Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов

Поручика так и подмывало спросить про скантр, но он сдержался.

— Не очень понял, Лаврентий. Множественность миров — это другие планеты?

«Крот», снял пенсне, поглядел прямо в глаза:

— Нет, Семен. Это миры, очень похожие на наш, но все-таки немного иные. Время! Этот диверсант прибыл из СССР, где на календаре 1938 год. Ты как, на ногах устоишь, или поддержать?

Бывший скаут-«юкист», за годы войны не выкуривший ни единой папиросы, внезапно понял, что не отказался бы от хорошей затяжки.

* * *

Большой зал под сетчатой (ромбы из пересекающихся профилей) крышей был почти пуст. Возле входа стояла охрана — синие околыши, вся задняя часть оказалась заставленной штабелями деревянных ящиков, от которых шел густой сосновый дух, по стенам змеились толстые черные провода. Слева тоже стояли ящики, но уже покрупнее, из темной жести. Главное находилось в центре, куда сходились провода — генератор, увитый толстыми разноцветными кабелями, огромная, похожая на шкаф, приборная панель и сверкающая светлым металлом квадратная платформа.

Скантр, помещенный в легкую металлическую сферу, был установлен слева от платформы. Возле него недвижно застыл часовой.

Поручик, все это уже видевший, пусть и вполглаза, сразу же заметил разницу. В его первое посещение приборная панель была мертва, теперь же она не только светилась разноцветными лампочками, но и негромко, ритмично гудела. Светился и скантр, но уже совсем иначе. Семен с трудом отвел взгляд от живого кристалла. Зря товарищ Сталин не приехал, такое надо наблюдать своими глазами.

Бывший ротный уже понял, что шеф его обманул. «А вот чего мне не доложили, так это назначение установки в Теплом Стане». Доложили, понятно! Канал, если верить обмолвке Лаврика-Павлика работает уже не первый год.

Впрочем, Семен если и обиделся на товарища «Культа», то как-то мельком. Не до того было. «Диверсант» прибыл из мира, где на календаре 1938-й. Поручик вспомнил читанную им подметную литературу и невольно поежился. «Эти белогвардейские пигмеи, силу которых можно было бы приравнять всего лишь силе ничтожной козявки…» Вот уж где Культ — настоящий! Усатый старик в старорежимной фуражке с большим гербом — и поднятая им из праха Великая Россия. Страшная, беспощадная к своим и чужим, построенная на костях и крови. Победоносная, сокрушившая всех врагов, могущая и щедрая.

Великая…

Живой огонь скантра притягивал, не давал отвести взгляд — маленький маяк в Грядущее. Белая армия погибла на полпути. Он, ушедший в поход за Летучим Тигром, если не дойдет, то увидит…

На малый миг все исчезло, затянулось густым серым туманом. Царь-Космос, образок, спрятанный у самого сердца. Старческий лик в высокой короне, воздетые в сторону руки, глухие стены вокруг. То ли темница, то ли пещера… «Образ Мира, впервые узнавшего, что за привычной реальностью есть что-то Иное», — сказал Великий Вождь товарищ Иосиф Виссарионович Сталин…

— Сильно горит, да. Не наш свет, не земной, — негромко проговорил «крот». Оказывается, они оба смотрели на скантр. Отблески огня отражались в стеклышках пенсне, отчего лицо Лаврика-Павлика сразу же показалось старше и страшнее.

— Пойдем, Семен, — мягко добавил он. — Наглядимся еще. Нам сейчас надо шпиона расколоть.

— Шпиона?! — Семен, наконец, очнулся. — А если он не шпион?

Пухлые губы нетерпеливо дернулись:

— Тулак, не изображай гимназистку! Пленных на фронте допрашивал? Вот и молодец. Работаем, как обычно: я — злой, ты добрый. Первым не лезь, я говорить буду. Шпион, не шпион… Пошли!

«Шпион», он же «диверсант» сидел за деревянным столом и пил чай из большой глиняной чашки. Конвойный скучал рядом. Чуть дальше, у приборной панели, возился с бумагами невысокий чернявый молодой человек в чистом белом халате. Семен его уже видел, но только со спины. Лев Тернем, научный руководитель проекта… Если верить всезнающему поручику Александрову, бывший заведующий лабораторией Физико-технического института в Петрограде, ученик Абрама Иоффе — и дипломированный музыкант, окончивший консерваторию по классу виолончели.

Увидев гостей, физик-виолончелист на миг оторвался от бумаг, взъерошил торчащие черные волосы, махнул рукой:

— Я, сейчас, товарищи!

Ему не ответили. «Крот» уже стоял возле стола. Резким движением отослав конвойного, он поправил пенсне, еле заметно наклонился…

…— Тр-р-ресь!

Чашка с глухим стуком ударилась о каменный пол. Лаврик-Павлик брезгливо смахнул с запястья горячую каплю.

«Диверсант» встал.

Гость из 1938-го был молод и вызывающе красив, словно заморский киноактер с афиши. Темные волосы, яркие тонкие губы, слегка смуглое «южное» лицо. И незнакомая форма светлой ткани с большими малиновыми петлицами, кожаные ремни, расстегнутая желтая кобура. Лишь взгляд казался странным. Неживым…

Сообразив, что «крот» уже успел поздороваться, пусть и таким оригинальным образом, Семен Тулак поспешил назваться. Гость спокойно кивнул в ответ:

— Здравия желаю! Капитан Ахилло Микаэль Александрович, Столичное управление НКВД СССР. Обеспечивал безопасность объекта «Теплый Стан», вызвался добровольцем при проведении эксперимента. Установку включал лично товарищ Тернем — наш товарищ Тернем. Он и оформил разрешение.

— Испытатель, значит? — добродушно усмехнулся любитель техники. — Ну, это еще с какой стороны посмотреть. Статья 27-я УК РСФСР, преступления, направленные против установленных рабоче-крестьянской властью основ нового правопорядка или признаваемые ею наиболее опасными. У тебя этих статей не меньше трех сразу. Перечислить — или на слово поверишь?

Тонкие губы дрогнули.

— Тактика допроса при полном отрицании вины подследственным. Мы это в училище проходили. А я вас знаю, гражданин начальник. В мое время… Точнее, в моем мире, на моей грани кристалла, вы — руководитель Закавказской парторганизации. По слухам, вас собираются назначить заместителем Ежова, нашего «внутреннего» наркома.

Поручик не без удовольствия заметил, как дрогнул кадык на шее у «крота».

— Э-э, удивил! Заместителем? Если бы главным архитектором!.. Грань кристалла, говоришь… Умный, значит? Товарищ Тернем, как там с бумагами?

— Иду, иду! — откликнулся физик. — Уже бегу!

И вправду, не подошел — подбежал. Положил на стол несколько смятых документов, неуверенно провел пятерной по волосам.

— Я сравнил — подпись моя, во всяком случае, очень похожа. Но бумага почему-то на бланке наркомата госбезопасности. Такой наркомат в 1938-м, конечно же, может быть, но в подобном случае моей подписи для проведения эксперимента мало. Есть твердо установленный порядок оформления документов. Не думаю, что за эти годы наша бюрократия сильно изменилась.

Покосившись на «диверсанта», он несколько смутился.

— Извините, товарищ Ахилло.

Стеклышки пенсне блеснули. «Крот» сочувственно кивнул:

— Спешили, видать, бывает… А теперь, Ахилло, меня послушай. Установка эта — секретная, все работы на контроле в Политбюро. Из-за тебя специальную комиссию создали, чтобы разобраться с твоим незаконным проникновением. И тут, гражданин капитан Столичного управления, никаких сомнений быть не должно. А у меня они есть.

Гость слушал спокойно, лишь глаза прикрыл. Поручик вдруг подумал, что так вели себя на допросе пленные комиссары, из тех, что похрабрее. Все уже сказано, осталось лишь достойно умереть.

— Если ты обеспечивал безопасность объекта, почему тебя от дела оторвали? А там, на твоей грани кристалла, кто на хозяйстве остался? Собачка Бобик на цепи? Оружие зачем с собой взял? В кого стрелять собирался?

— Погодите! — не выдержал Тулак. — Человек жизнью рисковал, а вы с ним, как со шпионом германским… Он, между прочим, никуда незаконно не проникал, из СССР отбыл — и туда же прибыл…

Поручик осекся, уловив довольный взгляд из-за стеклышек. Ах, да, он же «добрый»! На душе сразу же стало кисло. Допрос идет строго по плану.

Кажется, гость подумал о том же. Улыбнулся невесело, присел на стул, голову назад откинул.

— В разведке работали, товарищи?

Кадык «крота» вновь дернулся, но ответ прозвучал спокойно и четко:

— По заданию партии я служил в контрразведке буржуазного Азербайджана. Потом руководил агентурным внедрением в грузинские эмигрантские организации.

Гость кинул.

— Тогда вы должны знать, что возможны два варианта поведения при аресте. Агентам рекомендуется первый — полный отказ от показаний. Пытают меньше и убивают быстрее. К этому, пожалуй, добавить нечего. Посоветую лишь надевать при испытании глухую повязку на лицо, плотную, лучше всего кожаную. Очень яркий свет при переходе — как адское пламя. До сих пор горит…