Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Именно так он и поступил двенадцать лет тому назад, но, Молог раздери этих Эвентри, кто бы мог подумать, что цыплятки затоптанного петуха окажутся такими бойкими!

Впрочем, и здесь Грегор Фосиган сглупил, в полной мере являя миру слабость стареющего разума. Его интересовал тот из братьев Эвентри, которому хватило одержимости именовать себя Анастасом. В честь и память о старшем брате он взял себе это имя — и, видимо, намеревался повторить его подвиги. С куда как меньшим блеском, разумеется, — бонды, наученные прежним опытом, отозвались на повторившийся клич клана Эвентри с гораздо меньшей охотой. Фосиган это предвидел и был очень доволен, когда его ожидания оправдались. Оно и понятно: двенадцать лет назад они ещё боялись Одвелла. Теперь — нет. И, при всей их ненависти к тому, кто сидел на Сотелсхеймском троне, — не боялись именно благодаря ему. Тогда многие дивились, что он не казнил Дэйгона, оказавшегося в его руках. Не дивился только сам Дэйгон. Он держался спокойно и уверенно, почти доброжелательно — так, как всегда они держались друг с другом, оставшись наедине.

— А ты не боишься, — спросил его тогда Грегор, — что я отрублю тебе голову? А заодно и твоему клану, и всему вашему хвалёному Северу?

— Не отрубишь, — пожал плечами мужчина, сорок лет бывший его лучшим другом и главным врагом. — Ты не хуже меня знаешь, что такое клан. Он как гидра. На месте отрубленной головы вырастет семь новых.

«И Бертан, — думал теперь конунг, глядя на пёстрое марево знамён, расцветившее долину перед Сотелсхеймом. — Бертан точно такой же. Отрубишь одну голову — вырастет семь новых. И каждая, едва продрав глаза, кинется кусать другую».

Он не думал, что их так много. До недавнего времени в Бертане оставалось девятнадцать кланов, не присягнувших ни лорду Сотелсхейма, ни Северному лорду. Они тихо сидели по своим норам, боясь высунуться лишний раз, — потому что это было чревато для них слишком большим риском потерять то, за что они продолжали отчаянно цепляться. Септами Одвелла называли себя шестьдесят девять кланов, Фосигану присягнули восемьдесят три. Цифры эти, а также стоявшие за ними земли, замки, мечи и средства говорили, казалось, сами за себя. И, однако, теперь под стенами самого безопасного города в мире стояли не сотни — тысячи и тысячи воинов, и не единицы — десятки разноцветных знамён реяли над их головами, терзаемые злым северным ветром. Он дул в сторону Сотелсхейма, и полотнища стягов рвались к стенам, словно в яростном нетерпении, — так хотелось им поскорее украсить собою эти стены.

Почему их было так много?

«Я что-то упустил, — думал Грегор Фосиган, кусая нижнюю губу. — Что же?»

Он знал ответ, и в то же время не знал. Всего два столетия назад Великая перепись, учинённая конунгом Дерриком, возвестила, что в Бертане числятся более девятисот крупных и мелких кланов, большинство их которых состоит друг с другом если не в кровной вражде, то в кровной связи, а иногда одновременно в том и в другом. Конечно, связь эта в основном только и ограничивалась радостной готовностью всегда выпить или подраться вместе, отбить набеги варваров или погулять на свадьбе своих детей. Но когда конунг Данэльд решил, что пора объединить Бертан под одной рукой — разумеется, под своей собственной, — всё изменилось. Мир разделился надвое: те, кто сдались Данэльду, и те, кто сдаться не пожелали. Последние тоже раскололись: часть пошла за Локхартом, решившим, что на его кудрявой голове золотой венец будет смотреться лучше, чем на лысой башке Данэльда, остальные же не видели между ними особой разницы и желали оставить всё как было. Среди этих последних больше всех надрывались речами о свободе Флейны — и, судя по тому, что докладывали лорду Грегору, это стало у них традицией, передававшейся от отца к сыну. Он и сейчас видел их лилово-оранжевые цвета, реявшие по левому флангу лагеря. Как же смог мальчишка Эвентри заставить старого проходимца предать свою глупую гордость, как заманил старика под свои знамёна?..

«Так же, как и меня», — подумал лорд Фосиган.

Потому что именно этот мальчишка Эвентри, старший из двух, был на самом деле причиной всего, что творилось сейчас у ворот Тысячебашенного города — по обе их стороны.

— Мой лорд, — сказал Давон, всё это время молча стоявший рядом, — вы выйдете к ним?

Лорд Грегор слегка нахмурился. Выйдите к ним да выйдите — упрямый осёл Давон заладил твердить это с первого дня, когда армия Эвентри и свободных бондов подошла к городу. Они продолжали звать себя свободными бондами — смех, да и только! Вряд ли многие из них понимали, чем окончится для них дело, если свершится чудо и по воле богов Эвентри войдут в Сотелсхейм. Один конунг сменится другим, только и всего. И они, те, кто помогли ему, окажутся связаны с ним оказанной помощью. Они начнут требовать привилегий, земель, замков — требовать как награды и милости, забыв о том, что ещё год назад ни у кого ничего не просили. Что почитали за высший позор — просить, и даже брать то, что дают без просьбы. Если бы брали, Фосиган купил бы их давным-давно… Но теперь они не попросят — о нет, потребуют! «Конунг Эвентри, — скажут они, — мы привели тебя сюда — теперь плати». Честная сделка, не больше и не меньше. Честная сделка, превращающая их в его септ не словом, но делом. Он купил их со всеми потрохами, и они, так гордившиеся своей неподкупностью, даже не поняли этого.

Он был редкий ловкач, этот маленький ублюдок из Эвентри. Грегор Фосиган понял это на себе, но, увы, слишком поздно. Потому теперь, вызывая удивление и раздражение своих советников и полководцев, не мог к нему выйти.

Он понял, насколько серьёзно на самом деле всё обернулось, когда до него дошла весть о расправе, которую учинил над Дэйгоном Одвеллом Бертран Эвентри. Старший его брат, по слухам, тоже был при этом — и не вмешался. Эти двое безумных мальчишек сделали то, на что более сорока лет так и не поднялась рука у самого Фосигана — разрушили равновесие, существующее между лордами Бертана. Север и юг, самопровозглашённый владыка в Сотелсхейме и вечно голодный северный волк — они удерживали чаши весов, не давая им перевесить друг друга, а меж ними, словно растревоженный улей диких пчёл, металось то, что осталось от некогда великого и свирепого бертанского народа — свободные кланы. Их можно было разделить, смутить, вырезать, переманить одного за другим, но они никак не хотели исчезать до конца. Это слишком большое, слишком долгое дело, и мечтой лорда Фосигана было довести его до конца — или хотя бы взрастить наследника, который продолжит и завершит начатое. И тогда не останется извечного источника пополнения сил для лордов Севера, каковыми вот уже полвека были Одвеллы. И Одвеллы склонятся… но не раньше, чем это сделают последние из свободных бондов. Лорд Грегор знал, что это всего лишь вопрос времени, осторожности и терпения. Беда была в том, что своенравная Тафи, заступница клана Фосиган, не наделила его ни терпением, ни осторожностью. Да и верно — не те это черты, о которых стоит молить богиню игроков.