Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Вот и всё. Несколько раз мы ездили туда с Соминским в день смерти или в день рождения. Один раз я даже возил туда Машу».

Юрий Иосифович объяснил мне, где это. Но я не поехал. И в этой книге не стану рассказывать дорогу. Потому что считаю это неправильным. Для Чернякова, Соминского, Мирера и Ткачёва (двоих последних уже нет на свете) это было событием из их собственной жизни — жизни, плотно связанной с близким другом, учителем, сэнсеем. А для всех остальных… Географические координаты есть в той самой справке — она уже и без меня опубликована, — а дорогу не расскажу. Мне кажется, АН, презиравший любую обрядовость, смеявшийся над любыми религиозными догмами, не для того завещал развеять свой прах, чтоб теперь люди выдумывали себе конкретное место для поклонения ему как божеству. Вот этого — не надо.

Прах АНа развеян без остатка.

А частичка души АНа живёт в каждом из нас, в тех, кто любит и помнит их с братом книги.

Вот и всё. Этого более чем достаточно.

Глава двадцать третья

ДВУРУЧНОЙ ПИЛОЙ В ОДИНОЧКУ

Б. Вишневский. Борис Натанович, не осталось ли каких-то замыслов, которые возникли еще с Аркадием Натановичем и которые вы планируете довести до конца?

Б. Стругацкий. Замыслы-то есть, конечно. Буду ли я их доводить до конца — другое дело. Сейчас мне об этом очень тяжело думать. Последние годы нам и вдвоём-то не очень хотелось писать. Интереснее было читать и писать публицистику. А художественную литературу — даже вдвоём — писать не очень хотелось. Сегодня, когда я остался один — совсем уж мало желания этим заниматься… Хотя замыслы, конечно, остались, они никуда не делись, более того — они, сукины дети, эти замыслы, по-прежнему появляются в голове! Но захочу ли я этим обстоятельством воспользоваться?.. Не знаю. Просто не знаю.

Ко мне всё время приставали (да и сейчас пристают время от времени) интервьюеры с вопросом, как мне пишется в одиночку. Ответы «трудно», «дьявольски трудно», «медленно и мучительно» вопрошающих не удовлетворяют. Я придумал несколько сравнений, вот самое точное из них: представьте, что много лет подряд вы с напарником пилите двуручной пилой огромное бревно; теперь напарник ушел, вы остались в одиночестве, а бревно и пила никуда не делись, надо пилить дальше… Те, кому приходилось пилить толстые стволы двуручной пилой в одиночку, меня понимают.

Первые год-два после октября 1991-го у журналистов, в общем, хватало такта не торопить БНа с его литературной работой. Потом начались вопросы. Не только ушлые интервьюеры, но и вообще все читатели догадывались: он пишет. Не может не писать. И терпеливо ждали. И были вознаграждены. Роман «Поиск предназначения», вышедший в 1994-м в журналах и через год книгой, стал очень важным дополнением к собранию сочинений АБС. Конечно, раздавались и разочарованные голоса, среди которых особенно громко звучали голоса тех, кто и читать-то романа не собирался, а изначально решил, что один брат — это не два, и значит, будет хуже. Но с этими даже спорить не хочется. Анализировать же это произведение по лексике и фразеологии, сравнивая его со всеми предыдущими, может быть, и любопытное занятие (наверно, даже весьма достойное), но явно не уместное в контексте данной книги.

Даже в их общих книгах биографические подробности БНа, пожалуй, встречались чаще, чем случаи из жизни АНа, и это вполне естественно: чем больше человек закрыт для окружающих в жизни, тем сильнее хочется ему излить душу на бумаге. Первый роман, написанный (я бы всё-таки сказал — законченный) БНом в одиночку, оказался потрясающе, уникально автобиографическим — хоть переиздавай его в качестве приложения к этой книге.

Кто-то даже остроумно подметил, что в отношениях Красногорова и Виконта многое напоминает отношения БНа и АНа. Однако, внимание, читатель: Виконт лишь условно старший — не по возрасту, а по характеру и вроде бы по сверхзадаче. То есть суть аналогии: предназначением БНа было обеспечивать жизнь АНа. Вот тут и ошибочка! В итоге-то Виконт пережил Красногорова. Получается, всё наоборот? И значит, кто есть кто?

Да ничего это не значит. Во-первых, нелепо искать прямые аналогии с жизнью в художественном произведении. А во-вторых, многозначность замысла говорит лишь о том, что у них обоих предназначение было одно — дополнять друг друга, быть половинками уникального тандема. И любой, оставшийся в одиночестве, продолжал бы и продолжает представлять тандем в целом, продолжает быть неразрывной частью его.

Да, конечно, уже в первом сольном романе БНа ощущалась его индивидуальность, ранее не знакомая читателям АБС. И особенно проявилось это в третьей, последней части «Поиска предназначения», где описывалось не столько условное недалёкое будущее, сколько тогдашнее наше настоящее — романтично прекрасное и вместе с тем жутковатое начало девяностых с его тревогами, с его противоречиями, с его всепоглощающим бардаком и с этим трагически пронзительным образом постаревшего Стаса Красногорова, получившего в свои руки власть и с неизбежностью погибающего… Сегодня вдруг понимаешь, что роман БНа — ещё и об этом, о страшном парадоксе эпохи: интеллигенция у власти — о парадоксе, пережитом дважды в минувшем веке, как водится, один раз в виде трагедии — в 1917-м, — и второй раз в виде фарса — в начале 90-х. Но это со стороны выглядело фарсом. А для тех, кто внутри, была всё та же трагедия, со многими реальными смертями. Сколько их было, интеллектуалов, умников, теоретиков, абстрактных гуманистов, честных и благородных, вновь отчаянно бросившихся переделывать мир и надорвавшихся на этом совершенно не своём деле! Исходя из такой логики, Стас Красногоров должен погибнуть даже вне всякой связи с предыдущим сюжетом — не как носитель фантастических способностей, исполнивший предназначение, а как случайный, чужой человек во власти. Как, например, вице-спикер петербургского законодательного собрания Виктор Новосёлов, реально убитый 20 октября 1999 года. А осенью 1992-го, будучи ещё председателем совета народных депутатов Московского района, он как раз и познакомился с БН-ом.

Сначала, ещё в январе 92-го, в Доме писателей на улице Воинова появился депутат Московского райсовета, журналист и давний поклонник АБС Борис Вишневский, которого друзья познакомили с БНом. В марте он опубликовал своё первое интервью с любимым писателем, за ним последовали другие, — и всё мечтал затащить его как-нибудь к Новосёлову, — тоже большому любителю Стругацких. Но БН, по обыкновению, совсем не стремился расширять круг знакомых и от всяких приглашений в новые компании мягко отказывался. В конце апреля 93-го, сразу после 60-летия БНа, Борис нашёл вариант. БНу надо было получить удостоверение жителя блокадного Ленинграда, и Вишневский придумал, что для этого совершенно необходимо лично явиться в райсовет. За БНом прислали машину, приняли как почётного гостя, вручение провели торжественно, а потом позвали в кабинет председателя, где уже был накрыт стол, и тут уж отказать радушным хозяевам было совсем неудобно. В общем, посидели хорошо, знакомство состоялось, и БН не пожалел об этом. Они потом с Новосёловым ещё неоднократно общались, в том числе и дома у БНа, и ясно теперь, откуда в третьей части романа «ПП» так много точных, ярких, живых деталей той сферы жизни, которая всегда была чужой и далёкой для самого автора.