Римская история в лицах - Лев Остерман

«Воины, — свидетельствует Плутарх, — единодушно присоединились к мнению трибуна, а затем пошли к остальным солдатам и уговаривали всех хранить верность императору. Большая часть лагеря приняла их сторону, загремели крики, и Нимфидий то ли, как утверждают некоторые, вообразив, будто солдаты уже зовут его, то ли спеша расположить в свою пользу тех, кто еще роптал или был в нерешительности, двинулся вперед, при ярком свете факелов... Увидев ворота запертыми, а на стенах множество вооруженных людей, он испугался, но все-таки подошел ближе и спросил, что случилось и кто приказал взять оружие. Все дружно, в один голос, отвечали, что признают императором только Гальбу, и Нимфидий, изъявляя одобрение, присоединился к общим крикам и велел сделать то же самое своим спутникам. Тем не менее, когда привратники пропустили его с немногими провожатыми внутрь, в него тут же полетело копье. Копье вонзилось в щит, которым успел загородить начальника Септимий, но тут другие воины бросились на Нимфидия с обнаженными мечами, он пустился бежать, его настигли в солдатском домишке и убили. Труп вытащили на открытое место, вокруг поставили ограду и на другой день пускали всех желающих полюбоваться на это зрелище». (Там же, XIX)

Прибыв в Рим, Гальба твердой рукой закрепил свою власть. Он казнил главных приспешников Нимфидия. Расправы избежал только ненавистный всем Тигеллин. Он успел подкупить всемогущего фаворита императора Тита Виния. Между тем, как свидетельствует Плутарх:

«...не было для римского народа зрелища более желанного, чем Тигеллин, которого ведут на казнь, и во всех театрах, на всех ристалищах не смолкали крики, требующие отдать его в руки палачей, пока император особым указом не выразил римлянам своего неудовольствия, объявив, что Тигеллин смертельно болен и стоит на пороге могилы, и советуя не ожесточать государя и не обращать его власть в тиранию. После этого в насмешку над народом и его досадою Тигеллин принес благодарственную жертву богам и устроил великолепный пир, а Виний прямо из-за стола императора отправился к нему во главе шумной ватаги друзей». (Там же, XVII)

А тут еще Гальба объявил розыск для возвращения в казну всех подарков, пожалованных Нероном (на сумму около пятисот миллионов денариев), разрешив оставить владельцам лишь десятую часть стоимости подаренного. Этот розыск затронул множество людей, в чьи руки после продажи успели перейти подарки. В то же время своим клевретам император позволял за взятку делать что угодно: облагать налогом или освобождать от него, казнить или миловать. Так что все они неслыханно обогащались. Светоний пишет, что...

«Полную власть над ним имели три человека — они жили вместе с ним на Палатине, никогда его не покидали и народ называл их его дядьками. Это были Тит Виний, его испанский легат, безудержно алчный, Корнелий Лакон, из судебного заседателя ставший начальником преторианцев, нестерпимо тупой и спесивый, вольноотпущенник Икел, только что награжденный золотым кольцом (то есть возведенный в ранг всадника. — Л.О.)... Этим-то негодяям, с их различными пороками, он доверял и позволял помыкать собою...» (Светоний. Гальба, 14)

И далее продолжает:

«Всем этим он вызвал почти поголовное недовольство во всех сословиях. Но едва ли не более всех ненавидели его солдаты. Дело в том, что начальники обещали им небывалые подарки, если они присягнут ему заочно, а он не только не выполнял их обещаний, но даже гордился не раз, что привык набирать, не покупать солдат. И этим он восстановил против себя все войска по всем провинциям. Среди преторианцев он к тому же возбудил страх и негодование тем, что многих увольнял в отставку по подозрению в соучастии с Нимфидием». (Там же, 16)

Стоит отметить, что в городе в это время, кроме преторианцев, находилось множество солдат регулярных легионов, которые Нерон успел вызвать, намереваясь отправиться в Галлию для подавления восстания Виндекса. Солдаты глухо роптали, но еще не отваживались на открытые выступления и надеялись получить хотя бы часть обещанных наград.

В этот-то момент и послышались первые далекие раскаты грозы, которой предстояло бушевать над всей Италией. Германские легионы Вергиния Руфа были особенно возмущены тем, что за тяжелую победу над Виндексом не получили никаких наград (ведь Гальба был союзником Виндекса). Своего нового командующего Флакка — немощного и несведущего в военных делах подагрика — они не признавали. 1 января нового года, согласно обычаю, легионы должны были присягать на верность императору. Флакк собрал воинов, но вместо присяги они сбросили на землю изображение Гальбы и, заявив, что будут верны сенату и народу, разошлись. В Рим к преторианцам отправили послов с вестью, что Гальба им не по нраву — пусть выберут правителя, который бы устраивал все войска.

Когда сведения об этом дошли до Гальбы, он решил, не медля долее, назначить себе преемника, который бы пока делил с ним верховную власть, а затем принял ее на себя целиком. Ввиду преклонного возраста императора вопрос о преемнике стоял с самого начала его правления. Виний, Лакон и Икел непрестанно ссорились между собой из-за кандидатуры в наследники верховной власти. Ввиду низкого происхождения ни один из троих не мог рассчитывать на то, что верный древним традициям Гальба назначит преемником его, и потому проталкивал своего кандидата.

Тит Виний предлагал Отона, который обещал жениться на его дочери. Того, самого Отона — гуляку, развратника и участника всех буйных похождений Нерона, у которого друг-император отнял жену, а самого услал наместником в испанскую провинцию Лузитанию. Ввиду той роли, которую ему предстоит сыграть в ближайшее время, нам следует присмотреться к нему внимательнее. А для этого вернуться немного назад. Похоже, что Отону не повезло во взаимоотношениях с Историей. Дурная слава, вполне заслуженная им в молодые годы, всеми тремя историками, на чьи свидетельства я опираюсь, была перенесена в описываемое сейчас время. Между тем с момента высылки Отона из Рима прошло десять лет. Те же историки в один голос утверждают, что «Отон управлял провинцией хорошо» (Тацит), «с редким благоразумием и умеренностью» (Светоний), «правителем был мягким и с подчиненными народами жил в согласии» (Плутарх). Никаких намеков на притеснения или вымогательства, столь обычные для римских наместников! С обликом мота и кутилы это не очень вяжется. Быть может, его отрезвила горечь разлуки с женой, которую он очень любил? Или годы взяли свое? Кстати, сама история с Поппеей, как уже упоминалось, названными историками излагается по-разному. Отметим еще, что, отобрав жену у Отона, Нерон не расправился с ним, что было бы вполне нормально для того периода его правления, а ограничился высылкой соперника. Плутарх свидетельствует, что своим спасением Отон был обязан заступничеству Сенеки. Это обстоятельство также говорит в пользу Отона.

Уточнив предшествующие этапы биографии Отона, обратимся к его действиям в окружении Гальбы. Они были с самого начала направлены к тому, чтобы занять место будущего преемника императора. Отон понимал, что в силу знатности рода он среди испанских приближенных Гальбы будет вне конкуренции. Надо лишь завоевать расположение императора и не восстановить против себя его наиболее влиятельных фаворитов. Выступив только что против необоснованного представления о «разнузданности» Отона, я отнюдь не предполагаю в нем отсутствия честолюбия. И, быть может, самого дерзкого. Но посмотрим, как он начинает свой путь к вожделенной цели. Вот свидетельство Плутарха:

«Когда Гальба восстал, он первым из наместников присоединился к нему, привез все золотые и серебряные чаши и столы, какие у него были, чтобы новый государь перечеканил их в монету, и подарил ему рабов, обученных прислуживать высокому властителю. И во всем остальном Отон хранил верность Гальбе и на деле доказал, что никому не уступит в опытности и умении управлять. Много дней подряд, на протяжении всего пути он ехал с императором в одной повозке. В том же совместном путешествии он сумел снискать привязанность Виния — любезным обхождением и подарками, а главное, тем, что в любых обстоятельствах первенство неизменно уступал ему. Таким образом, с помощью самого Виния он прочно занимал второе место после него, обладая в то же время одним важным преимуществом: он ни у кого не вызывал зависти или злобы, потому что помогал безвозмездно каждому, кто просил о помощи, и со всеми был приветлив и благожелателен. Больше всего внимания он проявлял к солдатам и многим доставил начальнические должности, то обращаясь с просьбами к самому императору, то к Винию или к отпущенникам Икелу и Азиатику, которые пользовались при дворе огромной силой. Всякий раз, как Отон принимал у себя Гальбу, он подкупал караульную когорту, выдавая солдатам по золотому...» (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Гальба, XX)