Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия

— Отлично! — Раздраженно закинув сумку на туалетный столик, Габриэлла направилась к двери. Телефон остался в гостиной, на верхней полке антикварного серванта, куда его забросил Сэнди. Ему показалось, что тот сильно отвлекал Габриэллу от бриджа, в который он учил её играть.

Габриэлла вышла из спальни и замерла. Дверь в соседнюю комнату была настежь распахнута, а Лаура, по-видимому, хозяйка этой спальни, игриво повисла на шее у Захарии. Она льнула к нему, нетерпеливо расстёгивая пуговицы белоснежной рубашки, а он неспешно перебирал пальцами длинные волосы, поощряя женщину на дальнейшие действия едва заметной улыбкой.

Габриэлла хотела незаметно ретироваться, но предательская половица чуть слышно скрипнула под её ногой. Захария оторвался от своего занятия и посмотрел поверх головы Лауры.

«Ну чего ты уставилась! Уходи!» — единственная здравая мысль, звучавшая в голове Габриэллы, но она не могла пошевелиться под натиском горящих голубых глаз хозяина Эйджвотер-Холла. Она молча наблюдала, как он демонстративно прижал к себе Лауру и, запрокинув её голову, припал к пухлым губам. Поцелуй был глубокий, страстный, требовательный. Как чувственный танец двоих, только здесь участвовали трое. Захария не закрыл глаза, не опустил их на женщину, которую сжимал в объятиях, он продолжал смотреть на неё — Габриэллу. И было в этом взгляде что-то, заставляющее сердце биться чаще, а щеки предательски краснеть. Когда по её телу пробежала обжигающая волна возбуждения, Габриэлла юркнула в свою спальню, громко хлопнув дверью. Сейчас её абсолютно не заботило, узнала ли Лаура о её маленьком вторжении в их частную жизнь.

«Что же со мной происходит? Почему я так остро на все реагирую? — лихорадочно соображала она. — Вот к чему приводит долгое воздержание! Может, действительно завести любовника или собаку на худой конец?! Хоть кому-то отдавать накопившуюся ласку».

Габриэлла поморщилась. Самое ужасное из всего этого то, что она подглядывала за ними, и завтра мистер Денвер не упустит возможность напомнить об этом. Она благоразумно оставила поиск телефона, равно как и написание статьи, до завтра, а сейчас — душ и сон!

Как назло, заснуть совершенно не получалось! Габриэлла ворочалась по всей кровати, перекладывала подушку из стороны в сторону, то скидывала одеяло, то вновь укрывалась с головой. Она чувствовала, как тело ломило от усталости, ведь её день начался так рано. Но голова упорно не желала отключаться: мысли роились вокруг событий этого дня, анализируя, перебирая в памяти одно за другим.

Она подползла к краю постели и, потянувшись к прикроватной тумбе, нащупала наручные часы. Три ночи, а сна ни в одном глазу. Габриэлла поднялась и, натянув на себя джинсы и майку, вышла из спальни. В детстве мама поила её теплым молоком перед сном, и после она сразу прекрасно засыпала. Габриэлла решила вспомнить эту традицию и заглянуть на кухню: выпить молока и, возможно, поискать свой телефон.

Коридор был пуст и тускло освещен приглушенным светом настенных бра. Благодаря экскурсии, проведенной Элизабет, Габриэлла без труда отыскала просторную кухню. Однако вместо молока выпила стакан апельсинного сока, предварительно добавив туда немного вермута, и съела кусочек горького шоколада. Покончив с опустошением большого холодильника, Габриэлла почувствовала себя готовой ко сну и направилась в свою комнату.

Небольшая боковая лестница, которой, видимо, пользовалась прислуга, находилась сразу же на выходе, и Габриэлла, недолго думая, поднялась по ней. Преодолев два пролета и оказавшись всё в том же коридоре, она поняла, что забрела в другое крыло. Габриэлла осмотрелась: одинаковые двери, бежевые стены, блестящие полы и тупик, скрывавший вход в закрытое восточное крыло. Она подошла к двери, сливавшейся со стеной, и повернула ручку. Шансов, что дверь поддастся, было мало, но попытка не пытка, а пытливый ум, помноженный на любопытство и сдобренный изрядной долей везения — и даже закрытая дверь может со скрипом отвориться!

Габриэлла оглянулась и, обнаружив ту же звенящую тишину уснувшего дома, шагнула в темноту. Воздух в этой части дома был спертый: здесь смешались запахи пыли, затхлости и сырости. Фонарик на мобильнике скудно плясал на выгоревших дотла каменных стенах, некогда белоснежный потолок был полностью покрыт копотью и нависал черной гнетущей тучей. Деревянный пол скрипел и стонал от каждого сделанного шага и не внушал никакого доверия. Габриэлла поймала себя на мысли, что любой разумный человек при таком неблагоприятном раскладе должен немедленно повернуть назад, но она упорно продвигалась к видневшейся впереди лестнице.

Она была узкой, частично покрытой обгоревшими кусками дерева и достаточно крутой. Габриэлла, опасаясь близко подходить к перилам, вытянулась на носочках и посмотрела вниз. Темно. Первый этаж так густо оплетён зарослями плюща, что в окна практически не проникал свет от фонарей, освещавших поместье. А тот, что всё-таки пробивался через живую преграду, создавал жуткую напряженную атмосферу чьего-то присутствия: тени то замирали на стенах, то оживленно изворачивались и ползли вверх, вызывая тревожное, липкое чувство страха. Габриэлла вспомнила про дух леди Гленерван, который, как утверждала легенда, до сих пор не упокоенный бродит среди этих стен, и передернула плечами. Бояться нужно живых, а суеверие — грех. С этой благой мыслью она посмотрела на верхнюю часть лестницы: ступеньки круто поворачивали в сторону и оттуда, как ни странно, лился слабый серебряный свет полной луны.

«Полнолуние — как символично…». Она аккуратно ступила на ступеньку и надавила. Никаких характерных звуков проседания или чего похуже не последовало, наоборот, лестница была на удивление надежной, вырезанной из цельного камня. А деревянное покрытие, сейчас представляющее собой сплошные дыры, на деле оказалось всего лишь декоративным украшением.

Третий этаж был не менее изувечен пожаром, чем остальные два, но здесь было относительно свежо и чисто. Из больших витражных окон, едва-едва скрытых плющом, лился мягкий лунный свет, а одно и вовсе было распахнуто настежь, пропуская холодный влажный воздух. Габриэлла окинула взглядом небольшую галерею в которой оказалась. Должно быть, сто лет назад здесь было очень красиво: на стенах висели картины, по углам стояли высокие вазы с душистыми травами и яркими цветами, а изящная мебель была со вкусом расставлена по всему периметру. А теперь здесь царило запустение и удручающая пустота, но вид, открывавшийся на поместье, был изумительным! Желтая застывшая луна только усиливала эффект, создавая некую поэтичную атмосферу. Наверное, именно в таком месте сочиняют знаменитые стихи, рождается сказочная любовь и совершается великое злодейство.

— Тебе самой впору стихи писать, — шепнула Габриэлла в темноту ночи и отошла от распахнутого окна. Она дошла до конца галереи и остановилась. Либо она страдала слуховыми галлюцинациями, либо действительно слышала тихий мерный стук. Тук-тук-тук. Габриэлла прислушалась и медленно пошла на звук. Обычный голый коридор, никаких признаков чьего-либо присутствия, двери в пустых комнатах отсутствовали. Она уже готова была развернуться, как услышала звук удара, будто что-то со звоном стукнулось об пол, а далее последовало крепкое и совершенно неджентльменское ругательство. Это либо призрак Ровены, либо…

Габриэлла приоткрыла единственную целую дверь и после полумрака коридора чуть не ослепла. В комнате было очень светло, и не только благодаря обильному электрическому свету. Гладкие белые стены делали её просторней и светлее, а порядок, царивший здесь, поражал. Обстановка была аскетичной, рабочей и мужской. Верстак, подвесные шкафчики, невообразимое количество разнообразных инструментов, некоторые ей даже были знакомы: гранильный станок, шлифовальные материалы, войлочные круги, планшайбы — все это было в мастерской её отца. А сейчас перед Габриэллой предстала мастерская мистера Денвера и, конечно же, он сам. Без своих дорогих костюмов, галстуков и бриллиантовых запонок. Синие джинсы, футболка и небрежно причёсанные волосы. Но именно так он казался как-то ближе, возможно, доступнее. Габриэлла невидимой метлой прогнала несвоевременные, совершенно неуместные мысли и собралась так же тихо удалиться, как и появилась, но Захария резко обернулся и укоризненно покачал головой.