Остров затерянных душ - Джоан Друэтт

За его сладость члены экипажа «Графтона» назвали растение сахарником.

Сладкие корневища капусты Маккуори сохранили жизнь многим потерпевшим кораблекрушение морякам, которые очень скоро сообразили, что растение следует приготовить, дабы оно стало приятным на вкус. Неожиданным побочным эффектом поедания корневищ Stilbocarpa оказалось отбеливание зубной эмали, так что даже у людей с многолетним пристрастием к жеванию табака зубы со временем становились белыми, как у детей. Важнее, однако, было то, что Stilbocarpa добавила в меню членов команды «Графтона» углеводы, хотя их организмам и понадобилось определенное время, чтобы приспособиться к перевариванию этого непривычного продукта.

Съедобными были все части растения. Но, похоже, Райналю не пришло в голову попробовать приготовить цветоножки или листья – возможно, из-за их неприятного запаха. Если бы он догадался потушить опушенный стебель, то обнаружил бы, что его вкус подобен сельдерею. Листья также можно есть, предварительно отварив их, хотя на вкус они получаются похожими на размоченную бумагу. А если бы Райналь сварил или запек корневище, то получил бы блюдо со вкусом, в точности повторяющим вареную репу, но записей о том, что он готовил его каким-то иным способом, кроме жарки, нет. Правда, из перетертых корневищ он сделал пиво.

Это было логичным поступком, поскольку среди капитанов кораблей, осознающих опасность заболевания цингой, было традицией варить противоцинготное пиво и выдавать его членам экипажа. Еще в 1753 году морской врач Джеймс Линд в своей знаменитой книге «Трактат о цинге» обратил внимание на старинный скандинавский обычай лечить страдающих цингой пациентов пивом, смешанным с настоем молодых побегов ели. Великий первопроходец Джеймс Кук запасался ими в большом количестве, прописав своим капитанам собирать побеги любых деревьев, по виду напоминающих ель, затем делать из них пиво, «вываривая три-четыре часа или до тех пор, пока кора не отойдет легко от веток, после чего вынуть ветки и хвою». Полученный отвар смешивался с мелассой (черной патокой) и суслом – настоем солода, который, перебродив, «через несколько дней делал пиво пригодным для питья».

Матросы его не любили, но питье «елового» пива вместе с употреблением в пищу самой разнообразной и непривычной растительности, собранной на безлюдных берегах, привело к желаемому результату. Когда «Индевор» пришел в Батавию (ныне Джакарта), у капитана Кука были все основания торжествовать: «За все плавание болезнь не забрала у меня ни одного человека».

В распоряжении членов команды погибшего «Графтона» не было ни сусла, ни черной патоки, но в последней и не было необходимости, потому что корневища Stilbocarpa весьма богаты сахаром. Как оказалось, без сусла тоже можно было обойтись. Как пишет Масгрейв, «натерев корневища на терке, затем отварив и дав отвару перебродить, мы получили вполне сносное пиво», которое утоляло жажду лучше воды и могло служить заменой чаю. Свежеприготовленное, оно к тому же являлось источником необходимых витаминов. Тем не менее оно чуть не привело к очередным неприятностям, так как Джордж, Алик и Энри стали подстрекать Райналя перегнать пиво для получения бренди.

«Они принялись смеяться и подшучивать надо мной», – пишет он.

Ему, таким образом, и вправду было трудно устоять перед их уговорами. Приладив одно дуло своей двустволки к носику чайника, он обернул его тканью. Затем, пока пиво кипело в чайнике, он лил на ткань холодную воду, чтобы спирт, испаряющийся первым, конденсировался и стекал в приготовленную для него емкость. Все получилось, но потом Райналь вспомнил, какой соблазн представляют собой крепкие спиртные напитки.

«Я с тревогой представил себе пагубные последствия злоупотребления алкоголем, которые раньше или позже дадут о себе знать», – записал он и немедля оставил эту затею, солгав остальным, что эксперимент не удался.

Глава 9

Повседневные заботы

Решение отказаться от попыток получить спиртное было продиктовано всем их монашеским укладом жизни, состоящим из тяжелого труда, занятий и молитв, который утвердился вскоре после того, как они вселились в построенный дом и Масгрейв был избран их главой. Необходимо было чем-то занять ум матросов, поэтому, сообщает Масгрейв, «я принял меры для поддержания среди них порядка и субординации, которые, как оказалось, благотворно сказались также и на моем собственном сознании. Они включают занятия в вечерней школе и чтение молитв, а также чтение и разъяснение Священного Писания со всем доступным мне усердием по воскресеньям».

Согласно с трактовкой этих же событий Райналем, школа была его инициативой, а не Масгрейва. Впрочем, вероятно, идея возникла спонтанно. После того как был съеден первый вкусный ужин, приготовленный Райналем в новом доме, Масгрейв предложил придумать их жилищу имя. У каждого был свой вариант, так что они написали пять имен на клочках бумаги и, свернув их, ссыпали в шляпу. Джордж Харрис, так как он был младше всех, получил почетное право достать бумажку с победившим названием. Им оказался вариант Масгрейва – Эпигуайтт, что, по его словам, на языке североамериканских индейцев значило «Около большой воды». Название было охотно принято, и с тех пор их дом, равно как и холм, на котором он стоял, стали называть этим именем.

Поскольку это занятие позволило так интересно провести время, кто-то высказал мысль, что им следует придумать другие хорошие способы коротать долгие скучные вечера. Именно тогда и возникла идея школы. Судя по описанию Райналя, эта школа в полной мере воплотила в себе дух равноправия, развивая те демократические принципы, на основе которых они выбрали Масгрейва своим руководителем. Хотя Энри и Алик не умели ни читать, ни писать, они были полны желания учиться и потому вызвались учить других португальскому и норвежскому языкам в обмен на уроки письма и чтения. Сам Райналь предложил преподавать французский язык и математику. Таким образом, как он пишет, «начиная с того вечера мы друг для друга попеременно были то учителями, то учениками. Эти новые взаимоотношения еще более нас сплотили, ставя каждого из нас то в главенствующее, то в подчиненное положение друг перед другом, и мы в итоге пришли к подлинному равноправию среди нас».

В дальнейшем к урокам они прибавили настольные игры. Масгрейв соорудил доску для игры в солитер[15], просверлив в куске дерева отверстия, и вырезал для нее колышки, а Райналь раскрасил перемежающимися квадратами извести и сажи доску побольше для игры в шахматы. Фигуры он вырезал из тонких планок, один комплект белый, другой – красный. Затем разметили и вырезали костяшки домино. После этого Райналь допустил ошибку, вырезав пятьдесят две игральные карты из страниц старого корабельного журнала, придав им жесткости пастой, изготовленной из медицинской муки, и нарисовав на них масти. Он полагал, что от них не будет вреда, поскольку ни у кого не было денег, чтобы делать ставки, но, как оказалось, Масгрейв, который совершенно не умел играть, слишком болезненно переживал поражения, и поэтому «после высказанных друг другу резких слов» Райналь бросил колоду в огонь.