Северные огни - Джеффри Барлоу

— Нельзя недооценивать человеческую мстительность, сэр, — не без строгости возразил мистер Доггер. — Мистера Кэмплемэна и его отца выдворили из фамильной усадьбы в результате скандала и неподтвержденных обвинений — возмутительная несправедливость, не так ли? Неслыханное оскорбление, сэр! Такая рана может болеть годами, может воспаляться и язвить мозг до тех пор, пока обида не перехлестнет через край и не подчинит себе волю. Более того, задам вам встречный вопрос: если мистер Чарльз Кэмплемэн не замышляет недоброго, зачем бы ему выдавать себя за другого и называться чужим именем?

Оливер вынужден был признать, что эту загадку он разгадать не в силах.

— А как же Марчанты? — вопросила Черри Айвз. — Как насчет родителей мисс Эдит Марчант, которые еще много месяцев обшаривали озеро, разыскивая тело, и, так ничего и не найдя, умерли от разбитого сердца? А ведь отец ее был не кем иным, как викарием!

Замечание Черри не оставило равнодушными Марка с Оливером. Возможно, девушка как раз эту цель и преследовала — проверить, что за эффект произведет оно на подозреваемых шутников. Со своей стороны, сквайр в жизни не слышал подробностей этой истории. Скандал так успешно замалчивали, что Марк даже имени утопленницы не знал; хотя на протяжении многих лет до слуха его доходили некие туманные намеки, и теперь мистер Тренч смутно припоминал, что вроде бы во всем этом участвовал какой-то священник. Однако ж сквайр Далройдский сплетни и пустопорожнюю болтовню терпеть не мог, так что к разговорам особо и не прислушивался. Он обернулся к Оливеру, Оливер вскинул глаза на него; перед мысленным взором двух джентльменов тут же возникли образы престарелого священника и его супруги, в чьих увядших, измученных, одряхлевших лицах читались тревога и озабоченность. И зазвучал дребезжащий голосок священника: «Вы нашу Эдит не видели? Нашу девочку?»

Сквайр посмотрел поверх карт на викария, затем обернулся к трактирщику и прочим деревенским старожилам. Что еще известно об этой трагедии, гадал Марк, сколь многое до сих пор упорно замалчивают? До конца ли пересказана история, или есть, что добавить? И что же такое наблюдали они с Оливером у Далройдской пристани?

— Сдаете, мистер Тренч? — осведомился викарий.

Сквайр сдал карты; глаза его были прикованы к колоде, а вот мысли снова и снова возвращались к Далройдской пристани; так что прения продолжались уже без него.

Позже тем вечером в Далройде друзья на досуге сыграли партию в бильярд, запасшись сигарами, бренди, и в присутствии Забавника: песик, едва улеглись первые восторги по поводу возвращения хозяина, устроился в камышовой корзинке у камина в бильярдной и, полузакрыв глаза, размышлял про себя о многих радостях жизни. Поборники кия играли за длинным столом в относительной тишине: безмолвие нарушали только звуки, с игрой сопряженные, да свежий прохладный ночной ветерок задувал из полуоткрытого окна. В комнате было зябко, но сквайр терпеть не мог духоты. С приближением полуночи призрачные тени от огня, неверный отблеск восковых свечей, облака сигарного дыма, холодный лунный свет, струящийся сквозь створное окно, мерное постукивание и погромыхивание шаров создавали жутковатую атмосферу, особенно в сочетании с воздействием спиртных паров.

— Ну и что? — промолвил Марк спустя некоторое время.

— То есть? — эхом подхватил Оливер.

— Что такое, по-твоему, мы видели у Далройдской пристани? Кто к нам подходил?

— Этот вопрос я для себя еще не решил. Надеюсь, не то, что ты думаешь.

— А что, по-твоему, я думаю, а, Нолл? Оливер взъерошил пышные кудри.

— Должен признаться, вся эта история ставит меня в тупик. Мне до некоторой степени известны твои своеобразные верования — или скорее отсутствие каких бы то ни было верований: насколько я понимаю, жизни за пределами земного бытия ты не признаешь. Так что, боюсь, я вынужден тебя разочаровать: удовлетворительного ответа у меня нет.

Сквайр ударил кием — и загнал в лузу красный шар.

— Выходцы с того света. — Ненадолго вынув сигару изо рта, Марк жадно глотнул бренди.

— Привидения?

— Привидения. Призраки. Фантомы. Духи, как сказал бы старина Боттом. Химеры. Выходцы из могил. Называй как хочешь.

— Возможно, это и есть одна из тайн мистера Боттома, каковые ты поклялся разгадать. Хотя в толк взять не могу, Марк, как ты умудряешься признавать существование призраков, ежели упрямо не желаешь поверить в загробную жизнь.

— Загвоздка не из простых, верно? Ха! — воскликнул хозяин Далройда, эффектным карамболем завоевав себе еще очко. Оливер выказал подобающее восхищение. Удар — щелчок — и красный шар вновь покоится в лузе.

— Ты в самом деле веришь, что твой отец умер? — внезапно спросил Оливер. Он наблюдал за игрою сквайра от камина: на фоне огня четко выделялся его силуэт — рука опущена, кий упирается в пол.

— Абсолютно, — отвечал Марк, доводя удар до конца — чужой шар в лузе, два очка в пользу играющего, — и только потом оборачиваясь к другу. — Почему ты спрашиваешь, старина Нолл?

— Понятия не имею, вот засела в голове мысль, и все тут. А сколько ему сейчас было бы лет?

— Извини, как-то не озаботился подсчитать.

В Лету канули еще несколько минут методичной игры.

— А когда это все случилось? Когда именно утопилась дочка викария? — продолжал любопытствовать Оливер.

— Лет двадцать восемь назад. Примерно тогда же, когда мой многоуважаемый папаша удрал неведомо куда — за холмы, за долы.

— Может, он еще жив. Может, подобно мистеру Чарльзу Кэмплемэну, он взял себе чужое имя. Где-нибудь в Малбери, или в Фишмуте, или даже в Вороньем Крае! Может, я даже на улице с ним сталкивался тысячу раз, в Хаймаркете, например, и понятия не имел, что это он!

— Маловероятно. От души надеюсь, что не так.

— Вот никогда я этого не понимал. Что его заставило бросить свое наследие, усадьбу и семью? Что он мог при этом выгадать?

Сквайр задумчиво потеребил бакенбарды.

— Право же, Нолл, ты без конца пристаешь ко мне с одной и той же темой, которую мы уже бесчисленное количество раз обсудили во всех подробностях. В жизни никто меня так не донимал. Берегись: ты того и гляди мне наскучишь!

— Наверное, уже наскучил. Боюсь, что так, — со вздохом посетовал Оливер. — Намек понят.

— Какое мне дело до того, что случилось с отцом? Кто он мне такой, собственно говоря? — промолвил Марк, яростно жуя сигару, словно вознамерился истребить ее раз и навсегда.

— Если бы речь шла о моем отце, меня бы это очень даже занимало — бедный мой старик-отец, да упокоится на небесах его душа! Хотя, полагаю, мои взгляды на этот счет в твоих глазах мало что значат. И тем не менее, хоть ты и невысокого о нем мнения, Ральф Тренч был твоим отцом, Марк, ты же этого отрицать не станешь. В какой степени твои детские о нем воспоминания — о его характере, темпераменте, принципах — соответствуют истине, а в какой — порождены собственным твоим воображением как результат мрачных предположений и раздумий?