Горбун - Вероника Кузнецова

Полицейский записал её показания в книжку и заявил, что ситуация разъясняется. Тут уж даже застывший в углу горбун встрепенулся и озадаченно посмотрел на него, потому что версия об убийстве воровки сообщником рушилась, а новая пока даже не намечалась.

— Мы имеем личность убитой, и теперь дело сдвинется с мёртвой точки, — объяснил Хансен и обратился к Ире. — Вас я попрошу поехать со мной на официальное опознание.

Моя подруга была подавлена и молчалива, а я меня на душе было очень мерзко и хотелось покинуть этот дом. Уходя, Ира даже не взглянула в мою сторону, то ли стыдясь открывшейся правды, то ли по другой причине.

Когда полицейская машина отъехала, горбун встал.

— Очень неприятная история, — нехотя произнёс он, словно это не было очевидно.

— Да, — откликнулась я.

— Будет хорошо, если её алиби смогут засвидетельствовать, — продолжал Дружинин.

Меня сразу осенило, что Ира — первый человек, на которого подает подозрение в убийстве.

— Есть свидетели, которые могут подтвердить, что её не было в Копенгагене, — с жаром сказала я.

— Значит, один подозреваемый отпадает, — заключил горбун и посмотрел в окно. — Будет очень жаркий день. Вы сегодня куда-нибудь пойдёте?

Я чуть было не объявила о своём решении переехать в отель, но меня остановила мысль о положении, в которое попала Ира. Ей и без того сейчас очень плохо, и мой побег, означающий резкое осуждение, будет равносилен предательству. О деньгах, которые быстро таяли, у меня тогда даже мысли не возникло, и воспоминание об этом наполняет моё сердце радостью.

— Нет, я буду ждать Ирину. Кто-нибудь должен побыть с ней это время.

По-моему, горбун ожидал совсем другого ответа, но то, что я сказала, ему понравилось. Во всяком случае, глаза у него не были холодными и отчуждёнными, как прежде.

— Я хочу поискать Мартина, — сказал он нерешительно.

— Конечно, — согласилась я. — Пожалуйста, сообщите мне, если найдёте его.

Дружинин согласно кивнул.

— Если не найдёте, тоже сообщите, — попросила я.

— Вам не страшно оставаться одной? — спросил горбун.

У меня мелькнуло опасение, что он хочет взять меня с собой, но, хоть глаза у него были красивые, а брови длинные и выгодно их оттеняли, делая ещё выразительнее, разъезжать вместе с ним по окрестностям было для меня нежелательно. Не то, чтобы я его стеснялась, но всё-таки…

— Чего мне бояться? — спросила я. — Меня здесь никто не знает, я никому не сделала ничего плохого, так что убивать меня некому.

Горбун молчал, искоса поглядывая на меня, а я безмятежно ждала, что он скажет ещё, демонстрируя полное спокойствие и безудержную храбрость.

— Жанна, вы не будете возражать, если я оставлю здесь машину? — нарушил молчание Дружинин.

— Конечно, оставляйте, Леонид Николаевич, — разрешила я, а сама, между тем, думала, что произносить вслух имя моего брата очень приятно, только бы не того человека называть этим именем.

— Вы одна из немногих, кто называет меня полным именем, — заметил горбун с лёгкой улыбкой. — Почему бы вам не присоединиться к большинству?

— Так я буду ждать известий о Мартине, Леонид, — повторила я.

— А вы, Жанна, закройте за мной дверь, да покрепче её заприте, — посоветовал Дружинин и вышел.

Ему явно не хотелось покидать этот дом. Проследив за тем, чтобы я надёжно отгородилась от остального мира, он остановился на дорожке перед домом, огляделся и медленно, прихрамывая, ушёл. Я следила за ним из окна и, должна отметить, что его облик почти не вызывал во мне жалости и сострадания.

Едва горбун скрылся за углом, я почувствовала чудовищное одиночество. Большой пустой дом, особенно если ты в нём всего лишь гостья, всегда вызывает гнетущее впечатление, но, если в нём вчера произошло убийство, а сегодня хозяйка узнала в убитой дочь своего любовника и уехала в обществе полицейского на опознание, тогда находиться в таком доме становится невыносимо. Я даже пожалела, что не пошла вместе с горбуном на поиски загулявшего Мартина. Ну, и пусть я покажусь в таком обществе всему городку, это было бы даже интригующе. Правда, тотчас же нашёлся довод, запрещающий мне такой род действий, потому что поиски могли затянуться и Ира вернулась бы в пустой дом, а у неё и без того слишком тяжело на душе. Нет, надо не думать о своём отношении к её образу жизни и постараться, чтобы она могла забыться и отдохнуть. А что я должна для этого предпринять? Что вообще может в таком случае предпринять женщина? Наверное, единственное, что ей остаётся, это приготовить обед. Да-да, Ира вернётся измученная, подавленная, на неё будет больно смотреть, а дома её ждут и сочувствующая подруга и хороший обед.

Я захлопнула двери во все комнаты и удалилась на кухню. Тут же пришлось оттуда выйти, потому что зазвонил телефон. Это был Ларс, который во всех подробностях узнал последние новости кроме одной-единственной, но самой важной, а именно: кем приходился Ире отец убитой девушки. Если Ира сочтёт нужным, она сама во всём признается, а мне вмешиваться в чужую жизнь ни к чему. Чтобы отвлечь Ларса от опасной темы, я даже рассказала о нежелании горбуна оставлять меня одну и о его наказе покрепче запереть дверь для предохранения от новых трупов. Ларс сначала засмеялся, а потом решил, что Леонид прав и мне надо быть поосторожнее.

Но вернёмся к обеду. Я открыла холодильник и исследовала его содержимое. Сыр, колбаса, ветчина, масло, мясо, сметана, творог и многое прочее. Творог и сметану Ира просила выбросить ещё до своего отъезда, потому что они, видите ли, были трёхдневной давности. Нашла кого пугать тремя днями хранения! Будто забыла, что я из СНГ. У нас такие вещи сначала долго хранятся в магазинах, потом не спеша перекочевывают в частные холодильники и медленно, как дорогой деликатес, поедаются хозяевами этих холодильников. Положим, я не буду рисковать изнеженным желудком своей подруги, но выбрасывать хорошую еду у меня рука не поднимется. Придётся сделать лепёшки. И суп. И второе.

Я заставила весь стол продуктами и решила сбегать в магазин. Это было вовсе не обязательно, потому что для приготовления обеда имелось достаточно компонентов, но мои встрёпанные нервы требовали успокоительного движения и временного, хотя бы кратковременного, ухода из дома. Я подхватила сумку, бросила в неё сетку и кошелёк и торопливо заперла за собой дверь. Всё. Теперь прогуляться до магазина и обратно.

Крупные магазины оказывали на меня неприятное действие, но побывать в мелких магазинчиках и лавочках доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие, такая здесь царила чистота и опрятность, а прилавки ломились от свежейших продуктов. Мои две вместительные сумки наполнились доверху, причём без всяких очередей. Я подняла их и, не опасаясь, что демонстрирую перед всеми пример русской жадности, понесла домой. Главным для меня было запасти побольше продуктов, чтобы долго не требовалось идти в магазин. По СНГвской привычке я питала жгучую неприязнь к магазинам.