В оковах тишины - Максим Ларц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но ведь до этого вы убили и ранили многих, — возразил Роман, удивившись тому, как спокойно и зрело разговаривал Крор.
— Мы всегда старались избегать сражений, но не можем вечно прятаться, — сказал Крор. — Эти земли — наш дом.
— Но вы же даже не пытались поговорить с другими людьми!
Акр внезапно то ли залаял, то ли засмеялся.
— Ты единственный, кто заговорил с нами за все эти годы, — произнёс Крор. — Ни первый, ни его ученики никогда не допустят, чтобы остальные прозрели.
— Первый? — переспросил Роман, не поверив своим ушам.
— Тот, кто привёл грязь в этот мир и сделал с нами это, — ответил Крор, коснувшись своей морды.
— Вы говорите о главнокомандующем?
— О вашем вожде.
— Но ведь… Разве первый не должен быть мёртв? Разве его не убили?
Крор многозначительно переглянулся с Акром и сказал:
— Он пережил многих. Никто не знает, почему он всё ещё жив.
— Откуда вы знаете, что это именно он?
— У животных есть свои секреты, — многозначительно произнёс Крор.
Акр поморщился, услышав ответ своего сородича, а потом произнёс:
— Это всё грязь, которая не даёт ему умереть.
— Этого никто не знает, Акр, — твёрдо сказал Крор. — Предки говорили, что он всегда был скрытен, как речная крыса.
Роман не знал, можно ли было доверять их словам, но если они хотели убить его, то сделали бы это сразу. Роман измученно возвёл глаза к дождливому небу и понял, что он, такой молодой и бесхитростный, устал от интриг, от тревожных мыслей, от стремлений и желаний, устал от жизни.
Он подошёл к телу Эвры и опустился на колени. Её мёртвый взгляд совсем не пугал, но невозможно было без сожаления смотреть в эти пустые глаза. Роман осторожно коснулся её век и опустил их.
— И что мне теперь делать? — мрачно спросил он. — Кому мне верить?
— Возвращайся, — произнёс Крор.
— Отпустим его? — спросил Акр.
— Он не похож на того, кто ищет власти, — ответил Крор и, встав напротив Романа, сказал: — Расскажи им о том, что здесь случилось. Мы таимся в лесах не из–за страха, а из–за жалости к людям. Пусть речная крыса знает, как она ошибалась. Пусть знает, что мы можем сокрушить вас когда захотим.
На миг Роман хотел возразить, а потом вдруг понял, что ему стало всё равно. Он мог попросить дагров о помощи, но для чего? Чтобы свергнуть главнокомандующего? Чтобы вразумить старейшин? Это было глупо и по–мальчишески наивно. Он вдруг осознал, что Заувен была единственной, кто мог вытащить его из этого места.
«Заувен из другого мира, — подумал Роман. — Когда–нибудь она найдёт способ открыть портал».
Эта мысль придала ему сил и решительности. Роман взял меч, который Эвра держала в последние секунды своей жизни, а потом вставил его в ножны, даже не очищая лезвие от крови. Он бережно поднял Эвру на руки и встал, игнорируя боль.
Роман выжидательно посмотрел на Крора и, дождавшись его кивка, ушёл прочь. Роман тяжело шагал под цепкими взглядами тысячи дагров, не сказавших ему ни слова. Он смотрел на трупы солдат, и его не покидала мысль, что все они стали напрасной жертвой кровожадного мага.
Роман хотел похоронить Эвру подальше от места битвы. Он вошёл в дремучий бор и нёс её до самой ночи. Роман остановился только тогда, когда вышел на укромную цветочную поляну. Скрывавшаяся за тучами луна едва освещала это место, но Роман был только рад обитающим здесь полумраку и тишине.
Он прошёл в середину поляны и положил Эвру на траву. Достав меч, Роман очертил границы будущей могилы. Вырезав дёрн клинком и разрыхлив землю остриём меча, он начал выкапывать яму голыми руками. Его раны горели и кровоточили, однако Роман не жалел себя: боль когда–нибудь пройдёт, но горечь утраты останется с ним навечно — он обязан был должным образом попрощаться с Эврой.
Когда глубокая могила была готова, он позволил себе последний раз посмотреть на лицо Эвры, зная, что всегда будет помнить её облик. Посидев минуту в полной тишине, Роман опустил тело в могилу и принялся её закапывать.
Закончив, Роман вдруг решил, что хочет оставить в этом месте маленькое, но важное напоминание. Он понимал, что глупо было лишать себя оружия, но всё равно поднял меч над головой, держа его остриём вниз, и резко воткнул клинок в землю. Оглядев напоследок поляну и светлеющее небо над головой, Роман скрылся в лесу.
Раны заживали очень быстро — магия безвозвратно изменила его организм. Роман ловил в лесу всё, что можно было съесть: подбивал камнями птиц, хватал за хвосты змей и даже доставал со дна рек маленькие ракушки. Птицы и змеи разделывались с помощью веток и острых камней, а ракушки на удивление легко открывались пальцами. Всё, что было съедобно, тщательно пережёвывалось и отправлялось в желудок в сыром виде.
Каждую ночь он вслушивался в темноту, ожидая услышать призывной шёпот Заувен — он чувствовал, что она наблюдает за ним. Роман догадывался, что Заувен все эти годы не покидала пределы поселения, потому что вряд ли где–то ещё можно было так просто найти спокойное место для ночлега, горячую еду, чистую воду и одежду. Он помнил, что Заувен могла заговорить с ним, даже находясь где–то далеко, но, несмотря на это, непременно засыпал в тишине.
Роман добрался до поселения только через неделю. Несмотря на слабость, голод и жажду, он не стремился немедленно войти в ворота. Роман дождался наступления темноты и пошёл вдоль забора. Он остановился у места, откуда мог напрямую дойти до того самого заброшенного колодца.
Роман с трудом обхватил толстые, шершавые колья и, подпрыгнув, полез вверх — благо по всему частоколу после срезанных сучков оставались маленькие выступы, на которые можно было упереться ногами. Преодолев высоту в три своих роста, он бесшумно перелез на другую сторону.
Улицы были пустыми — Роман смог спокойно добраться до нужного места. Остановившись возле колодца, он негромко произнёс:
— Я знаю, что вы уже здесь.
Заувен, как обычно, появилась из ниоткуда. Он ожидал, что она начнёт упрекать его в беспечности, будет язвительно напоминать о своих последних сказанных словах, но вместо этого Заувен произнесла:
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Мне жаль.
Роман благодарно кивнул.
— Вы помогли мне, — сказал он.
—
