Армагед-дом - Марина Дяченко

Ворота – это шанс. Это как прощение, как бы поощрение, как бы дорога в жизнь. И любой школьник скажет: Ворота непознаваемы, во всяком случае на нынешнем уровне нашего развития…

Но наш уровень обречен оставаться таким до скончания веков!

Мы вертимся, как белки в колесе, от цикла к циклу, и кажется, нет выхода. Но, может быть, если апокалипсис – это колесо для белки, то Ворота – нечто большее, чем просто спасательный круг?

Если апокалипсис – не испытание, то, может быть, Ворота – это и есть тест? Лабиринт для крысы?

Нас много, но и Ворот много. Я готов с цифрами в руках доказать – Ворота возникают с расчетом на то, что живущие люди пройдут в них ВСЕ. Если не будут терять ни секунды. Если никто ни на мгновение не задержится, чтобы отпихнуть с дороги соседа… Но возможно ли это?

Страх смерти, материализовавшийся в нависших над головами огненных облаках. Землетрясения, от которых земля трескается, как перепеченный пирог… Теряя голову на подступах к Воротам, сумеют ли люди остаться собой настолько, чтобы прошествовать в спасительное Никуда в мире и порядке, спокойно, как на прогулке?

Списки погибших во время эвакуации публикуются в начале каждого нового цикла. Каждый из них был затоптан тобой, читающим сейчас эти строки. Потому что ты выжил. Они – нет.

Зачем поставлены Ворота?

И что будет, если в один прекрасный день человечество пройдет в них с гордо поднятой головой, не медля, но и не торопясь, спеша поддержать любого, кто случайно оступится? Что будет, если это, несбыточное, однажды случится?

Возможно, именно тогда цикл завершится, и намордник будет снят. Канут в прошлое чудовищные в своей регулярности землетрясения, и неизвестные астрономам кометы перестанут появляться из ниоткуда. И дальфины станут выводить своих личинок далеко от берега… Впрочем, что нам какие-то глефы в отрыве от собственно Апокалипсиса?

И человечество будет наконец развиваться. Развиваться, а не ходить по кругу, не раскручивать беличье колесо. Возможно, тот, кто поставил Ворота, сочтет, что ТЕПЕРЬ человечество достойно жизни без поводка…

Нет, не спрашивайте меня, КТО поставил Ворота. Я не отвечу.

Я не знаю.

Библиотекарша на входе, вероятно, была еще и подслеповата, потому что человек с острым зрением моментально разглядел бы подвох. Читательский билет был выписан на имя Рысюка Игоря Георгиевича, а Лидка, хоть и в брюках, и в мужском плаще, хоть и с подобранными под кепку волосами, на Рысюка походила мало. Даже с учетом невнятной блеклой фотографии.

На то и было рассчитано – на неожиданность. Какая девка решится войти в закрытую библиотеку по пропуску с фотографией мужчины? Только сумасшедшая.

– Сумасшедшая, – морщился Рысюк. Но на авантюру все-таки пошел. Хоть и рисковал, между прочим, многим. Это он-то, студент-отличник, призер и дипломант, всеобщая гордость и надежда, носитель незапятнанного, с иголочки, доброго имени! Для поддержания имиджа он даже женился, Лидка знала, на какой-то глупой телке, затем только, чтобы та рожала ему детей, потому что дети тоже входят в понятие «имидж». И ведь не побоялся скандала и даже заказал книги по Лидкиному списку…

Она прошла в гардероб и тихонечко, незаметно разделась, превратившись из странного юноши в обыкновенную девушку. Вошла в зал, стараясь не суетиться, не привлекать внимания. Первая часть плана прошла гладко – теперь предстояла вторая. И, разумеется, возможны еще неожиданности вроде проверки читательских билетов прямо на рабочих местах…

Перед окошком выдачи книг имелась небольшая, но очередь. Лидка смотрела в потолок – новое здание выстроено было в авангардной манере, от всех этих круглых окошек и уходящих ввысь колодцев у Лидки закружилась голова. Постоянно приходилось облизывать губы, казалось, все вокруг только на Лидку и смотрят, и вот-вот на плечо опустится тяжелая рука…

В окошке обнаружилась обыкновенная девушка, правда, в синей форме и с погонами.

– Вот, – Лидка протянула ей читательский. – Это мой приятель заказал позавчера.

Девушка чуть заметно удивилась:

– А почему он сам не пришел?

– Занят. – Лидка заискивающе улыбнулась.

– А где ваш читательский? – Девушка уставилась Лидке в лицо.

Лидка пожала плечами:

– Так на мой билет ничего не заказано! Я не могла позавчера, попросила приятеля, и он…

– Нельзя ли побыстрее? – раздраженно спросили из-за спины.

Девушка в погонах вздохнула. Пробежала глазами рысюковский заказ, хмыкнула, отошла. Лидке показалось, что она пошла за дежурным милиционером и что лучше всего сейчас – сгинуть. Бегом вниз, в гардероб… Да, но это означает грубо подставить Рысюка, ведь рысюковский билет останется здесь!

Сложнее всего было делать равнодушный вид. И не оглядываться – на того, что так удачно попросил библиотекаршу поторопиться.

Наконец девушка в погонах вернулась – одна и с пачкой книг, и, глядя, как она идет по коридору между двумя высокими стеллажами, Лидка поняла, что форменный пиджак (или это френч?) слегка выдается спереди. Пятый месяц, не иначе…

Девушка, то есть женщина, без единого слова передала Лидке книги и рысюковский билет, и Лидка тупо подумала, что беременным волноваться нельзя. Ну зачем ей эта возня с проверкой билета, с вызовом милиционера, со скандалом…

– Спасибо, – сказала Лидка, хотя молодая библиотекарша ее уже не слышала.

В зале было не так чтобы людно, но и совсем не пусто. Лидка поколебалась, ни одно место не казалось ей достаточно неприметным. Как ни сядешь – отовсюду тебя видать.

– Простите…

Ее толкнули почти одновременно с извинениями. Причем толкнули ловко, под локоть, так что стопка книг разъехалась, и сразу три тонких тома шлепнулись на пол.

– Ох, незадача, извините, пожалуйста…

Она автоматически наклонилась, чтобы подобрать упавшее, и едва не столкнулась головой с тем, кто сперва так неудачно толкнул ее, а теперь собирался помочь.

Он был немолод. Он был тучен, но уже не так толст, как во время их последней встречи. Два года и один апокалипсис назад. «Иди, девочка, учись хорошо, Андрей Игоревич был бы доволен…»

Лидка побледнела так, что лицо стало твердым, будто деревянная маска.

– Лида! – суетливо сказал гэошник. – А я сперва не узнал вас – гляжу, что-то знакомое…

Он подобрал книги, смахнул гипотетическую пыль, как бы невзначай просмотрел названия.

– Ого… Вы всерьез решили заняться новейшей историей? Наверное, в университете? Оно и правильно, вы человек молодой, два курса успеете отучиться, прежде чем рожать, а потом академка – и снова за книжки… если есть кому с малышом сидеть. Есть ведь, а?

Он говорил, а глаза-буравчики делали свое дело. Может быть, просто по привычке, независимо от воли хозяина. Наловчились за долгую жизнь буравить, вот и буравят все, что движется.

– Есть, – сказала Лидка.

В конце концов все это могло оказаться случайностью, совпадением. Мало ли что может понадобиться высокопоставленному гэошнику в закрытой исторической библиотеке. Увидел знакомую девушку и завел разговор, у них-то зрительная память ого-го какая…

Да, но зачем понадобилось толкать? Неужели такой неуклюжий?

И не этот ли голос, кстати, спросил из очереди «нельзя ли побыстрее», когда библиотекарша поинтересовалась насчет Лидкиного читательского?

– Спасибо, – сказала она, принимая галантно поданные книги. – Мне работать очень надо. Курсовая, – добавила она неизвестно зачем.

– А на чьем вы курсе, Лида?

– На первом, – сказала она первое, что пришло в голову.

– Ну, понятно… А кто руководитель?

Лидка молчала, глядя гэошнику в глаза, тяжело глядя, укоризненно, будто спрашивая: мало ты из меня душу мотал? Тебе какое дело? Что пристал, надзиратель, шпион?

– Лида, – сказал толстяк неожиданно мягко, – я не хотел вам мешать, честное слово. И пугать вас тоже…

– С чего бы мне бояться? – сказала она как можно суше.

– Лида, можно с вами поговорить?

– О чем? – Она плотнее прижала книжки к груди.

Лицо толстяка сделалось печальным, как тогда, в кабинете.

– О наследии Андрея Игоревича. О тексте, который вы нашли. И еще о том, почему вы ходите в закрытую библиотеку по чужому читательскому билету.

– А зачем тогда служба страхования? Зачем? Вот представь, девочка, что все мы возвращаемся, выходим из Ворот – и никакой власти нет. Ни милиции. Ни страховой инспекции. Ни Президента, ни этого склочного Парламента… Кто-то погиб, кто-то остался. Пока пройдет перекличка, регистрация, новые выборы – знаешь, что будет? Ничего не будет. Все, что уцелело после апокалипсиса, будет разодрано, растащено, отбито у законных владельцев по единственному праву – праву сильного. Вместо того чтобы строить дома и нянчить детей, людям придется воевать с подонками за место под солнцем… как в пещерах! Мы и скатимся к пещерам, к каменному веку, были в истории страны, которых теперь нет именно потому, что они не имели твердой власти после апокалипсиса!