Избранницы короля - Виктория Холт

— Барбара, ради Бога, остынь!

— Я буду остывать, когда пожелаю, и горячиться, когда пожелаю!.. И запомни, любезнейший Роджер Палмер, — хоть ты и не способен по-людски отблагодарить свою жену за то, что она дарит тебе графский титул, — запомни хорошенько: королеве не удастся ни вот на столечко изменить моих с королем отношений. Здесь, — воскликнула она, прижимая ладони к животу, — да, здесь, под сердцем, я ношу его ребенка! Его... его... его ребенка! И — клянусь всеми святыми! — этот ребенок будет рожден в королевских покоях Уайтхоллского дворца, даже если мои роды придутся на самый медовый месяц глупенькой португалки!..

Круто развернувшись, Барбара с горящими глазами выбежала из комнаты.

Ей не терпелось поскорее сообщить королю о своем решении: когда придет время, ее ребенок должен появиться на свет в Уайтхоллском дворце!

Подошло Рождество. Карл со смехом отклонял все разговоры Барбары о том, где ей рожать. Как-никак до родов было еще шесть месяцев, а он никогда не позволял событиям столь отдаленным омрачать радости сегодняшнего дня.

Подготовка к предстоящей женитьбе шла своим чередом. Судя по всему, к весне португальская невеста должна была прибыть в Англию.

Мысль о ней — как и о всякой новой женщине — волновала короля, но то было волнение, связанное с будущим, а в настоящем надо было все время ублажать и успокаивать Барбару.

Она продолжала настаивать на родах во дворце, и Карл уже спрашивал себя, не зря ли он пожаловал ее мужу столь высокий титул: ведь, как известно, когда даруешь малое, от тебя ждут потом большего.

Иногда, правда, ему все же удавалось напомнить Барбаре, что он король, и он очень надеялся, что с прибытием королевы это будет получаться у него чаще.

Однако и это тоже было делом будущего.

Сейчас же страна отмечала веселое Рождество — самое веселое после возвращения короля в Англию, — ведь в прошлом году праздник для него омрачила смерть любимого брата Генриха и сестры Марии. Теперь Карл с особым удовольствием возрождал искорененные пуританами рождественские и крещенские обычаи и шумные застолья.

Под новый год случилась новая печаль: умерла Елизавета Богемская — родная тетка Карла, жившая при его дворе. Он присутствовал при ее кончине, и ее последние слова были обращены к любимому племяннику.

Это событие безмерно огорчило Карла: он дорожил семейными узами, разорванными так жестоко в годы его юности, и всегда глубоко переживал утрату близких.

Кроме того, он любил свою тетку.

«Как мало нас осталось, — размышлял он. — Джеймс, матушка да Минетта — вот и вся родня...Матушка стала уж слаба, Минетта никогда не отличалась завидным здоровьем... Что ж, останемся только мы с Джеймсом?»

«Милая моя сестричка, — писал он в это время к Генриетте. — Умоляю тебя, ради всего святого, береги себя! Поверь, что твое здоровье заботит меня куда больше, чем мое собственное...»

Карл часто ловил себя на мысли, что одна только Минетта понимает его по-настоящему.

В ответном письме сестра сообщила ему, что собирается послать в Лондон милейшую девушку, свою любимицу. «Она красавица, просто загляденье, — писала Генриетта. — Надеюсь, твоей королеве понравится такая фрейлина; имя ее Фрэнсис Стюарт».

В скором времени граф Сандвич должен был отправиться в Португалию: Уайтхолл готовился к встрече королевской избранницы. Самому Карлу между тем беспрестанно приходилось умиротворять Барбару.

Он ужинал у нее каждый вечер и проводил в ее обществе едва ли не больше времени, чем прежде. Весь Лондон с неослабевающим интересом следил за романом короля, которому не мешали даже переговоры о скорой женитьбе.

— Видно, он хочет натешиться вволю с графиней Кастлмейн до приезда королевы, — говорили друг другу горожане. — А тогда уж наша красавица получит полную отставку!

Этой весной на Карла излилось все многообразие капризов Барбары. То она умоляла его не позволять будущей королеве вторгаться в их отношения, то высмеивала за малодушие, то осыпала ласками, словно желая еще раз напомнить, что ни одна женщина не способна подарить ему такое наслаждение.

Словом, она делала все, чтобы привязать его к себе еще крепче, чем прежде.

Она без конца говорила о ребенке — его ребенке! — которому, увы, не суждено появиться на свет в достойных его апартаментах. Вслед за сетованиями она неожиданно приходила в неописуемую ярость и грозила убить свое дитя в утробе.

Снова и снова она требовала от Карла позволения рожать в покоях дворца.

— Это невозможно, — отвечал король. — Даже Луи, мой кузен, не посмел бы оскорбить так собственную супругу.

— Вот как! Что-то, зачиная ребенка, вы не думали о своей супруге!..

— Король всегда обязан думать о королеве.

— Итак, вы пренебрегаете мною!

— Ради всего святого! Барбара, я устал от ваших фантазий!..

Тогда она начинала выкрикивать со слезами, что лучше бы это дитя вовсе не было зачато и что самой ей лучше бы не родиться, и бедный Карл не знал уже, что придумать, чтобы она ничего с собою не сотворила.

Но в главном он оставался непреклонен: поскольку роды, по всей вероятности, придутся как раз на время прибытия королевы в Англию, то рожать Барбара будет в доме своего законного супруга, и ни о каком дворце не может быть и речи.

— Что же со мною станется? — причитала Барбара. — Я уж вижу, что я ничего для вас не значу!..

— Я обещаю вам хорошее положение при дворе.

— Какое положение? — насторожилась Барбара.

— Достаточно высокое.

— В таком случае, я хочу быть фрейлиной королевы!

— Барбара, это так же неуместно, как роды во дворце.

— Все, чего я у вас ни попрошу, все оказывается неуместно! Ясно, я вам попросту надоела... А раз так — я возвращаюсь к Честерфилду! Он без ума от меня. Достаточно одного моего слова — и он бросит свою глупенькую женушку хоть завтра!..

— Барбара, но вы же знаете, что для вас я готов на многое...

— Тогда, — перебила Барбара, — обещайте исполнить одну мою просьбу. Извольте, я согласна рожать вашего ребенка в доме Палмера; вы тем временем можете спокойно встречать вашу драгоценную супругу — я не буду вам мешать. Но за это вы пообещаете мне место фрейлины в ее покоях!

— Барбара, то, о чем вы просите, очень трудно.

— В конце концов, король вы или нет? Ваше дело приказывать, а не подчиняться.

— Но вы, кажется, желаете, чтобы вам я все-таки подчинялся.

— А вы желаете подчиняться своей хромой горбунье!.. О Карл! Докажите мне, что я не растратила всю свою любовь на человека, который нисколечко ею не дорожит!.. Я ведь прошу вас о такой малости! Назначьте меня фрейлиной вашей жены... И тогда — клянусь! — я стану тише воды ниже травы, и она ни за что не догадается, что между мною и вами что-то было!..