Игрушка судьбы - Клиффорд Саймак

«Но зачем глухоману понадобилось наблюдать за Декером? — подумал кардинал и не нашел ответа, — Пожалуй, — решил он наконец, — следует отдать дань вежливости и сделать ответный визит. Да, нужно будет сходить и поговорить с этим глухоманом».

Глава 49

— И все это время, — спросила Джилл у Шептуна, — ты был в математическом мире?

— Да. Я остался там и разговаривал с ними.

— А ты умеешь с ними разговаривать? Когда я была там, мне показалось…

— Умею. Теперь умею, — ответил Шептун.

— И можешь сказать нам, кто они такие?

— Они — старички-философы.

— Ничего удивительного, — вступил в разговор Теннисон, — Насколько я помню, все философы на Земле были почтенного возраста. Они говорили медленно, тщательно взвешивая каждое слово, сознавали собственную мудрость и не позволяли другим забывать о ней.

— Они — философы, вышедшие из употребления, — уточнил Шептун.

— Как это — «вышедшие из употребления»?

— Они уже слишком старые, чтобы приносить какую-то пользу. Они никому не нужны. Наверное, они очень отстали от времени. Если бы они были людьми, у них, наверное, выросли бы длинные-предлинные бороды и они бы сидели, прикрыв глаза, и бормотали что-то в эти длинные бороды… Они отделены от своих более молодых собратьев и живут на ограниченном пространстве. А время проводят в играх.

— В «крестики-нолики»? Или в шашки?

— Нет, не в такие игры. Они ставят вопросы и решают их. Порой на это у них уходит много времени, потому что вопросы непростые.

— Ставят вопросы? Перед ними стоят вопросы? Но ведь ты сказал, что они уже никуда не годятся и никому не нужны!

— Я сказал, что они сами себе ставят вопросы. Те проблемы, которые они решают, — гипотетические проблемы. Такие, на решение которых никто другой не стал бы тратить время. Может быть, это этические проблемы, а может быть — моральные, а может, еще какие-то. Они пытались объяснить мне, но…

— Значит, все эти графики и уравнения — действительно задачи? — спросил Теннисон. — Не просто старческая болтовня?

— Настоящие задачи, — подтвердил Шептун, — Они могут и просто говорить, но чаще всего решают задачи. Большой нужды разговаривать между собой попусту у них нет. Они слишком хорошо друг дружку знают.

— Значит, они пенсионеры, так, что ли? В отставке. Ты понимаешь, что значит «в отставке»?

— Не уверен.

— Ну, видишь ли… когда человек проработал большую часть отпущенного ему на жизнь времени, он уходит в отставку, на пенсию. Он не должен больше работать. Все время у него свободно. И он может заниматься чем захочет.

— Похоже, это так, — сказал Шептун.

— Значит, мы угодили в дом престарелых! — воскликнула Джилл. — Кучка старичков, которым некуда девать свободное время! Вот это да!

— Нет, не так, — возразил Шептун. — Они думают, что у них все еще есть работа. И потому так упорно трудятся. Но их очень огорчает, что те задачи, которые они решают, не насущны, не злободневны — что это не настоящая работа. Они очень хотят настоящей работы, но им не разрешают.

— А остальные где? Те, кто не на пенсии?

— Где-то. Близко или далеко — не могу сказать. Они делают настоящую работу.

— Ну а наши знакомые, пенсионеры? Они-то способны хоть на что-нибудь?

— Они отправили меня, — сказал Шептун, — не знаю куда. Не в какое-то определенное место. Я не понял, где я был. Но я катался по магнитному потоку, и танцевал с ионами, и грелся в лучах красного карлика…

— Что, по-настоящему отправили? — спросил Теннисон, — Не просто показали тебе все это? Переместили атомы?

— Да. Переместили мои атомы, — подтвердил Шептун.

— А зачем? — поинтересовалась Джилл.

— Потому что они поняли, что я этого хочу. Они угадали мои желания. А может быть, они хотели показать мне, что они умеют. Но я так не думаю. По-моему, то, что они для меня сделали, — для них сущие пустяки. Просто они проявили доброту, милосердие, узнав, чего я хочу. А я говорил с ними про рай.

— Про рай?!

— Ну да. Вы же хотите попасть в рай? Я не ошибаюсь?

— Нет, ты не ошибаешься, — ответил Теннисон. — Не ошибаешься. Но нет координат, нет никаких данных…

— Вам нужно поговорить со мной про этот рай, чтобы я мог прочитать все в вашем сознании. Расскажите мне все—все, что вы знаете про это место — рай.

— А потом?

— А потом я еще раз поговорю с ними. Скажу, что вы очень хотите туда попасть. И что вы этого достойны. А они постараются, я знаю. Для них это будет настоящая работа, о которой они мечтают. Ох, как они будут рады! У них сразу засверкают уравнения, замелькают графики, и они начнут вспоминать все, что они знают…

— Но послушай, даже если они найдут рай, определят, где это находится, смогут ли они нас отправить, перенести туда?

— Меня же отправили, — сказал Шептун, — И не только туда!

Глава 50

Мэри умерла утром. Мертвая, она казалась еще более истощенной, чем живая. Теннисон глядел на тело, укрытое простыней, и видел только складку на белой ткани. Когда у него умирал пациент, он чувствовал себя виноватым в том, что случилось. Так было и на этот раз. Он думал, что, наверное, мог бы лучше выполнить свой долг, был недоволен собой.

«Неудача, провал, — твердил он, глядя на жалкие, бестелесные останки Мэри, — Но ведь поначалу мне повезло, мне удалось ее вытащить. Тут не я виноват, а этот черный человек, что указал на нее пальцем и смертельно унизил на золотой лестнице рая. После этого случая она больше не хотела жить, не боролась за жизнь, и смерть ответила на ее выбор и холодно, спокойно вошла в нее».

— Мне очень жаль, доктор, — прошептала сестра, тронув его за локоть.

«Она все понимает», — подумал Теннисон.

— Мне тоже, — кивнул он и добавил: — Я восхищался ею.

— Вы ничего не смогли бы поделать. Никто ничего не мог бы поделать, доктор.

Она повернулась и ушла. Теннисон еще немного постоял у постели умершей и последовал за сестрой.

Выйдя в вестибюль, Теннисон увидел Экайера. Тот встал со стула для посетителей и застыл на месте в ожидании.

— Все кончено, — сказал Теннисон.

Экайер сделал несколько шагов ему навстречу, и они остановились, глядя друг другу в глаза.

— Она была самая лучшая… — проговорил наконец Экайер. — Самая лучшая из всех Слушателей… Джейсон, там, на улице, собрался народ. Нужно пойти сказать им. Я пойду.

— Я с тобой, — кивнул Теннисон.

— Вот ведь как получается в жизни, — вздохнул Экайер. — Мэри была не просто прекрасной Слушательницей. Это было делом всей ее жизни. И именно она, Мэри, провозгласила конец этого дела.