Александра (СИ) - Ростов Олег

— Царевна! — Услышала я. Посмотрела в сторону кушетки. Гриша соскочил с лежака, грохнулся на колени. — Прости меня, заснул я.

— Встань немедленно. Ты кадет Корпуса. Никогда не смей становится на колени. На коленях ты можешь стоять только перед образом Господа или Пресвятой Богородицы, а ещё своей матери. Перед всеми остальными ты можешь приклонить только одно колено. И то в ограниченных случаях. Когда произносишь слова присяги, то есть воинской клятвы, целуешь при этом библию и знамя Корпуса. Моешь преклонить колено, перед павшими. Передо Государём нашим и передо мной. Понял?

Он вскочил на ноги.

— Понял, Царевна-матушка… Госпожа генерал-майор…

— Правильно, хотя забыл сказать Ваше высоко превосходительство. Но это ладно, научишься ещё. Я вижу, ты закончил.

— Да, Царевна… Ваше высоко превосходительство, госпожа генерал-майор. Закончил.

— Молодец. Я довольна. Ты справился. Сейчас тебя отведут в одну особую казарму, не в ту, где все остальные кадеты. В ней ты и будешь жить. Никто не должен знать чем ты занимаешься, даже твои соседи по казарме. Ты меня хорошо понял?

— Да. Никто не будет знать, чем я занимаюсь. Клянусь.

В этот момент в кабинет постучались. Я убрала свиток, письмо и все остальные бумаги, на которых тренировался Григорий в специальный ларь, вмонтированный в стену, и закрыла его на замок.

— Войдите.

В кабинет зашёл Никифор.

— Царевна Александра, там гонец из Кремля. Государь тебя видеть хочет.

— Я сейчас. Никиша, отведи Григория в особую казарму.

— К этим?

— К этим, к этим. В мужскую половину.

— Слушаюсь. Пошли. — Велел палатин новому члену команды. Григорий посмотрел на меня. Я кивнула ему. Вышла вслед за ними, закрыла кабинет. Сняла стражу. Около штаба меня ждал личный гонец Василий. Он поклонился мне.

— Государь хочет видеть тебя Царевна Александра Вячеславовна.

— Поехали. — Вскочила на коня. Со мной поехали трое палатинов. На КП нас ждали три десятка княжьих конных из людей Кобылы.

Доскакали до Кремля. Охрана, как и мои палатины остались ждать около Красного крыльца Грановитой палаты. Я быстро прошла к апартаментам Василия. Передо мной почти бегом бежал сопровождающий, хотя мне, по сути, он был не нужен, но этого требовал так называемый дворцовый протокол, хотя таких слов тут ещё не знали, говорили проще, чтоб не было потери чести и по покону предков. Возле апартаментов стоял боярин Фёдор.

— Царевна, Государь ждёт тебя. — Сказал он и открыл дверь. Я кивнула ему, поблагодарив. От меня не убудет, а боярину всё же приятно.

Василий стоял оперевшись обеими руками на стол, на котором была расстелена карта юга Московской Руси. При моём появлении, он выпрямился и повернувшись ко мне, шагнул на встречу. На устах улыбка. Обнял. Я тоже улыбалась, глядя на него.

— Что-то случилось, Василий?

— Просто соскучился по тебе. — накрыл мои губы своими. Прижал к себе теснее. Я ответила ему на поцелуй, высвободив свои руки из его захвата и обняла его за шею. Стояли с ним и целовались. Он стал ощупывать мой зад. Оторвавшись от его губ, тихо сказала.

— Любый мой, подождать не можешь? — Хотя сама стала дышать чаще. В груди нарастало сладостное чувство, растекаясь по телу и концентрируясь внизу живота. Мне стало даже жарко.

— Трудно сдержаться, Сашенька. Седьмица до венчания. Целая вечность.

— И всё же, Государь, надо потерпеть. Не позорь меня, прошу тебя. И я обещаю, что ты получишь рай.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я сама жду этого дня, а ещё больше ночи.

— Хорошо. Извини меня. Как вижу тебя, так… Ничего поделать с собой не могу.

— Седьмица это совсем немного, Василий. Не успеешь оглянуться, как дни пронесутся быстрыми скакунами.

— А у тебя готово венчальные одежды?

— Готовы. Тебе очень понравятся. И не только они.

— А что ещё?

— То, что под ними. Но это ты увидишь в опочивальне.

— Ох, Александра! Умеешь ты, дочка Евина, вводить во искушение.

— Искушать мужа, то не грех, а исполнение супружеского долга. Особенно если сама этого жаждешь.

Василий захохотал. Покачал головой и отпустил меня.

— У тебя на всё всегда есть ответ. Поснедаешь со мной?

— Да. Тем более, я не обедала.

— Почему?

— Всё делами занималась.

— Делами она занимается. Есть нужно, Саша, а то совсем исхудаешь.

— Ничего страшного, главное, чтобы не огрузнела и не раздалась в ширь, до безобразия.

— А что плохого в справной женщине? Дородность, это признак достатка и здоровья.

— А вот с этим я бы поспорила.

— С чем?

— Что дородность, это признак здоровья.

— Я не буду с тобой спорить. Тебя всё равно не переспоришь в этих вопросах.

— Василий, скажи, почему ты меня полюбил? Ведь есть много дородных девушек? За что ты меня полюбил, что готов нарушить правила, идущие с седой старины?

— Потому, что ты такая, какая есть. Ты не похожа ни на одну из наших девиц и женщин. Ты словно сошла из какого-то… — Василий замолчал, глядя на меня. Потом продолжил. — Заоблачного, былинного далека. Вокруг тебя словно… — Он опять замолчал, подбирая слова.

— Ореол, Василий? — решила помочь ему.

— Точно, Саша, ореол чего-то такого, что ломает привычный уклад жизни, переворачивает всё. Я когда первый раз увидел тебя, твои глаза, понял, что с этого момента ни мне, ни кому другому покоя не будет. Да и красивая ты, какой-то не нашей и в тоже время нашей красотой. Для тебя нет запретов. Нет ничего невозможного. Твой Корпус, твои пушки, разгром немцев с его хвалёными пикинерами, разгром крымчаков и даже османов, которые громят с легкостью европейские армии, доказательства этому. А ведь до твоего прихода об этом даже помыслить было невозможно. Твоя одежда. Твоя манера держаться. Один твой взгляд, заставляет именитых мужей опускать глаза. За тобой готовы идти в огонь и в воду.

Я протянула руку и погладила его по щеке.

— Ну вот видишь, Василий, какая тебе не спокойная жёнушка достанется. Так что подумай ещё раз хорошо. Нужна ли тебе такая. Может проще взять боярскую дочь или принцессу, княжну заморскую? Будет сидеть тихо в своей половине, ждать тебя у окошечка и вышивать что-нибудь, а не скакать на коне с саблей наголо. Не стрелять из лука. Не палить из пушек и воевать крепости вражьи?

Василий обхватил меня за талию, вновь прижал к себе.

— Нет. Другая мне не нужна. И тебя я никому не отдам. Поняла меня?

— Поняла. Не отдавай. А сейчас, может всё-таки поснедаем? А, Государь Великий?

— Да, обязательно. — Василий отпустил меня и крикнул: — Фёдор, еду несите.

Я помогла сложить карту и убрать её. Стали заносить блюда. Когда прислуга накрыла стол, спросила Великого Князя:

— Василий, а что, с нами ещё кто-то будет?

— Никого не будет. Почему спрашиваешь?

— Да тут еды, роту накормить можно. Ты всё же решил меня дородной сделать? — Он усмехнулся.

— Съешь столько, сколько съешь.

— Хорошо. давай я за тобой по ухаживаю?

— По ухаживай.

Мы сполоснули руки в бадье с ароматной водой. Потом я ухаживала за ним. Он говорил мне что будет есть, я ему клала на блюда куски.

— Вина налить?

— Налей, Саша и себе тоже.

Налила из серебряного кувшина в два кубка вина. Себе тоже положила. Ели с ним, разговаривали.

— Саша, мне тут нашептали уже. Ты татей да мошенников из разбойного приказа забрала?

— Я даже не сомневалась, что тебе моментально об этом настучат.

— Что сделают? Куда настучат?

— То есть, доложат или как ты сказал, нашепчут. Шептуны.

— Настучат… Ну ты иногда, как скажешь, что не сразу и понятно. Зачем они тебе? Особенно убивцы?

— Убивцы убивцам рознь. Там иногда очень интересные кадры бывают.

— Что за слово такое, кадры?

— То есть люди, которые представляют определённый интерес. И которых в перспективе можно использовать для дела.

— Для какого дела ты хочешь использовать мошенников и душегубов? По ним плаха плачет и дыба.