Галерея Миров - Ольга Макарова

— Храбрый маленький парень, — равнодушно похвалил голос.

В темноте вспыхнул фонарик, направленный на Ива. Ив зажмурился и секунд пять привыкал к свету. «Большую крысу» теперь вообще не было видно. Все, что свет выхватывал из темноты, так это несколько пальцев руки, держащей фонарик. На руке кожаная перчатка с обрезанными пальцами. Очень по-снайперски…

— И что же ты здесь делаешь? — поинтересовался голос. — Ты у нас не случайный прохожий, верно?

— Я видел битву и подумал, что мог бы тут разжиться трофеями… — Ив старался держаться спокойно.

— Ну да! — артистично воскликнул «крыс» из темноты и прицокнул языком. — Пожалуй, нам стоит немного прогуляться, повидать твоих приятелей. Поговорить по душам…

— Я один.

— Ну конечно… Вставай. И медленно выходи наружу. У меня тут твой автомат, и если мне хоть что-то не понравится, я просто наделаю в тебе дырок. Пошел.

— …я предупреждаю, ты проковыляешь туда четыре часа, и там никого не будет, — говорил Ив, не спеша надевая лыжи.

— Хорошая прогулка, — мрачно пошутил «крыс», поигрывая фонариком, — но если там никого нет, то я тебя убью.

— А что, если есть? — ехидно спросил Ив, уже готовясь получить прикладом по затылку.

— Тогда у тебя есть шанс. Небольшой, — незнакомец был спокоен, как танк. — Пошли… И не пытайся рвануть куда-нибудь. Я тебя просто пристрелю. Все понял?

— Без проблем. Ха, смотри не грохнись куда-нибудь по пути.

— Буду предельно осторожен…

26

— У-уф, у меня такая страшная каша в голове… — сказала Рон, в очередной раз надев свитер задом наперед. — Зато на душе весна…

— Рон, Рон, ну что ты знаешь о весне… — покачал головой Денис.

— Все, — она взмахнула руками, — это когда тает снег, светит солнце, поют птицы. Когда тепло, после такой долгой зимы. Воздух становится таким… нежным и таким… мягким… и таким свежим…

— Да. Со мной сейчас то же самое… весной снег превращается в кашу, прямо как мои мозги сейчас… но на душе радостно, как бы там ни было…

— Знаешь, я пыталась себе внушить, что мне стыдно и все такое, но нет. Я самый счастливый человек на свете.

— А почему тебе должно было быть стыдно?

— А много почему. Во-первых, секс под наркотиками — это плохо. Так все говорят… и, знаешь, у меня ведь был любимый человек, муж почти что…

— Был?..

— В смысле, он и сейчас есть. Только… не знаю как сказать…

— А ничего не говори. Не надо… — Денис нежно провел рукой по волосам Рон.

— Ты на меня не сердишься? — улыбнулась она. — Я бродила по твоей душе… у тебя там снежная пустыня, холодно и темно, как в реальности, только еще туман… там еще бродит дикая «сущность», под тебя по-всякому маскируется… он болтал что-то насчет того, что кто-то что-то у него украл… чушь несу… Ты правда не сердишься?

— Нет. И не собираюсь.

— Тебе не было плохо, пока я шарилась в твоей душе?..

— Мутило немножко. Как с похмелья. И все.

— Уф, это хорошо… ты мне жизнь спас, знаешь? Даже не спрашиваю, как догадался…

— Сердце, вот оно подсказало. Умом я ничего не понял. Помню, проглотил пару шариков и поплыл…

— Пару шариков? Это очень много для первого раза. Ты мог не вернуться, совсем.

— Вернулся ведь.

— Хаха… Поздравляю с первым путешествием. С летальной дозой и без гуру, наставника то есть… теперь ты шаман.

— Шаман?..

— Шаманы — такие «путешественники», как я, как мой дедушка… он был сильный шаман… высший жрец ЛСД… он учил меня не расплываться в вихрях миллионов видений, держать путь, контролировать себя… он был почти Богом в иллюзорных мирах… настоящий шаман… а я… я, как сказать… шаманчик на собственном месиве… у меня только первые два путешествия были на ЛСД, дедушка берег последнюю таблеточку для меня. Потом пришлось придумывать заменитель. Начали вместе, завершила я одна… грязная дурь у меня… вредная. Но по действию похоже на ЛСД, хоть и слабей… останови меня, а то я буду болтать еще долго…

— Ты загадочный человек… шаман… химик… писатель… врач… тату со змейкой…

— Я не врач. Верней, не совсем. Дедушка был врач, настоящий. А мои знания в медицине где-то как у хорошей медсестры, или чуть больше, за счет химии… я шаман, вот в чем дело… вернуть человека практически с того света… Поэтому у меня еще никто не умирал… за это и накололи змейку… Только я больше не хочу никого лечить вот так… У меня такая же весна на душе, когда я спасу кого-нибудь… но это зелье постепенно меня убивает… видишь, седые волосы… — в обновленном мире они сверкнули, как серебро. — И у меня никогда не было детей… — Рон грустно улыбнулась(все-таки пробралась грусть в весну) и нежно обняла Дениса; посмотрела в его глаза, где виделся целый мир с весенним небом и перезвоном тающих льдинок…

— А ты попробуй лечить без зелья, — сказал Денис после долгой паузы.

— Без? — Рон моргнула. Омут малахитовых джунглей на мгновение исчез, только чтобы появиться вновь, сверкая искорками вспугнутых светлячков.

— Да, теперь ты можешь. Потому что мы по одну сторону стены…

27

— «Гриф», убери фонарик! — раздраженно сказал Ив. — Из-за него ничего не видно. Слышишь, убери! Или дай мне.

За спиной Ив услышал щелчок, и свет погас.

— Царский жест, — пробурчал он. В ответ тишина. Сам бы Ив, пожалуй, съездил пленнику по башке за разговорчики. А этот… — Слуш, ну чего ты там забыл? — молчание. — Ты живой остался, так иди на все четыре стороны!

— А вот ты подумай, малыш, — слова «Грифа» полились, как тягучая кислота. — Поставь себя на мое место. Два урода ночью подло подкрались к твоему слету, пальнули из базуки, смотались… Дальше, заманили в ловушку, убили твою девчонку, ученика твоего, и еще троих из твоего клана, которых ты же и учил и видел, как они растут… Ты остался живой. Ну и что ты стал бы делать?.. Молчишь? То-то же…

— Хочешь совет? Не разговаривай с тем, кого собираешься убить.

— Я не страдаю этими детскими комплексами. Война — моя работа. Надо будет, я тебя убью. А пока поговорю, чтоб не скучно было идти.

— Хах, — хмыкнул Ив, мотнув головой. Наверно, это означало что-то вроде «Ну ты, блин, даешь»…

Чем-то этот «Гриф» ему был даже симпатичен. С такой выдержкой и спокойствием он мог бы стать настоящим «Невидимкой». А вот это уже неприятная мысль… кому приятно сознавать, что враг лучше тебя? «Падальщику» же, похоже, пофиг враг не враг, клан не клан… у него, видно, своя философия… «война — это работа…»

— Сколько тебе лет, парень? — спросил «Гриф», и голос у него был какой-то грустный и усталый, слишком усталый для каких-нибудь эмоций… он устал! Вот что!