Пусть этот круг не разорвется… - Милдред Тэйлор

– К-кэсси, а как вам досталась ваша земля?

Я повернулась к Дюбе Кроссу. Он сидел в другом конце нашей передней веранды, вглядываясь в поля, а две его младших сестры, Ланнет и Ханна, осторожно качались на качелях. Было субботнее утро, и они пришли, чтобы заниматься с моей мамой повторением. Но когда обнаружили, что они первые, решили посидеть, подождать остальных. И я с ними за компанию.

– Дедушка купил ее, землю то есть.

– Но к-к-как? Как ему это уд-д-далось?

Я так обрадовалась, что смогу рассказать ему, – до того мне польстил интерес Дюбе.

– Давно это было. Еще в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году мой дед, Пол Эдвард, купил ее. Он был мебельщиком. Вот и накопил деньжат да откупил у янки двести акров. А потом уж, в тысяча девятьсот восемнадцатом, взял заем в банке и прикупил еще двести акров. На сей раз у мистера Джемисона.

– У м-м-мистера Джемисона?

– Ну да, разве ты не знаешь? У Джемисонов много земли здесь было. Потом уж она вся ушла к Грэйнджеру.

Дюбе был просто поражен моим рассказом.

Тут-то я ему поведала, что, мол, часть плантации Грэйнджера продали за долги – налоги он не заплатил. Еще во времена Реконструкции это было. А потом тысячу акров его земли купил отец мистера Джемисона. А мой дедушка – двести. Я рассказывала Дюбе, как позже, в тысяча девятьсот десятом году, Харлан Грэйнджер принялся выкупать землю назад. И к восемнадцатому году она вся снова была его. Да только двести акров Логанов ему не достались и еще те двести, что дедушка купил у мистера Джемисона. Лишь одно я ему не сказала: чего только мистер Грэйнджер не делает, лишь бы заполучить нашу землю себе! Назад.

Дюбе аж головой затряс от восхищения:

– С-с-скоро, скоро и я с-с-себе заведу. М-м-место под солнцем. З-з-землю то есть. М-м-моя будет. Хорошенькая, как вот эта. – Он всю нашу землю охватил, обнял прямо взглядом. – С-с-счастливчики вы.

Я проследила за его взглядом, хотя и так знала, что он прав.

Подошли еще ученики, и вместе с ними Дюбе и его сестрички вошли в дом. Почти все ученики, так же как Кроссы, были из семей или поденных рабочих, или испольщиков. Они привыкли к своим хижинам, покрытым толем, в которых иногда даже оставался земляной пол, поэтому в наш роскошный дом входили робко. У нас было целых пять комнат, из каждой – свой выход на улицу, а в спальнях – камины, три веранды, – словом, места и удобств хоть отбавляй.

Некоторых мальчиков и девочек напугали портреты членов нашей семьи, сделанные фотографом в натуральную величину. Они висели на стенах в маминой и папиной комнате. Ребята старались ничего не трогать, словно боялись что-нибудь сломать. Но кое-кто из наших босоногих оборванцев, когда думали, что их не видят, легонько пробегали пальцами по деревянной раме родительской кровати и с изумлением рассматривали высокое сосновое изголовье, тыкали пальцем в пуховую перину, так не похожую на их жесткие матрацы, набитые кукурузным листом, или застенчиво разглядывали себя в большое зеркало.

Хотя экзамены в школе закончились всего неделю назад, ребята быстро заняли в комнате все места, так что маме пришлось открыть еще и другие комнаты. Она разделила учеников на группы и переходила из комнаты в комнату, проверяя задания, отвечая на вопросы, давая упражнения для повторения. Все занимались долго и усердно, никто не ворчал. Мне с мальчиками тоже волей-неволей пришлось заниматься, так что мы расселись кто где вместе с остальными. Но как только мама распустила учеников, мы кинулись искать папу и мистера Моррисона. Пересекли задний двор и выбежали через садовую калитку на тропинку, отделявшую хлопковое поле от сада. А оттуда на выгон. На краю выгона стояла старая хижина, где спал мистер Моррисон, позади нее был загон для быка. Папу и мистера Моррисона мы там и нашли.

– Не подходите слишком близко к ограде, – предупредил нас папа.

А мистер Моррисон сделал чуть заметный знак рукой в сторону трехгодовалого Динамита, мрачно уставившегося на нас.

– Как вы думаете, сколько он сейчас весит?

– О, наверное, что-то около тысячи фунтов,[9] – предположила я.

Мистер Моррисон согласился. И заметил папе:

– Но если продадите его сейчас, полной цены не получите.

Я так и впилась в папу глазами.

– Папа, неужели ты собираешься продать Динамита?

Папа потянул меня за косичку.

– Что-то придется продать, голубка.

– Лучше все ж подождать, – продолжал мистер Моррисон. – Он себя окупит. От него хорошая порода пойдет, вы бы могли такое стадо получить! Племенное.

Папа посмотрел в задумчивости на быка, но ничего не сказал. Заметив, какое угрюмое у папы сделалось выражение лица, мистер Моррисон добавил:

– Да вы и сами все это знаете…

– Стейси! Стейси! Т-т-твой папа т-т-там?

Стейси махнул Дюбе, стоявшему посреди заднего двора.

– Здесь!

Но Дюбе, вместо того чтобы подойти к нам, исчез в направлении подъездной дороги.

– Что ему нужно? – спросила я.

– Сам не знаю, – сказал Стейси.

Тут Дюбе показался снова, и притом с двумя мужчинами. Один из них был белый.

– Папа, к нам идет белый.

Такое известие заставило папу и мистера Моррисона выжидающе обернуться, не сводя глаз с приближающихся людей, шедших через сад.

– М-м-мистер Логан, – обратился к папе Дюбе, – эт-т-ти джентльмены сказали, что х-х-хотят видеть вас. Я в-в-в-встретил их на дороге и п-п-подумал, лучше п-п-при-вести их сюда.

– Меня зовут Моррис Уилер, – представился белый, протягивая папе руку. – А со мной Джон Мозес.

Джон Мозес тоже пожал руку папе, потом мистеру Моррисону.

– Л. Т. Моррисон, – представился мистер Моррисон.

Мистер Уилер улыбнулся:

– Так я и подумал. Уже наслышан про вас. – Он тоже пожал руку мистеру Моррисону и, взглянув на папу, сказал: – Вы не возражаете, если я сразу объясню наш приход? Наверное, вы все слышали про Союз сельскохозяйственных рабочих?

Прежде чем ответить, папа внимательно посмотрел на Морриса Уилера.

– Кое-какие слухи доходили.

Так вот, я один из его организаторов. Приехал из Арканзаса. Был окружным сборщиком налогов, когда организовали Администрацию по регулированию сельского хозяйства – АРС. Но, честно, никакого отношения к тому, что сделали, не имею. Не сгонял арендаторов и испольщиков с их земель. Не клал себе в карман деньги, которые полагались им, как делали иные плантаторы. Вот Джон Мозес, он был испольщиком. Потерял даже то малое, что имел, потому что не получил обещанные государством деньги. Его землевладелец не придерживался мнения, что должен отдать их ему. Идти им было некуда. Жена и двое младших не выдержали жизни без крыши над головой. Они заболели воспалением легких и умерли. Таковы успехи Администрации по регулированию сельского хозяйства.

Джон Мозес с остановившимся взглядом кивнул в подтверждение этих слов.

– Куда бы я ни пришел, всюду видел, как тяжело живут. Иногда и меня за это бранили, – продолжал мистер Уилер. – Раза два даже побили, но винить я их не мог. Людям тяжело смотреть, как перепахивают их хлопок, уже созревший для уборки, и в результате еще ничего за это не получить. Вот потому-то я и еще кое-кто решили: надо что-то делать. И прошлым летом организовали Союз сельскохозяйственных рабочих. Мы собираемся охватить им весь Юг. Есть и другие союзы. Большинство из них хотят объединить арендаторов и испольщиков и потребовать изменений к лучшему в правительственной системе оплаты. – Он оглянулся на Дюбе, стоявшего рядом с Джоном Мозесом. – Ты сказал, что ты поденный рабочий, да?

– Да, сэр.

– Сколько ты получаешь в день?

– Две больших монеты.

– Значит, пятьдесят центов. И это за работу с восхода до заката, – с возмущением заметил мистер Уилер и покачал головой. – А какой здесь самый большой заработок?

– С-с-семьдесят пять центов.

Мистер Уилер снова обратился к папе.

– Мы-то с вами знаем, что это вопиющая несправедливость. Наш союз собирается заставить их повысить оплату. – Он встретился с папой глазами. – Но мы нуждаемся для этого в вашей помощи.

Папа внимательно, изучающе посмотрел на него.

– Судя по тому, что вы сказали, ваш союз стоит за арендаторов и испольщиков?

Мистер Уилер кивнул:

– И за поденных рабочих тоже.

– Ну, тогда я не совсем понимаю, почему вы пришли именно ко мне. Мне кажется, вы знаете, кто я, знаете, что моя семья владеет землей.

Мистер Уилер обернулся на Джона Мозеса, и они обменялись понимающей улыбкой.

– Все так. Честно говоря, мы пришли к вам потому, что, побывав в ваших местах, мы то и дело слышали ваше имя… Узнали про бойкот.

Я перехватила вспыхнувший взгляд Стейси и продолжала слушать мистера Уилера.

– Мы слышали, как вы с женой организовали бойкот против магазина Уоллесов за то, что эти Уоллесы обмазали дегтем и подожгли двух цветных возле Смеллингс Крика. Мы также слышали, что более двух дюжин семей присоединилось к вам, и вы с Моррисоном доставляли сюда из Виксберга продукты, чтобы поддержать их. Кажется, целых три месяца вам удалось это проделывать, прежде чем вмешались землевладельцы.