Внутренняя красота - Маргерит Кэй

Наступило молчание. Кресси прижала горячий лоб к прохладному стеклу окна. Проведя по нему пальцем, она, к своему удивлению, обнаружила, что стекло чистое, и догадалась, что это работа Джованни. Ему хотелось, чтобы сюда проникало больше света. Ей стало не по себе, но, начав исповедь, надо закончить ее.

— Я поступила ужасно, — продолжила Кресси, повернувшись к нему. — Мне так хотелось подчинить его себе. Все обернулось позором. Своей глупостью я добилась обратного результата. Да еще того, что об этом никто больше не знает, — закончила она, делая трогательную попытку улыбнуться.

— Значит, вы отдались этому мужчине, а он бросил вас?

Кресси поежилась, догадавшись по его голосу, что он не верит услышанному.

— Нет-нет. Джайлс был честным человеком. Предложил мне свою руку… по крайней мере, он сказал, что женится на мне потому, что должен это сделать… но я понимала, он говорит несерьезно. Я знала, что брак станет смертным приговором для нас обоих. Это намного хуже, чем видеть горькое разочарование отца. Я достигла своей цели, но не могла примириться с этим.

Кресси обхватила голову руками. Она не станет плакать, ни за что не станет, однако та ужасная сцена с Джайлсом нанесла рану, до сих пор вызывавшую нестерпимую боль. Она еще раз глубоко вздохнула, подавила разочарование, говоря решительно и глядя на свои туфли.

— Бедный Джайлс, в некотором смысле он был столь же наивным, что и я. Видите, сначала я пыталась не воспринимать это серьезно… во время… когда… в спальне. Мне хотелось сделать так, чтобы нам обоим было приятно, но я, должно быть, показалась ему идиоткой. А когда из этого ничего не вышло, я просила, чтобы он просветил меня. Однако мой вопрос лишь обнажил неопытность Джайлса, и… остальное я предоставлю вашему воображению, хотя сомневаюсь, что вы сможете вообразить нечто столь ужасное. Как бы то ни было, я отвергла единственное предложение руки, и вскоре Джайлс поступил на военную службу. Думаю, весь этот эпизод оказался для него так же унизителен, как и для меня.

Кресси заставила себя поднять голову.

— Я получила полезный урок, ибо узнала, что не являюсь той женщиной, которую мужчины… которым по душе такие развлечения. Если бы я меньше анализировала и больше доверяла чувствам… но эго не в моей природе. Логика и факты, гипотезы и доказательства — вот моя стихия. Я почему-то решила, что найду способ, как сделать своей судьбой не брак, а математику. Занимаясь формулами, знаешь, с чем имеешь дело. — Кресси выпрямила плечи. — Вот моя отвратительная история. Все это произошло несколько лет назад. Я уже вполне пришла в себя.

— Это вы так считаете! — воскликнул Джованни. — Я не уверен. Только подумать, если бы этот эпизод оказался чуть менее неприятным, вы вышли бы за него замуж, осчастливив своего отца, одновременно сделав себя несчастной.

— Почему вы так рассердились? — спросила Кресси, готовая ринуться в бой. Она никому не рассказывала, что произошло между ней и Джайлсом, и была потрясена. Ей стало стыдно, однако Джованни это лишь рассердило. — По-вашему, я все равно несчастна. По крайней мере, обретя мужа столь неблаговидным способом, я бы выполнила свой долг.

— Ваш долг! Мне кажется, именно этим вы все время заняты. Позвольте напомнить, вы сейчас избавили отца от расходов и неудобств, с которыми пришлось бы считаться, найми он совершенно бесполезную гувернантку. Принося большие личные жертвы, вы составляете компанию мачехе. Ведь ваш отец должен был найти ей сиделку. Вы также заняли место старшей сестры, присматривая за двумя младшими… еще один долг, от которого увильнул ваш отец… к тому же не сомневаюсь, что вы, кроме того, заняты тысячью другими делами. Кресси, вам не в чем упрекнуть себя, но что вас подвигло отдать самое ценное мужчине, за которого вы даже не собирались выходить замуж? Вот этого я не понимаю.

Когда он преподнес все это в таком свете, Кресси тоже не знала ответа.

— Я говорила вам, мне отчаянно хотелось угодить и Джайлсу, и отцу. Вы не представляете, каково это, — грустно сказала Кресси. — Белла только что родила сына и дала более чем ясно понять, что желает как можно быстрее сбыть меня с рук. А в то время папа… я хотела сказать отец, старался ей всячески угодить. Вы не представляете, сколь важно такому человеку, как он, обзавестись сыном и наследником.

— Я это понимаю слишком хорошо.

— Не знаю, откуда вам это понять. — Кресси чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но решила не давать им воли. Она не станет жалеть себя. А в жалости Джованни точно не нуждалась. Кресси сжала кулаки. — Я пожертвовала своим целомудрием, надеясь получить предложение руки. — Она отчаянно захлопала глазами. — Знаю, только ничего не говорите мне, если бы я рассказала об этом отцу, получила как раз то, чего больше всего хочу, меня сняли бы с рынка невест. Но я не могла допустить, чтобы отец злорадствовал над моей глупостью. Надо мной, наивно считающей себя умной. Из-за этого я потеряла немалую долю уважения к себе. Я не могла усугубить свой грех.

Когда Кресси прислонила голову к окну, ее волосы рассыпались и закрыли обнаженные плечи. Джованни молчал. Тишина стала оглушительной, угрожающей. По всей видимости, он испытывал к ней отвращение.

— Ваше утверждение, что я несчастна, может оказаться вполне обоснованным, — заговорила Кресси почти шепотом. — Однако, к сожалению, я не вижу, как можно исправить положение. Отцу можно угодить, лишь выйдя замуж, но я не гожусь для брака, а если бы даже… — Кресси дерзко откинула голову назад, — если бы даже годилась, знаете, и тогда бы не вышла замуж! Не пожертвовала себя мужчине лишь ради того, чтобы расширить династическую паутину, которую прядет мой отец. Я на это не пойду, не хочу!

Раздались размеренные аплодисменты, и Кресси подняла голову.

— Брависсимо! Это уже шаг вперед.

— Это не так. — Кресси выжала улыбку. Направилась к нему, подметая шлейфом платья матери пыльные половицы. — Неужели в своей исповеди я дошла до того места, которое вы считаете покаянием, и отпускаете мои грехи?

Джованни покачал головой и взял ее за руки.

— Вы уже раскаялись в большем, чем заслуживаете. Я не считаю, что вы совершили грех, если не считать того, что позволяете другим судить о вас. Не важно, что думают ваш отец, мачеха, этот неотесанный деревенщина Джайлс, даже ваши сестры. Значение имеет лишь то, что думаете вы сами.

— Я не знаю, что и думать. Могу признаться лишь в одном: у меня в голове все перемешалось.

Джованни осторожно подвел ее к мольберту:

— Взгляните. Вот женщина, какой вы желали бы видеть себя.

Кресси была так ошеломлена столь неожиданным откровением, что ей не сразу удалось сосредоточить внимание на портрете. Нижняя часть тела была намечена лишь общими мазками, еще предстояло дописать одежду, но лицо и руки оказались полностью завершенными. Она уставилась на женщину, смотревшую с полотна. Она и в то же время не она. Как Джованни обещал, все полагавшиеся углы и пропорции там присутствовали. Как он обещал, она выглядела красивой, чуть нежнее и, конечно, женственнее, обольстительнее, чем в действительности. Глаза затаили надежду, губы обещали поцелуй. Такую леди Крессиду мужчина без боя не отдаст, постарается заполучить в жены, станет хвастаться тем, что завлек ее в постель.