Путешествие вокруг света - Георг Форстер

На другой день поднялся сильный ветер, и похолодало тем более, что задуло со стороны высоких заснеженных гор. Вечером пошел проливной дождь и с перерывами, сопровождаемый сильным туманом, лил целых двадцать четыре часа. Затем подул северо-западный ветер, и скоро опять прояснилось.

22-го солнце сияло на безоблачных небесах во всем своем великолепии; впервые со времени нашего прибытия отовсюду слышался птичий хор, предвещая хороший весенний день. Наши офицеры пошли на охоту, мы же с капитаном Куком отправились в лодке вдоль берега к мысу Пойнт-Джексон, выходя в некоторых маленьких бухтах на берег. После полудня мы добрались до скалы, где находилась хиппа, и зажгли там костер в надежде, что туземцы увидят этот сигнал. Затем мы посетили наш огород, разбитый когда-то на Моту-Аро, но все растения там завяли, а семена по большей части расклевали птицы. Вечером вернулись на борт офицеры после весьма удачной охоты. Матросы тем временем тоже не сидели без дела, они принесли на корабль изрядный запас свежих растений и довольно много рыбы. Удачу решили отметить чем-то вроде праздника, и моряки вдруг беззаботно позабыли все недавние тяготы.

Прождав напрасно еще целый день, не появятся ли индейцы, мы уже собрались сами отправиться на их поиски в расположенную южнее бухту. Однако рано утром 24-го у входа в бухту Шаг-Коув показались два каноэ под парусами. Мы решили, что островитяне приплыли ради нас, но, увидев корабль, они убрали паруса и на веслах уплыли поскорее прочь. Эта непривычная для них пугливость усилила наше естественное желание поговорить с ними, чтобы узнать причину их недоверия. С этой целью мы с капитаном Куком отправились в его шлюпке в Шаг-Коув. Нам удалось подстрелить довольно много устрицеловок, которых там огромное множество; но нигде не видно было даже следа индейцев, коих мы надеялись встретить.

Мы уже собирались возвращаться, когда услышали голоса на южном берегу и, присмотревшись, увидели на более высоких горах людей. Еще трое или четверо стояли на небольшом лесистом холме. Неподалеку среди деревьев располагалось несколько хижин, а внизу лежали вытащенные на берег каноэ. Возле каноэ мы и высадились и знаками пригласили индейцев спуститься к нам. Они некоторое время колебались. Наконец один из них решился. Едва он, по здешним обычаям, потерся в знак дружбы своим носом о наши, как за ним последовали его земляки, включая и тех, кто находился на более высоких горах.

На всех них были старые, поношенные накидки из соломы, волосы космами свисали с головы, и пахло от них так, что чувствовалось на расстоянии. Лишь трое или четверо из всех были нам знакомы, но, поздоровавшись, мы вспомнили других старых знакомых и справились, как они поживают. Последовал такой путаный ответ, что мы не совсем его поняли; было лишь ясно, что они говорят о каком-то сражении и называют имена своих земляков, которые тогда погибли. Одновременно они один за другим стали спрашивать, не держим ли мы на них зла и искренни ли наши знаки дружбы. Как их речи, так и очевидное смущение заставили нас не без оснований предположить, что у них произошло печальное столкновение с командой какого-то европейского корабля; естественно, мы сразу подумали о наших спутниках с «Адвенчера». Но пока мы не хотели, чтобы они это заметили, и попытались вновь завоевать их доверие. Нам это удалось, когда мы перевели разговор на другую тему и дали понять, что хотели приобрести рыбы. Мысль о возможной выгоде сразу расположила их к нам. Они побежали к своим каноэ, сняли покрывавшие их циновки и показали много рыбы, выловленной, должно быть, этим утром. За несколько гвоздей, медалей, кусочков красного полотна и таитянской материи они отдали нам столько, что хватило бы на обед для всей команды.

Какой-то мужчина средних лет, на вид самый знатный среди них, сказал нам затем, что его зовут Питерре. Он держался особенно дружелюбно. Скоро товарищи последовали его примеру и наконец настолько прониклись к нам доверием, что обещали завтра утром все прибыть на корабль. На этом мы попрощались, не без восхищения перед характером этих людей, которые, как некогда в бухте Даски, не захотели «прятаться от врага». Несмотря на всю свою тревогу и наше превосходство, они решили сами к нам выйти! Из последующего рассказа будет видно, что у них при этом было достаточно причин опасаться нашей мести.

Питерре и его спутники сдержали слово; на рассвете следующего дня они приплыли на пяти каноэ и продали нам много вкусной рыбы, благодаря чему наш стол вдруг опять стал изобильным. Окончив торговлю рыбой, они принесли разные изделия из зеленого нефрита: резцы и украшения, которые стали обменивать на таитянскую ткань, английские платки или железные изделия, а когда увидели, что это уже никого больше не интересует, возвратились на берег. Часть нашей команды занималась там пополнением запасов воды, топлива и тому подобными работами. Там же устроил свою обсерваторию господин Уолс. На берегу они снова стали предлагать свои товары, а затем тут же неподалеку, у моря, и заночевали.

На следующее утро они вновь отправились ловить для нас рыбу и день за днем обильно нас ею снабжали, так что мы всегда имели свежий запас. Больше и охотнее всего они общались с работавшими на берегу. Многие, особенно некоторые из морских пехотинцев, развлекались долгими разговорами с ними, насколько им позволяло знание местного языка. Столь доверительные отношения скоро расположили индейцев к такой откровенности, что они поведали своим новым друзьям-европейцам историю, которая привлекла наше особенное внимание. Некоторое время тому назад, рассказывали они, здесь бросил якорь чужеземный корабль, вся команда которого была в стычке убита и съедена местными жителями! Это сообщение было достаточно зловещим, чтобы встревожить нас, тем более что мы боялись, не «Адвенчер» ли это. Дабы прояснить дело, мы стали расспрашивать дикарей о разных подробностях, и то одна из них, то другая подтверждали наше опасение. Наконец они заметили, что нас эта история очень волнует, ибо мы не переставали об этом расспрашивать; тогда они вдруг отказались об этом говорить и угрозами заткнули рты землякам, которые собирались рассказать нам все еще раз связно.

Капитану Куку все более хотелось узнать что-нибудь достоверное о судьбе «Адвенчера», поэтому он позвал Питерре и еще одного дикаря к себе в каюту и попытался, как мог, объясниться с ними. Однако оба отрицали, что европейцам здесь было причинено хоть малейшее зло. Оставалось, правда, еще неясно, правильно ли они поняли, что мы хотим от них узнать, и не можем ли мы им яснее и нагляднее растолковать смысл наших вопросов. Для этого мы вырезали из бумаги два корабля; один изображал «Резолюшн», другой — «Адвенчер». Затем на листе бумаги побольше мы нарисовали план гавани и проводили корабли в гавань и обратно столько раз, сколько мы в действительности становились здесь на якорь и отбывали, вплоть до нашего последнего отплытия в ноябре. Затем мы помедлили некоторое время и опять начали вводить наш корабль в гавань. Но тут дикари остановили нас, отодвинув наш корабль, и опять ввели бумажку, изображавшую «Адвенчер», в гавань и обратно, одновременно показав на пальцах, сколько лун тому назад сей корабль отплыл. Таким образом, мы были удовлетворены вдвойне, узнав не только о том, что наши прежние спутники наверняка отплыли отсюда, но и о том, что местные жители наделены смышленостью, которую образованием можно развить еще более. Загадочным во всей этой истории оставалось лишь одно: насколько их первое сообщение о стычке между индейцами и европейцами согласуется с их последним заверением в том, что нашим землякам не было причинено никакого вреда и что «Адвенчер» благополучно отбыл отсюда. Но поскольку людям свойственно надеяться на то, чего они хотят, мы наконец успокоились на том, что неправильно поняли первую часть рассказа.