Дорога в Гарвард и обратно - Лана Барсукова

вы слишком категоричны. Поверьте, «зеленый свет» на основании одного эссе тут никому не дают. Значит, были отличные оценки, блестящие рекомендации и прочее. Эссе лишь вишенка на торте, но она должна быть безупречной, чтобы не испортить весь торт. Да, американские школьники иногда производят впечатление отстающих в развитии. Не интеллектуальном, а мировоззренческом. Но в данном случае девочка поехала волонтером в Африку, ее что-то на это сподвигло, а могла остаться дома. И потом, открою секрет: я знал ее, она ходила на мой курс. Лично знаком с профессором, у которого она писала диплом. Знаете про что?

Надежда не отвечала, понимая, что вопрос риторический.

– Про то, как очищать воду. Девушка пыталась сделать прибор, с помощью которого можно очищать воду даже из луж. Так что эта инфантильная дура, как вы ее назвали, делом доказала, что не зря съездила в Африку. Гарвард в ее эссе разглядел готовность служить людям. Кстати, она довела работу до конца. Ее прибор запатентован и продан во многие страны мира. Гарвард инвестировал свои возможности в эту девушку, которую вы только что обругали, и оказался прав.

Мама не перебивала. Только тень на лице, как облачко, потушила ее улыбку.

– Нам нужна история. Понимаете, сюжет про какой-то фрагмент Гошиной жизни. Чтобы в эссе Гоша был самим собой, но как бы в концентрированной версии. Понимаете?

– Да, понимаю. – Мама помолчала. – Вы, Володя, извините меня за девушку. И если встретите ее, передайте ей… Ну, что мы все живем в своем мирке и судим по себе… Короче, скажите ей что-нибудь хорошее от меня.

Влад почувствовал, как тонкая игла проникла в сердце, отчего оно разогналось и погрузилось в мучительно-сладкую боль. То ли от благородства Надежды, то ли просто оттого, что она назвала его Володей.

Через пару дней Гоша прислал эссе, потом еще одно, и еще. Надежда явно вошла во вкус.

Влад выбрал лучшее и поздравил с окончанием основной части вступительного марафона. Теперь мяч был на стороне Гарварда. Там должны были решить, приглашать ли Гошу на интервью.

Гоша ждал ответа из Гарварда. Мама ждала конца Гошиной муки. Влад ждал, когда его снова назовут Володей.

Так все трое замерли в ожидании, объединенные этой странной затеей – поступлением в Гарвард без денег.

Глава 18. Молитва

Документы в Гарвард подаются в электронном виде. На специальный сайт Гоша загрузил результаты экзаменов, рекомендацию из школы, ответы на вопросы про Шишкина и прочую мелочовку. И, конечно, свидетельство о победе в Эмиратах.

Все вместе произвело на приемную комиссию самое благоприятное впечатление. Гоше назначили собеседование, вежливо поинтересовавшись, удобно ли ему в это время.

Собеседование ставило точку во вступительном марафоне. Сегодня вечером все должно было закончиться. Трудно поверить, но в конце тоннеля начал проглядывать свет.

– Мама, что ты делаешь вечером?

– Живу, – на полном серьезе ответила мама.

– А можно ты поживешь в другом месте? Я бы хотел остаться в квартире один.

Мама вопросительно подняла брови.

– У меня интервью, мне проще настроиться, когда никого рядом нет, – пояснил Гоша.

Мама поняла, что он стесняется говорить при ней на английском. Она вообще была догадливой.

Вечером она ушла в кафе, перекрестив Гошу, пока тот не видел.

Когда мама заказывала капучино, ее руки подрагивали от волнения. Дома остался ее сын, ее любимый Гошка, которого неведомые силы мучают вопросами, да еще и на английском языке. Она бессильна ему помочь. Как же это мучительно – стоять в стороне без права заслонить собой сына.

Время тянулось медленно, но на седьмой чашке капучино раздался звонок:

– Мама, у меня все нормально. Иди домой! – Голос был бодрым, даже ликующим.

– Лечу! – пообещала мама, накачанная кофеином под завязку.

Весь вечер Гоша сиял, как начищенная бляха дембеля. Он то затихал со счастливой улыбкой, то вновь вспоминал какой-нибудь эпизод интервью и снова будил маму. Кофе странным образом вырубил ее. Или нервы подвели, и сон пришел как защитная реакция.

– Мам, проснись! – теребил сын. – Прикинь! Он мне говорит: «У вас прекрасный английский язык».

– Прикинула, – послушно реагировала мама.

– Нет, ты слушай дальше. Он, такой, давай разбираться, кто меня учил. Оказалось, что он знает Ирину!

Мама клевала носом.

– Какую?

– Твою подругу.

– Которая кур разводит?

– Мама, сосредоточься!

– Которая мне денег должна?

– Мама! Ирина, которая в Лондоне. У которой оранжевый дерматин на дверях.

– Неужели? – Мама из последних сил изобразила оживление.

– Видать, мир и вправду тесен. Он знает ее мужа и говорит, что тот распродал всех своих собак. А еще он в турнире таком же играл.

– Кто? Муж Ирины?

– Мам! Ну ты что? Тот, кто собеседовал меня.

– В каком турнире?

– Как в Эмиратах.

– Так ты у него выиграл? – Мама почти спала.

– Мам! Ну проснись! Он десять лет назад играл. И ни разу не выиграл. Ни разу! Он, когда услышал, что я победил, так прямо затрясся весь.

Мама кивнула. Это было все, на что она сейчас была способна.

Они стали ждать результатов.

Гоша со страхом открывал почту, боясь найти письмо с отказом. Мама со страхом заглядывала в его глаза. Ей был безразличен Гарвард. Вон, через три остановки от них колледж есть, туда пойти можно. Но она знала, что отказ ранит сына, положившего на это столько сил. Поэтому, засыпая, молилась:

«Боженька, сделай так, чтобы моего Гошку приняли. Он, честное слово, хороший. Он живет по твоим заповедям, хоть и не знает о них. Ты не обижайся, что он не носит крестик. Ты же выше всех этих условностей. Пусть атеист, пусть без креста, но он светлый человечек, чистая душа. Боженька, ты забрал у меня мужа, я сплю в холодной постели. Я не ропщу, забирай еще! Все что хочешь забирай! Только очень тебя прошу, помоги ему. Гошка тебя не подведет, он никогда не сделает ничего тебе во вред. И если у тебя есть компьютер, он его починит. Смешно говорю? Пусть так, только помоги».

То ли материнская молитва оказалась доходчивой до Бога, то ли в Гарварде был недобор гениев, только однажды вечером Гоша закричал из своей комнаты:

– Мама! Меня взяли! Взяли! Мама! На бесплатную! Учебу!

Мама рванула к нему, зацепив дверной косяк. Влетела в комнату и успела подставить плечо, в которое уткнулся ее такой большой сын. Плечо стало влажным. Гошу трясло, он кричал и плакал, не поднимая головы, чтобы она не видела его в таком немужественном виде.

– Взяли! В Гарвард! Меня! Забесплатно!

Мама обхватила его голову и сильнее прижала к себе, чтобы он не видел слез, которые текли по ее лицу. Огромный труд, который осилил ее сын, завершился победой. Не в Гарварде дело. Он задумал, решился, сделал. Без всяких фирм, без денег. Не бросил. Не сломался. Не сошел с дистанции. Сдюжил!

Гордость окатила ее сердце тугой волной горячей радости. Она плакала от счастья за сына, который растет мужчиной.

И когда через час, просветленные и умытые, они позвонили Владу,