспеши немного наши матросы, и дело легко дошло бы до стычки с туземцами, а это наверняка имело бы очень опасные последствия. Как мы могли бы счесть за обиду, что малый швырнул в нас камнем, так и новозеландцы могли вступиться за своего земляка, и в конце концов нам пришлось бы худо; ведь до корабля было 5 или 6 морских миль, то есть на помощь надеяться не приходилось.

К счастью, мы тогда ничего не знали о судьбе Pay и его спутников, иначе неожиданное появление такого множества туземцев еще более испугало бы нас, ведь, судя по местности, возможно, именно они принимали участие в том ужасном кровопролитии. Размышляя о том, как просто было новозеландцам расправиться с нами, когда, например, мы находились далеко от шлюпки или когда поодиночке лазили по горам и бродили по лесам, высаживались в самых густонаселенных местах и ходили там безоружными, я все более прихожу к убеждению, что их можно совершенно не опасаться, только надо самим никого не трогать и не злить нарочно. Именно поэтому мне представляется более чем вероятным, что матросы с «Адвенчера» не пострадали бы, если бы они первыми не обошлись с новозеландцами так грубо. Как бы то ни было, мы могли считать, что нам повезло, поскольку ни разу за время своих поездок или прогулок не встретили ни одного индейца или семьи, которые не склонны были бы завязать с нами мирные и дружественные отношения, как мы им предлагали.