Волк среди волков - Ханс Фаллада

Оставалась одна дорога — от лесничества мимо картофельных буртов почти прямиком в имение Нейлоэ, к усадьбе и конторе. Этой единственной дорогой и пользовался лесничий для своих прогулок; он проходил по ней регулярно, несколько раз в день, и с особенной регулярностью, несколько раз в день, навещал он в конце своего пути контору.

Оказывается, что лесничий на склоне дней обрел настоящего друга — и эту веру Пагель не хотел разрушать. Порой он вздыхал, видя, что лесничий явился снова, а между тем старик, сопя, садился на стул и целых полчаса не сводил глаз с молодого человека. Не то чтобы он мешал, если Пагель был занят, он не говорил ни слова, только позволял себе разок-другой восторженное восклицание. Видя, например, Пагеля за пишущей машинкой, он выкрикивал что-нибудь вроде: "Нет, каково! Точно из пулемета! Ведь надо же!"

Нет, он не мешал, но было тягостно чувствовать на себе взгляд этих круглых выцветших тюленьих глаз, полных беспредельной преданности, восторженной дружбы. Тягостно потому, что Пагель не мог ответить на это чувство. Нет, он не особенно любил лесничего, этого старого труса — и что он в конце концов сделал, чтобы заслужить такую дружбу? Почти ничего: телефонный звонок врачу, жалкий паек, два-три коротких посещения…

Когда это становилось невыносимо, Пагель прерывал свою работу:

— Идемте, господин Книбуш, надо поглядеть, нет ли новых мышиных нор в картофельных буртах, я немного провожу вас.

И лесничий всегда с готовностью вставал и отправлялся с Пагелем. Ему и в голову не приходило, что друг его выпроваживает, хочет сплавить. Но после того, как они два-три раза проделали это путешествие, старому Книбушу пришло на ум, что он мог бы избавить своего друга хотя бы от этой работы. С этих пор, совершая свою утреннюю прогулку, по пути к конторе он осматривал картофельные бурты. И докладывал: в шестом, седьмом, одиннадцатом есть ямы. На северном конце, в середине, на южном конце…

Он очень старался.

— Да, вы вздыхаете, господин Пагель, — зло сказала ему Аманда. — А могли бы с спокойной совестью сказать Книбушу, что вам мешает это вечное сиденье и гляденье! Ведь старик не церемонился с людьми, и если вы не хотите сказать, то скажу я!

— Нет, не скажете, Аманда! — ответил Пагель и так выразительно, что Аманда действительно ничего не сказала Книбушу.

Сеял тонкий дождик, при полном отсутствии ветра, когда лесничий в этот день вышел из дому. Было не светло и не темно, даже не сумрачно, был один из тех скучных, тоскливых осенних дней, которые своей мертвенной бледностью как кошмар ложатся на сердце молодого человека. Но старого лесничего радовала погода, он был уверен, что застанет в конторе своего молодого друга. По такой плохой погоде тот не выйдет в поле, а займется письменной работой. Лесничий нахлобучил старую фетровую шляпу, накинул дождевик и отправился в путь.

Он шел, сложив на животе руки, которым было тепло и сухо под плащом, медленным, шаркающим шагом брел он по направлению к усадьбе. Если подумать, никогда еще не жилось ему так хорошо, а от хорошей жизни и на душе было легко. Ему даже не приходилось бояться возвращения тайного советника. По почину Пагеля доктор написал господину фон Тешову, и старый хозяин ответил своему старому лесничему не в сердитом, а в самом дружеском тоне: пусть Книбуш постарается стать на ноги, чтобы обучить своего преемника всему, что он знал о повадках дичи, уловках лесного управления и плутнях местных жителей, а о службе пусть больше не тревожится!

Ничего-то старый барин не знал! Лесничий вообще ни о чем больше не тревожился. А тем более о лесе; но, может быть, он досадовал хоть немножко, находя ямы в картофельных буртах? Ведь они причиняли столько забот и хлопот его лучшему, единственному другу Пагелю! Да, конечно; но лесничего Книбуша радовали эти ямы, ибо если есть ямы, значит есть о чем доложить другу, можно быть ему полезным!

Весьма довольный, старик обходил картофельные бурты сначала с одной стороны, а потом с другой. Но, к сожалению, он, как и ожидал, ничего не нашел: в эту чертову погоду у людей нет охоты даже воровать. Одежды нет с самой войны, и мужчинам не хочется промочить единственный серый китель, привезенный с фронта.

По-видимому, сегодня не о чем будет докладывать Пагелю, и это досадно. Наконец Книбуш дошел до седьмого, последнего бурта. И на другой стороне его, обращенной к лесу, отыскал-таки желанную нору, и еще какую, здесь выгребли по меньшей мере шесть или восемь центнеров картофеля!

Лесничий мог бы этому порадоваться и пойти с докладом к Пагелю, но вместо этого он стал задумчиво оглядывать протоптанную дорожку, которая вела от ямы к картофельной куче прямо в сосновый заказник. Земля размокла от дождя, и ясно видно было, что картофель не свален в ручную тележку и не отвезен по шоссе в деревню. Свежие следы говорили, что картофель сложен в заказнике, и, должно быть, все еще лежит там.

Лесничего мучило старческое, зудящее, как чесотка, любопытство; лесничего подгоняло чутье охотника; если всю свою жизнь выслеживаешь дичь, то на старости лет не пройдешь равнодушно мимо следа. Лесничего разбирала охота доложить своему другу Пагелю нечто из ряда вон выходящее.

Ни на минуту не приходила ему в голову мысль, что идти по этому следу опасно для жизни. Те, кто ворует картофель, безобидные люди. Такие хищения караются штрафом, который взимается обесцененными бумажными деньгами. Пойманный вор не очень-то беспокоится о суде. Если лесничий колебался, то лишь памятуя свое твердое решение ни о чем больше не хлопотать, не тревожиться. Но ему хотелось оказать услугу Пагелю, и лесничий крадущимся шагом пошел навстречу своей судьбе.

Нечего было опасаться и того, что сквозь сосновую чащу придется пролезать с трудом, с шумом и треском. За эти годы люди порядочно здесь похозяйничали. Они наворовали столько хворосту и дров, что заказник основательно поредел, и в нем можно было разгуливать так же беспрепятственно, как в просторном строевом лесу.

И лесничий очень быстро пришел на то место, где возвышался маленький холмик картофеля. "Профессор Вольтман", — установил он сорт картофеля. Хочет, должно быть, откормить им своих свиней!"

Тут лесничий что-то почувствовал. Почувствовал, что он здесь не один, почувствовал на себе чей-то взгляд. Он поднял глаза и увидел под соснами человека, который сидел, расстегнув брюки, на корточках, спокойно смотрел на лесничего и справлял свою надобность.

— Вот так так! Что вы тут делаете? — удивился лесничий.

— Оправляюсь, — ответил человек с любезной ухмылкой.

— Вижу, — весело отозвался лесничий. Э, будет что порассказать Пагелю! — Так это вы украли картошку?

— Конечно, — заявил человек, неторопливо делая свое дело.

— Но кто же вы такой? Что-то я вас не помню! — недоумевал лесничий. Ему казалось, что он знает наперечет все население на двадцать километров вокруг, но этого он безусловно еще не видел.

— Посмотрите на меня хорошенько, — сказал тот. Он встал и начал спокойно застегивать штаны. — Уж вы меня узнаете.

Весь разговор велся в таком добродушном тоне, так весело — да ведь кража картофеля и в самом деле не была каким-нибудь серьезным преступлением, — что лесничий рассматривал незнакомца в полном спокойствии. Он все еще стоял, пряча руки под плащом, сложив их на животе, и смотрел, как приближается к нему незнакомец. В нем не шевельнулось ни малейшего чувства тревоги. Зато он все сильнее удивлялся. Этот модный костюм с гольфами, серый в серую полоску, был ему прекрасно знаком!

— Да ведь на вас костюм ротмистра! — крикнул ошеломленный Книбуш.

— Все-то вы замечаете, господин лесничий, — ухмыляясь, сказал незнакомец. — Не правда ли, он очень мне идет?

Человек стоял теперь прямо перед лесничим и смеялся.

Но что-то в этом смехе, в тоне слов, в близости человека не понравилось лесничему.

— А теперь скажите, кто вы такой? — приказал он строже. — Я вас не знаю.

— Так узнаете! — воскликнул другой.

С быстротой молнии ухмылка на его лице сменилась выражением ненависти, с быстротой молнии он обхватил лесничего, и тот не мог даже шевельнуть руками под плащом.

— Что же это такое? — беспомощно крикнул лесничий, все еще не понимая и лишь слабо сопротивляясь.

— Кланяться вам велел ваш друг Беймер! — крикнул человек прямо в лицо лесничему.

В ту же минуту лесничий услышал ужасный треск. Трещало у него в черепе. Что-то ослепительно блеснуло…

"Должно быть, их двое, один ударил меня по голове сзади!" — успел еще подумать лесничий…

Затем все сделалось красным, красное постепенно сделалось черным — он почувствовал, что падает — и все было кончено!

Медленно приходил в себя лесничий. Медленно возвращалась к нему память. Она зацепилась за последнюю мысль, мелькнувшую в голове.